Без веры

Затем Сара проверила глаза, заметив множество лопнувших сосудиков. Губы синие, а слегка высунутый язык — темно-фиолетовый.

— При таком виде асфиксии точечных кровоизлияний обычно не бывает, — заметила она.

— Думаешь, причиной смерти было что-то другое? — удивился Толливер.

— Не знаю, — честно ответила Сара.

Она ввела в центр глазного яблока тонкий катетер, выкачивая стекловидное тело, а Карлос наполнил шприц физраствором и вколол в белок, чтобы приостановить разложение.

Закончив внешний осмотр, доктор Линтон включила диктофон:

— Исследование номер восемь тысяч четыреста семьдесят два — небальзамированное тело Евы, белой девушки с темными глазами, шатенки. Вес — пятьдесят один килограмм, рост — сто шестьдесят сантиметров. Кожа прохладная, по состоянию соответствует пребыванию под землей в течение длительного времени. — Отключив диктофон, Сара посмотрела на Карлоса: — Нам нужна погода за последние две недели.

Санитар сделал на доске отметку.

— Думаешь, она умерла раньше чем неделю назад? — спросил бывшую супругу Джеффри.

— В понедельник были заморозки, — напомнила та. — Мочи в банке немного, но, возможно, девушка экономила питье… А еще обезвоживание могло произойти от шока.

— Осмотр внутренних органов начинаем стандартным V-образным надрезом. — Доктор Линтон снова включила диктофон.

Первое в жизни вскрытие она делала дрожащими руками. Как любого доктора, ее учили поверхностно-ориентировочной пальпации, а как хирурга — тщательно контролировать и выверять каждое движение скальпеля, чтобы приносить облегчение, а не боль. Вскрытие, во время которого тело становилось куском мяса, перечеркнуло все, что она знала и умела.

На этот раз Сара начала справа, над акромиальным отростком, затем направила скальпель к груди, так чтобы кончик лезвия скользил вдоль ребер, и, наконец, к мечевидному отростку. Тот же самый надрез слева, а дальше — серединная линия к лобку: от острого скальпеля кожа расходилась, а желтый брюшной жир поднимался, словно сугробы вдоль улицы.

Карлос протянул доктору ножницы, и она принялась резать брюшину, когда, негромко вскрикнув, Лена прижала руки ко рту.

— Ты что? — спросила Сара, но молодая женщина, давясь рвотой, бросилась прочь из зала.

Туалетной комнаты в морге не было, и доктор Линтон подумала, что Лена спешит в больницу. Судя по характерным, эхом разносившимся по лестнице звукам, не успела. Бедняжка закашлялась, и на бетон полилось что-то густое.

Беззвучно выругавшись, Карлос пошел за ведром и шваброй.

Джеффри помрачнел: ему всегда становилось не по себе, когда рядом кого-то рвало.

— Надеюсь, она в порядке?

Сара взглянула на труп, недоумевая, что же так подействовало на Лену. Она ведь детектив, неоднократно присутствовала при вскрытиях, и все шло нормально. Вид у тела вполне приличный, просто на одном участке внутренности обнажены.

— Запах какой-то странный… — проговорил Карлос.

— Что значит, «странный»? — уточнила Сара, думая, что по неосторожности проткнула кишку.

— Как на ярмарке, — наморщил лоб санитар.

Дверь распахнулась, и в зал вернулась бледная, прячущая глаза Лена.

— Извините, — пролепетала она. — Не знаю, что это… — Застыв в пяти шагах от стола, детектив зажала рот рукой: а что, если снова стошнит? — Боже, чем это пахнет?

— Я ничего не чувствую, — пожал плечами Толливер.

— Карлос! — окликнула помощника Сара.

— Кажется… горелым..

— Нет, — отступив на шаг, возразила детектив. — Будто что-то испортилось, и запах такой, что челюсти сводит.

В голове доктора Линтон зазвонил тревожный звонок.

— Пахнет горьким. Горьким миндалем?

— Да, пожалуй, — согласилась детектив Адамс, не отваживаясь приблизиться к телу.

Карлос тоже кивнул, и женщина почувствовала, как на спине проступают капельки пота.

— О Боже! — испуганно отстранившись, выдохнул Джеффри.

— Осмотр придется закончить в столичной лаборатории, — заявила Сара, накрыв тело простыней. — У меня тут даже вытяжного шкафа нет.

— Герметичная камера есть в Мейконе, — напомнил бывший супруг. — Позвоню Нику и спрошу, нельзя ли ею воспользоваться.

— Да, Мейкон ближе, чем Атланта, но и там только наблюдать разрешат, — снимая перчатки, посетовала Сара.

— А ты что, против?

— Нет, — натянула хирургическую маску Сара и содрогнулась, представив, что могло бы случиться. Не дождавшись подсказки, Карлос принес черный мешок.

— Осторожно, — предупредила доктор, передавая ему маску. — Нам повезло. — Она помогла упаковать тело. — Только сорок процентов людей распознают этот запах.

— Лена, как хорошо, что ты приехала! — радовался Джеффри.

— О чем это вы? — удивленно оглядывая бывших супругов, спросила детектив.

— О цианиде, его-то ты и почувствовала, — застегивая мешок, пояснила Сара и, перехватив непонимающий взгляд Лены, пояснила: — Девушку отравили.

Понедельник

4

Джеффри зевнул так, что челюсть хрустнула, откинулся на спинку стула и, выглянув в зал для инструктажа, постарался изобразить сосредоточенность. Брэд Стивенс — самый молодой полицейский округа Грант — глуповато усмехнулся, и Толливер кивнул, морщась от сильной боли в шее. Ощущение такое, будто на голом бетоне спал, и в этом нет ничего удивительного: вчера ночью между ним и холодным полом был лишь спальный мешок, такой старый и протертый, что даже в благотворительном фонде не приняли. Зато охотно взяли матрас, знавшую лучшие времена софу и три коробки с кухонной утварью, за которую они с Сарой сражались во время развода. Инспектор решил: раз за пять лет, прошедших с тех пор, как закончился процесс, он не потрудился распаковать вещи, снова везти их к бывшей жене будет настоящим самоубийством.

Приводя дом в приличный вид, Джеффри ужаснулся: как мало вещей он приобрел за свою холостяцкую жизнь! Вчера ночью, вместо того чтобы считать овец, он составлял список необходимых покупок. Кроме ящиков с книгами, красивого постельного белья, подаренного женщиной, с которой, дай Бог, никогда не познакомится Сара, и нескольких костюмов, приобретенных, чтобы ходить на службу, о прошедших годах не осталось никаких воспоминаний. В день, когда он покинул дом Сары, в его владении находились велосипед, газонокосилка и инструменты (за исключением автономной дрели, купленной после того, как старая случайно утонула в пятнадцатилитровом ведре с краской), а сейчас все эти ценности благополучно вернулись обратно.

Так что спать пришлось на полу.

Глотнув тепловатого кофе, Толливер вернулся к занятию, которому посвятил последние тридцать минут. Джеффри был из тех, кто считал чтение инструкций ниже своего достоинства. Однако сейчас, в четвертый раз выполнив все шаги руководства к сотовому, он не смог ввести свой номер в быстрый набор и действительно чувствовал себя идиотом. Еще неизвестно, возьмет ли Сара трубку. Она ненавидела подобные игрушки, но отпускать ее в Мейкон без связи страшно не хотелось: мало ли что может случиться.

— Шаг первый! — вполголоса пробормотал он, будто проговаривание могло убедить аппарат слушаться.

В пятый раз пройдя шестнадцать шагов, Джеффри нажал «горячую» клавишу, но ничего не получилось.

— Черт! — Джеффри рубанул кулаком по столу и тут же взвыл от боли: — Проклятие! — Он ушиб порезанную руку и, развернув кисть, стал смотреть, как на повязке, которую накануне наложила Сара, проступает кровь. — Господи! — на всякий случай прошептал Толливер, подумав, что последние десять минут ставят на едва начавшемся дне жирный крест.

— Вам помочь? — спросил появившийся в дверях Стивенс. Неужели почувствовал отчаяние шефа?

— Введи мой номер в быстрый набор, — швырнув ему сотовый, попросил Джеффри.

— Ваш номер? — нажимая на кнопки, уточнил Брэд.

— Да, и еще вот этот. — Инспектор написал на желтом стикере номер Кэти и Эдди Линтон.

— Лады! — кивнул Брэд и, прочитав номер вверх ногами, снова стал нажимать кнопки.