Страница 121 из 157
Азов надо было укрепить, чтоб навсегда преградить путь русским в морские владения султана.
Магомет послал в крепость большой огнестрельный наряд и многотысячное войско отборных янычар.
Не пожалел султан выделить янычар и для крымского набега.
– Казаков надо уничтожить, их городки предать огню!
Казы-Гирей вначале помышлял обойти Раздоры стороной. Он хотел идти на Москву давно изведанным путем – Муравским шляхом. Но он не мог ослушаться своего сюзерена и послал на Раздоры два тумена под началом отважного мурзы Джанибека. Приказал ему:
– Раздоры стереть с лица земли! Так велит аллах. Казаков в ясырь не брать, всех резать до единого. Колодцы отравить, степь выжечь, превратить Дон в мертвую пустыню.
– Я выполню твою волю, мой повелитель, – склонив голову и приложив руки к груди, твердо сказал мурза.
Глава 10 ПО ЗАВЕТАМ ЧИНГИС-ХАНА
Из степей на Раздоры грозно наплывала
татарская орда.
Гудела земля от топота копыт, шарахались птицы и звери от визга и воя наездников. Татары неслись к главному казачьему городу.
Миновав Перекоп, Джанибек повел тумены Муравским шляхом, но через триста верст он повернул войско направо и ступил на Калмиусскую сакму, где вскоре должны были начаться казачьи городки и станицы.
Но первое же донское становище оказалось пустым; в землянках не было даже древних стариков и старух. Тишиной и запустением встретили Джанибека и другие станицы.
«Худая примета, – подумал мурза. – У русы узнали о походе и предупредили Москву».
Однако особой тревоги не было: Москва – дело хана Казы-Гирея, ему же надлежало взять Раздоры.
Вначале татары шли осторожно; пряча тумены от казачьих степных разъездов, они крались по лощинам и оврагам, ночью не разводили огней и во все стороны рассылали ловких юртджи; но когда орде стали попадаться покинутые становища, Джанибек повел воцско в открытую.
На пятый день юртджи донесли:
– Раздоры близко, досточтимый мурза. Полдня пути – и войско будет у крепости.
Джанибек остановил тумены на отдых. Так было всегда: прежде чем приступать к бою, орда два-три дня восстанавливала силы. Так завещал великий Чингис-хан.
Проворные слуги принялись ставить походный шатер. Вскоре Джанибек восседал на высоко взбитых подушках и тянул кальян 189 . На мурзе – белоснежная чалма из тончайшей ткани, усеянная жемчугом и алмазами, парчовый халат с широким золотым поясом, усыпанным самоцветами, красные сафьяновые сапоги с нарядной вязью.
Шатер увешан бухарскими коврами и дорогими струйчатыми материями. Окна шатра узкие, скупо пропускавшие свет, но в высоких медных светильниках ярко полыхают толстые свечи из бараньего сала.
Джанибек величав и спокоен, его не гнетут тяжкие думы. Он уверен: Раздорам не устоять против его войска. Азовский Ахмет-паша плывет по Тану 190 с большим огнестрельным нарядом. Скоро он присоединится к Джанибеку и ударит своими пушками по казачьей крепости. Мирзу и пашу ждет богатая добыча, у казаков всегда есть чем поживиться. Они награбили много добра, и теперь все оно в Раздорах.
По шатру забарабанил дождь. Джанибек сполз с подушек и раздвинул шелковый полог. Над ордой нависли низкие темные тучи. Но и ненастье не обеспокоило мурзу: степной дождь не долог, вскоре с Маныча придет ветер и унесет тучи за Тан.
В шатре стало прохладней.
– Принесите мангал, – приказал Джанибек слугам. Те кинулись к вьючным животным, а затем втащили в шатер походную жаровню на глинобитной подушке. Слуги раздули угли, раскалили мангал, и в шатре стало тепло.
– Достархан! 191 - раздалось новое повеление Джани-бека.
На пиру мурза громко и хвастливо произнес:
– Сегодня – малый достархан, но не пройдет и семи лун, как мы будем сидеть за большим пиром. И прислуживать нам будут не эти черномазые рабы, а урусы-ка-зачки.
– Мы давно знаем тебя, несравненный Джанибек, – льстиво заговорил темник Бахты. – Ты великий воин. В сердце твоем нет страха. Мы помним твои походы на Валахию, Молдавию и Польшу. И всегда ты был удачлив, принося крымскому повелителю богатую добычу. Теперь перед тобой казаки. Им не уйти от карающего меча Джанибека!
– Не уйти! – закричал другой темник, грузный, заплывший жиром мурза Саип. – Мы перебьем их, как шелудивых собак! Великий аллах давно сердит на презренных иноверцев. Они угнали мои лучшие табуны и пограбили улус на Колчике 192 . Я остался без ясыря и коней. Мои жены делят грязное ложе с урусами.
– Хорошо еще свою голову не потерял, – усмехнулся молодой тысяцкий Давлет. – До самого Перекопа бежал от казаков наш отважный мурза.
Глаза Саипа налились кровью, дебелая рука стиснула рукоять кривой сабли.
– Я потомок великого хана Батыя, и никто не смеет обвинить меня в трусости!
– Бату-хан никогда не показывал спину урусам, – вновь язвительно произнес Давлет.
Саип вскочил, бешено взвизгнул и выхватил из ножен саблю.
– Я убью тебя, собака!
Джанибек кивнул тургадурам и те, могучие и свирепые, закрутили руки темника за спину.
– Сядь, Саип, – спокойно сказал Джанибек. – Я позвал вас на достархан не для ругани. Каждый докажет свою удаль на поле брани, и тот, кто первым ворвется в Раздоры, будет удостоен особой милости Казы-Гирея. А сейчас пейте хорзу и любуйтесь моими плясуньями.
Джанибек хлопнул в ладоши, и рабы кинулись из шатра за наложницами. Явились трое: персиянка, гречанка и кахетинка. Все они были необычайно стройны и красивы. Большеглазые, юные, в легких прозрачных одеждах, они послушно встали возле Джанибека. Тот взмахнул рукой, и в шатре зазвучали зурны; плясуньи тотчас сорвались с места и с улыбкой начали свой танец; их гибкие, полуголые тела замелькали вокруг достархана.
Тысяцкие и темники пили, ели и похотливо пожирали глазами джанибековых наложниц.
Мурза довольно поглаживал короткую, подкрашенную хной бороду; его танцовщицы могли украсить любой гарем, сам турецкий султан не отказался бы от таких наложниц. В Раздорах Джанибек добудет новых ясырок. Казачки Тана – красивейшие в мире. Скорее бы взять этот дерзкий город.
Всех больше пил на достархане темник Саип. Он косо глядел на Давлета и осушал чашу за чашей. Когда же угощение кончилось, темник не смог подняться с ковра.
– Слаб ты, Саип, – усмехнулся Давлет. – Теперь тебе и сабли не вынуть.
Темник в ответ лишь что-то невнятно пробурчал и всем грузным, тяжелым телом распластался на ковре.
– Унесите мурзу, – приказал рабам Джанибек.
Когда все покинули шатер, Джанибек повернулся к
одному из своих тургадуров:
– Менгли ко мне.
То была одна из наложниц. Служанки-рабыни принялись обряжать Менгли для мурзамецкого ложа. Они раздели ее, расчесали черные густые волосы, промыли их в воде.
– Понравлюсь ли я господину? Нарядите меня в лучшие одежды, – ручейком журчала Менгли.
– Ты прекрасна. Господин будет доволен тобою, – сказали рабыни, вдевая в уши наложницы яркие рубиновые подвески.
Вскоре Менгли стояла у ложа. Тургадуры покинули шатер. Джанибек придирчиво осмотрел персиянку и ласково улыбнулся.
– Яподарю тебе в Раздорах маленького казачонка и много украшений.
Менгли распростерлась у ног мурзы.
– Спасибо, мой властелин.
– А теперь поднимись и пляши.
Джанибек опустился на ложе. Сейчас Менгли будет танцевать только для него. Он любил смотреть на ее извивающееся, полное страсти, тело. Как всегда, после танца, Джанибек накидывался на Менгли и срывал с нее прозрачные одежды.
Рано утром к шатру явился телохранитель Саипа.
– Мурза мертв, – бесстрастно произнес тургадур.
189
Кальян – восточный курительный прибор, в котором табачный дым очищается, проходя через сосуд с водой.
190
Т а н – древнее название Дона.
191
Достархан – угощенье, а также нарядная скатерть, расстилаемая для пиршества. Обычно татары перед битвой устраивали малый достархан, а после победы – большой.
192
К о л ч и к – приток реки Калмиус, втекающей в Азовское море.