Вейн

– Сволочь!

Телефон молчал, поблескивая лаковым корпусом.

Став постарше, лет в пять, осмелел и попытался убить пластмассового гада. Тот снова звонил, трели отзывались во всех уголках дома. Юрка придавил подушкой телефон.

– Замолчи! Сволочь! Замолчи!

– Ты что?

Дед взял за плечо и присел рядом на корточки.

– Юрик, что случилось?

– Пусть он замолчит! Гад!

Дед сунул руку за тумбочку, дернул – и стало тихо. Юрка продолжал давить, кряхтя от усердия.

– Что ты делаешь? – Дед хотел забрать подушку, но внук сердито отпихнул локтем. – Юрик, зачем?

Он глянул на него, такого большого и такого глупого. Пояснил:

– Я его задушу!

– Внучек…

Дед поднял его вместе с подушкой, понес в кресло.

– Маленький ты мой…

На следующий день вместо старого белого аппарата стоял новенький, ярко-зеленый. Юрка выждал, когда дед уйдет на работу, а бабушка займется обедом, и упрямо сдернул с кровати подушку. Пусть другой, они все – гады! Телефон спал, Юрка подобрался к нему. Сейчас… Поднял подушку и удивленно замер, держа ее на вытянутых руках.

На зеленую трубку наклеили картинку: щенок под огромным одуванчиком. У щенка были длинные уши и черный нос, рыжие пятна на морде и галстучек. Он смотрел проказливо, казалось, вот-вот вильнет хвостом. Юрка опустил подушку.

Телефоны он больше не душил, но все равно не любил, когда поздним вечером раздавался звонок. Становился раздражительным, ругался с бабушкой и даже хамил деду. Какое-то время это сходило ему с рук, отчего злость становилась только сильнее. Но однажды дед хлопнул по столу и отправил распоясавшегося внука, тогда уже второклассника, в угол. Юрка пошел, сердито вскинув голову, и из-за шкафа крикнул:

– Ее нет, и все! И не было! Никогда не было! Ушла, и пусть! Не хочу! Не надо мне ее!

Дед растерянно кивнул. Больше при нем о маме старались не говорить.

…Юрка сглотнул соленый комок и спрятал лицо в сгибе локтя. Калима все пела.

Глава 6

Ткали долго, покуда позволял дневной свет. Постукивала рама. Мелькал челнок, протискиваясь между нитями основы. Размеренные, монотонные движения. Медленно росло полотно.

Когда Калима дернула за цепочку, Юрка с трудом распрямил затекшую спину. Прядь сальных волос упала на лицо, и он раздраженно тряхнул головой. Поскреб шею под кожаным ремнем. Под ногтями скаталась грязь.

Хозяйка торопилась, Юрка плелся медленно, натягивая поводок. Ему спешить было некуда. Темнота юрты, пропахшая мясом и прогорклым жиром, надоела до изжоги. Место у двери обжил, как пес конуру. Скоро тявкать и выть начнет.

Аул был тих, воздух – до неправдоподобия прозрачен. Ветер, пахнущий травами, трогал разноцветные ленты на юртах.

Отодвинулся войлочный полог, открывая душную глубину с вызубренным наизусть убранством. Юрка попятился, замотал головой. Женщина раздраженно обернулась, глаза ее вспыхнули.

– Не надо, – попросил Юрка. Вспомнил угаданное слово, означающее «нет»: – Жок.

Калима что-то сказала. Он пожал плечами и показал на коновязь возле юрты:

– Блин, ну куда я денусь?

Женщина заколебалась. Пленник в последние дни вел себя тихо, особых хлопот не доставлял. Юрка вытянул руки, предлагая связать покрепче.

И вдруг – грохот, звон, крики! Испуганно обернулась Калима.

Старый шаман бежал, выпучив глаза, и лупил колотушкой в огромный бубен. За ним – жузги, из тех, что остались охранять поселение. Метались женщины, выкликая детей. А неподалеку, за юртами, вставал призрачный лес, все выше и выше, и вот уже деревья вымахали втрое против обычных.

Юрку окружили. Шаман тряс бубном у него перед лицом, кричал и брызгал слюной. Куда-то пропала Калима, мелькнул Ичин – его узкие глаза стали круглыми. Юрка испугался, что малька затопчут.

Рывок, натянулась цепочка – пленника потащили, он еле успевал переставлять ноги. Кругом вопили, дергали за куртку и волосы. В толпу ворвался жузг верхом на коне, подхватил Юрку и кинул в седло. Больно сдавил локтем горло, не давая шевельнуться. Из-под лошадиного брюха выскочил шаман со своим бубном, и перепуганный конь шарахнулся, давя людей. Вынырнула растрепанная Калима, швырнула бокшу. Сумку перехватил всадник.

Тряхнуло – лошадь пошла галопом. Жузги отстали, громко выл за спиной шаман. Лес приближался, обретая цвет, форму, запах. Огромные деревья упирались в небо раскидистыми ветвями. Ствол в несколько обхватов неожиданно возник перед лошадиной мордой, и конь взвился свечкой. Юрку толкнули с седла. Он больно ударился коленями и локтями, зарылся в палую листву и остался лежать. Суматошно колотилось сердце, а когда успокоилось, оказалось, что кругом очень тихо. Ни голосов, ни грохота бубна.

Юрка осторожно приподнялся. Всадника не было. Аула тоже. Куда ни глянь – великанский лес.

– Приехали!

Коснулся дерева – настоящее, серая кора крошится под пальцами. Юрка запрокинул голову, пытаясь разглядеть верхушку, и не смог. Ни хрена себе размерчики! Божья коровка затопчет. В горле пересохло, и он шумно сглотнул. Тогда какие тут хищники?! Метнулся, прижался спиной к стволу и в панике зашарил взглядом. Никого. Даже птиц не слыхать.

– Трусишка зайка серенький.

Губы слушались плохо, сказал погромче:

– Дурак!

Огляделся уже спокойнее и заметил сумку. С такой Азат ездил на пастбище – с длинной ручкой, на боку узор: ромбики и лошадки. Вытряхнул ее содержимое на лиственный ковер. Свертки из промасленной ткани, фляжка, что-то пестрое, моток веревки, огниво. Последним вывалился нож в кожаном чехле. Рукоять деревянная. Лезвие с узким кончиком, заточено отлично. Намного лучше, чем та безделушка, что отобрали когда-то.

На ощупь вставил кончик ножа в замок на ошейнике, попробовал шевельнуть. Не получалось, нажал посильнее, и острие соскользнуло. Юрка испуганно замер, чувствуя, как побежала вниз теплая капля. Чуть резче, и… Его передернуло.

– Нет уж, на фиг!

Оставил замок в покое и попытался разрезать ошейник. Лезвие скрежетнуло по проволоке. Юрка стиснул зубы и продолжил пилить, стараясь держать нож подальше от шеи. Было трудно дышать, приходилось останавливаться, чтобы откашляться и передохнуть. Отлично закаленная проволока не поддавалась, зато из ранки сильнее потекла кровь.

– Чтоб тебя!

Поднял цветастую тряпку. Маленькая рубашка, по размеру – на Ичина. Так вот что за сумку швырнула Калима. Чувствуя непонятную вину, Юрка распорол рубаху на ленты. Обмотал шею, заодно спрятав цепочку.

Пустая сумка валялась, раззявив пасть. На всякий случай вывернул ее, и на ладонь упал плетеный браслет. Жузгов оберег, тоже на маленькую руку. Выкинуть? Юрка помедлил и сунул его обратно.

В промасленных свертках оказалась еда: сыр, творог, вяленое мясо, курт, сухая лепешка. Во фляжке – кумыс. Неплохо! Сложил все обратно. Прицепил нож к поясу… и замер. Дальше-то куда? Ни тропки, ни просвета между деревьями.

Понюхал воздух – прелые листья и какая-то гниль. Поискал на стволе мох. Кора – серо-коричневая, бугристая, в трещинках – понизу отливала зеленым. Юрка на четвереньках обполз дерево. Везде одинаково. Да и зачем ему север?

Сел, медленно отряхивая ладони. Паника поднималась волной, и Юрка скорчился, вжимаясь лбом в колени. Спокойно! Главное – не психовать. Он сможет. У него получится. Вот сейчас подумает и… Черт возьми, да иголку в стогу сена найти проще, чем тут – узел! Куда идти? Направо, налево, вперед, назад? Десятки, сотни направлений – и только одно правильное. Как угадать? Ошибиться намного проще. «Ненавижу!» – вспомнил Дана.

Сидел долго. Встать и сделать первый шаг было страшно.

Начало темнеть. Ветер шуршал высоко в ветвях, быстро холодало. Юрка поддернул воротник, и сумка резанула плечо. Там же еда! При мысли о ней засосало в желудке. Первым под руку попался курт – твердый, как камень, приготовленный специально для долгого пути. С трудом смог отгрызть кусок, перемолол его зубами. Сухие комки царапали гортань, и Юрка закашлялся, даже слезы выступили. Подумал испуганно: «Да что же я делаю?!»