Без веры

— Да, но кто ходит на поля с Библией?

— Здесь — почти каждый.

Патрульная машина выехала на трассу, и Лена тут же увидела со своей стороны почтовый ящик.

— Номер триста десять. Нам сюда!

— Ну, религиозность еще не делает человека злодеем.

— Разве я так сказала? — упиралась Лена, хотя сама искренне в это верила. С десятилетнего возраста она ненавидела мужчин за кафедрой, которые учат других жить. Сейчас в религии погряз дядя Хэнк, да так, что новое увлечение казалось страшнее амфетаминов.

— Оставь свои предрассудки!

— Угу, — промычала Лена. Как он мог забыть, что несколько лет назад ее изнасиловал религиозный фанатик, которому нравилось распинать женщин? Так что для атеизма у детектива Адамс имелись веские причины.

Джеффри выехал на подъездную дорожку, такую длинную, что Лена решила: они опять свернули не туда.

«Где-то я это уже видела», — думала она, глядя на покосившийся амбар и нечто деревянное, отдаленно напоминавшее уборную. Такие пейзажи в Рисе — маленьком городке, где прошло ее детство, — на каждом шагу. Рейганомика и отмена государственного регулирования поставили фермеров на колени. Семьи бросали земли, которые возделывали несколько поколений их предков, предоставляя банкам полную свободу действий. Чаще всего кредиторы продавали участки транснациональным корпорациям, а те обманом набирали мигрирующих рабочих и, значительно снижая расходы на зарплату, умудрялись получать прибыль.

— Сейчас в пестицидах используют цианид? — спросил Джеффри.

— Поняла, узнаю, — отозвалась Лена и записала вопрос в блокнот, чтобы потом навести справки.

У подножия крутого холма Толливер сбавил скорость. На дороге появились три козы, пришлось несколько раз посигналить, чтобы согнать их с места. Звеня колокольчиками, они двинулись к хлипкому, похожему на курятник строению. Из хлева вышли девочка-подросток и маленький мальчик с тяжелыми ведрами в руках. На девочке простое платье, на мальчишке — комбинезон. Оба босые. Дети проводили машину долгим пустым взглядом, и детектив почувствовала, как зашевелились волосы на затылке.

— Если начнут играть на банджо, я отсюда сбегу, — прошептал Джеффри.

— Я тоже. — Лена с облегчением вздохнула, когда показались хоть какие-то признаки цивилизации.

Перед ними возник даже не дом, а скромный коттедж с двумя мансардными окошками на крутой крыше. Обшивка новая, недавно покрашенная, и, если бы не полуразвалившийся грузовик на подъездной дорожке, домик можно было принять за резиденцию какого-нибудь профессора из Хартсдейла. У крыльца — цветочные клумбы, тянущиеся к спущенным колесам грузовика. Выбираясь из машины, Лена увидела стоявшую за сетчатой дверью женщину.

По судорожно стиснутым рукам и очевидной напряженности детектив Адамс догадалась, что это мать пропавшей девушки.

— Да, легко здесь не будет, — посетовал Джеффри, и Лена впервые обрадовалась, что беседы с родственниками погибших не ее забота.

Когда детектив Адамс захлопнула дверцу, из дома вышел мужчина. Лена думала, за ним последует и женщина, но вместо этого раздалось шарканье, и показался еще один мужчина — постарше.

— Инспектор Толливер? — спросил молодой. У него были темно-рыжие волосы и часто сопутствующие им веснушки. Кожа бледная, одутловатая, зато глаза как изумруды: их цвет не вызывал никаких сомнений уже на расстоянии трех метров. Довольно красивый, обаятельный мужчина в белой, с короткими рукавами рубашке без единой складочки и так плотно заправленной в терракотовые слаксы, что он походил на школьного учителя математики.

Толливер вздрогнул, но быстро взял себя в руки.

— Мистер Беннетт?

— Лев Уорд, — уточнил он. — А это Эфраим Беннетт, отец Эбигейл.

— Я-ясно, — протянул Джеффри, и Лена поняла, чему он так удивлен. Даже в комбинезоне и бейсболке Эфраим Беннетт тянул на все восемьдесят — многовато для отца двадцатилетней девушки. Правда, казался он крепким и жилистым, а глаза молодо блестели. Хотя руки у него заметно тряслись, не было никаких сомнений: в случае чего мистер Беннетт своего не упустит. — Жаль, что мы знакомимся при таких обстоятельствах, — сказал Толливер, и Эфраим крепко пожал ему руку.

— Спасибо, что лично занялись нашим делом, сэр, — произнес Беннетт с тягучим южным акцентом, который Лена слышала только в голливудских фильмах, и, повернувшись к ней, старик приподнял бейсболку. — Мэм!

Детектив Адамс вежливо кивнула, тайком наблюдая за Львом, который, несмотря на более чем тридцатилетнюю разницу в возрасте, казался главным.

— Спасибо, что приехали так быстро! — не унимался Эфраим.

Разве это быстро? Вызов поступил накануне вечером; если бы его принял не Эд Пелем, а Джеффри, они прибыли бы на место гораздо раньше.

— Все дело в двойной юрисдикции, — извиняющимся тоном отозвался инспектор.

— Это я виноват! — вмешался Лев. — Ферма-то находится в округе Катуга, так что сразу не подумал.

— Никто из нас не подумал, — каялся Эфраим, а Уорд опустил голову, будто ожидая отпущения грехов.

— Мы заехали на ферму по другую сторону дороги, и мужчина лет шестидесяти пяти — семидесяти…

— Это Коул, — догадался Лев, — наш десятник.

Толливер выдержал паузу, очевидно, ожидая еще какой-то информации. Ее не последовало, и начальник полиции добавил:

— Это он объяснил, куда ехать.

— Простите, что сам не дал более точных указаний. Может, зайдете переговорить с Эстер?

— Вашей невесткой?

— Младшей сестрой, — уточнил Лев. — Надеюсь, вы не возражаете, но должны прийти мой брат и другие сестры. Мы все беспокоимся за Эбби!

— Она раньше убегала? — спросила Лена.

— Извините, — проговорил мужчина, переключив внимание на гостью, — я не представился. — Он протянул руку.

Детектив Адамс ожидала осторожного, чуть пренебрежительного касания, которое предпочитают большинство мужчин, якобы боясь сломать женщине пальцы, однако новый знакомый пожал руку по-настоящему и не менее сильно, чем Джеффри. При этом зеленые глаза прожгли ее насквозь.

— Левитикус Уорд.

— Лена Адамс.

— Детектив? — угадал Лев. — Мы все так волнуемся, уж простите мою бестактность.

— Ничего страшного. — Лена покачала головой, отметив про себя, что на вопрос об Эбби он так и не ответил.

— После вас. — Уорд галантно пропустил ее вперед.

Детектив Адамс пошла к дому, глядя на тени идущих следом мужчин. Боже, ну и манеры у здешних обитателей! Лев открыл дверь и отошел в сторону, предлагая даме войти первой.

Эстер Беннетт сидела на диване: руки на коленях, лодыжки скрещены, спина идеально прямая. Даже привыкшая сутулиться Лена расправила плечи, словно пытаясь соответствовать.

— Инспектор Толливер? — спросила Эстер Беннетт. Она была намного моложе своего супруга, по всей вероятности, недавно разменяла пятый десяток, а виски уже начали седеть. В белом платье и красном клетчатом фартуке, она походила на сказочную повариху. Волосы убраны в тугой пучок, но, судя по выбившимся прядям, они такие же длинные, как у дочери. Не осталось никаких сомнений: погибшая — дочь этой женщины, поразительное сходство налицо.

— Зовите меня просто Джеффри, — предложил Толливер. — У вас прекрасный дом. — Он всегда так говорил, даже если люди жили в конуре.

Жилищу Беннеттов больше всего подходил эпитет «обыкновенное». На журнальном столике — ни одной безделушки, а над каминной полкой — простой деревянный крест, у выходящего на задний двор окна — два потертых, но крепких на вид кресла. Рыжеватый диван, вероятнее всего, купили в шестидесятые, но сохранился он весьма неплохо. На окнах ни штор, ни жалюзи, блестящий деревянный пол никогда не знал ковров. Обшивку потолка не обновляли со дня строительства дома, то есть она ненамного моложе Эфраима. Полицейских провели в гостиную, хотя беглого взгляда в коридор было достаточно, чтобы понять: остальные комнаты обставлены так же скромно.

— Вы давно здесь живете? — спросил Толливер, вне всякого сомнения, подумавший о том же.