Чичерин

Встречи с Локкартом не предвещали успеха. А в Бресте Троцкий самолично решил:

— Мира не подписываем, войны не ведем: демобилизуем армию, и, безоружные, апеллируем к революционному сознанию германского и австро-венгерского пролетариата.

На следующий день он отказался подписать договор с Германией и ее союзниками, повторив казавшуюся ему гениальной фразу о том, что для России война кончена, что она демобилизует свою армию и что вообще Россия стоит на позиции «ни мира, ни войны». За этот афоризм Троцкого советский народ заплатил огромную цену.

18 февраля без всякого предупреждения немецкие войска перешли в наступление по всему фронту. Без единого выстрела немцы взяли Двинск и вышли на подступы к Петрограду. Революция оказалась в опасности. 22 февраля после получения германского ультиматума состоялось заседание ЦК, на котором было принято решение согласиться с немецкими условиями заключения мира.

После решения ЦК началось формирование новой делегации для переговоров с немцами. Членом делегации был назван Георгий Васильевич Чичерин.

Признаться, он вначале был ошеломлен: председатель Совнаркома предлагал, не вступая в переговоры, заключить мир с Германией, на любых, а следовательно, на ужасающе позорных условиях.

Ленин терпеливо разъяснил и доказывал необходимость мира для Советской республики. Сила ленинского убеждения, его неоспоримая логика и вера в будущее рассеивали сомнения Чичерина. Несколько лет спустя, уже после смерти Ленина, Чичерин писал: «Когда собеседник Владимира Ильича пускался в теоретические рассуждения или проявлял склонность к дедуктивному мышлению, столь у нас распространенному, Владимир Ильич всегда ставил перед его глазами точные, определенные реальные факты живой действительности. Это именно свойство его так ярко проявилось во время обсуждения вопроса о подписании Брестского мира. Бесконечным теоретическим рассуждениям Владимир Ильич противополагал голые факты во всей их безжалостности».

24 февраля на заседании ЦК РКП (б) была утверждена новая делегация в составе Чичерина, Карахана, Сокольникова, Петровского. На этом же заседании Троцкий демонстративно отказался от поста наркома по иностранным делам. Он заявил, что раз Ленин настоял на смене политики, то он и должен осуществлять политическое руководство НКИД, а текущие дела должен решать Чичерин.

В тот же вечер после заседания ЦК советская делегация выехала в специальном поезде в Брест-Литовск под охраной 18 красноармейцев, вооруженных винтовками и двумя пулеметами.

К утру после частых и длительных остановок поезд окончательно застрял на какой-то маленькой станции в 40 километрах от Пскова. Дальше ехать было нельзя: с фронта уходили остатки войск, пути были забиты составами, ожидавшими паровозов по нескольку суток. Никто не знал, сколько времени придется здесь торчать. А срок немецкого ультиматума истекал. Было решено отправить нескольких расторопных красноармейцев на дрезине в Псков, чтобы выяснить обстановку.

Под вечер 25 февраля пришла телеграмма от Ленина. «Если Вы колеблетесь, это недопустимо. Пошлите парламентеров и старайтесь выехать скорее к немцам» [9].

Ответ был послан немедленно: нет, члены делегации задерживались помимо своей воли, бегут с фронта в глубь России войска, пути забиты.

Пришла телеграмма и от красноармейского дозора: ехать дальше нельзя, перед Псковом взорван железнодорожный мост, можно двигаться только на санях.

К этому времени весть о том, что на станции находится делегация, отправляемая большевиками к немцам, облетела все составы. Появились зеваки, то и дело шныряли какие-то подозрительные типы, заглядывали в заиндевевшие окна вагонов, приставали к охране, толпились у дверей. Было решено во избежание недоразумений отвести состав за версту от станции в открытое поле.

Всю ночь за окном завывал февральский ветер. Всем хотелось есть — при отъезде захватили очень мало продуктов. К счастью, красноармейцам удалось достать хлеба в ближайшей деревне.

Утром поезд медленно и, казалось, неуверенно пополз к Пскову. Вскоре остановились у взорванного моста, а в десять часов утра на санях, нанятых в ближайшей деревне, делегация отправилась в город. Было холодно, одежда не спасала от ветра, сани заносило на раскатах. Вот наконец и Псков. Без приключений доехали до гостиницы «Лондон», где и остановились.

Чичерин и Карахан незамедлительно отправились к немецкому коменданту. Назад пробивались через враждебно настроенную толпу. Слышались истерические выкрики: «Смерть проклятым большевикам!» В гостиницу добрались с большим трудом, обсудили обстановку и решили, что Карахан вернется к коменданту и потребует от него охраны для делегации. По дороге разбушевавшиеся черносотенцы вытащили его из автомашины, угрожая расправиться с «предателем отечества». Увидев, что дело принимает серьезный оборот, немецкие часовые, до этого безучастно наблюдавшие за поведением толпы, разогнали ее.

Немецкий комендант распорядился перевести советскую делегацию для безопасности на вокзал. «По крутой черной лестнице, — вспоминал один из участников событий, — через длинные мрачные коридоры ее провели в какую-то комнату на третьем или четвертом этаже, уставленную по стенам кроватями. Здесь, вокруг большого обеденного стола, разместились члены делегации. Настроение было отчаянное. Все сидели молча, сосредоточенно перебирая только что пережитые волнения. Лишь когда на столе появился самовар, все очнулись и вспомнили, что с утра еще ничего не ели. Тотчас же попросили принести хлеба с маслом и разогреть несколько банок мясных консервов. Однако ели без особого аппетита, и сообщение о том, что поезд подан, было встречено с энтузиазмом».

Хотелось думать, что самое трудное позади. Через час езды добрались до речки, нужно было по льду переправиться на другой берег, где должен был ожидать поезд, высланный германским командованием. Шли цепочкой, каждый нес чемодан. С трудом переправились. Но здесь ждало разочарование: обещанного поезда не оказалось, до ближайшей станции было далеко.

Заночевали в сторожке. В шесть часов разведали, что на ближайшей станции делегацию ожидает вагон-ресторан. Ехать туда пришлось товарным поездом, который стоял в полутора верстах от сторожки. На станцию прибыли только к полудню.

Делегацию встретили неласково, даже забыли покормить. Но что бы там ни было, после еще одной пересадки без особых приключений 28 февраля 1918 года прибыли в Брест.

В Брестской крепости во всем ощущался строгий военный порядок. Отдыхать не пришлось: немцы созвали заседание председателей делегаций, чтобы обсудить один вопрос — повестку дня ближайших заседаний. Впрочем, русскую делегацию сразу же предупредили, что остальные делегации два дня ожидали ее прибытия и поэтому уже успели выработать условия мира. Было похоже, что немецкая сторона спешит предъявить ультиматум и не намерена вести переговоры.

Германский представитель заявил, что в распоряжении русских всего трое суток, и уточнил: «Трижды по 24 часа».

На следующий день к назначенному времени все собрались в зале бывшего офицерского собрания. Четыре русских делегата заняли место за столом президиума. Напротив торжественно восседали четыре председателя противной стороны. Дипломаты затянуты во фраки, их накрахмаленные манишки поражали снежной белизной, военные эксперты — в блистающих золотом мундирах.

В четверть двенадцатого германский посланник фон Розенберг открыл первое заседание.

Посланник монотонно читал статьи проекта мирного договора. Георгий Васильевич, не дожидаясь перевода, быстро записывал их содержание, бегло отмечал первые впечатления. По каждой статье можно возражать, но… договор обсуждению не подлежит.

3 марта на последнем заседании председатель русской делегации заявил:

— Мы, уполномоченные нашим правительством, готовы немедленно подписать мирный договор, отказываясь от всякого его обсуждения как совершенно бесполезного при создавшихся условиях.

9

В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 50, стр. 46.