Гнетущий страх

Сара натянула резиновые перчатки. Еще одна рана обнаружилась высоко на левой стороне груди — порез глубокий и достаточно широкий, чтобы быть нанесенным тем ножом, который ей предъявил Джеффри, но края ее не соответствовали характеру разреза. Убийца, видимо, одним взмахом перерезал Чаку горло, а затем ударил в грудь. Рана была нанесена под углом, а значит, тело в этот момент уже лежало на полу.

— У Тессы, кажется, была такая же рана? — спросил Джеффри.

Сара пропустила его слова мимо ушей и попросила:

— Помоги мне перевернуть его на бок.

Джеффри пошел к шкафчику за перчатками, а Фрэнк предложил:

— Может, и я на что сгожусь?

— Нет-нет, — сказала Сара. — Спасибо.

Фрэнк с явным облегчением похлопал себя по груди, и Сара заметила, что костяшки пальцев у него ободраны и в кровоподтеках. Он проследил за ее взглядом и сунул руку в карман, виновато улыбнувшись.

— Готова? — спросил Джеффри.

Сара кивнула.

Поскольку голова была практически отделена от туловища, переворачивать тело было очень непросто. Трупное окоченение еще не исчезло, и ноги съехали к краю стола, поэтому Саре пришлось быстро перехватить их, чтобы тело не свалилось на пол.

— Извини, — пробормотал Джеффри.

— Ладно, все о'кей. — Взглянув на его виноватую физиономию, Сара почувствовала, как переполнявший ее гнев потихоньку улетучивается. Ткнув пальцем на лоток с инструментами, она попросила: — Скальпель дай.

Джеффри очень удивился, поскольку ее действия отличались от обычных правил.

— Что ты ищешь?

Сара прикинула траекторию удара, прежде чем сделать небольшой надрез на спине, чуть ниже левой лопатки.

— Значит, этот нож — единственное, что вы обнаружили. — Сара указала ему на длинный пинцет из нержавейки.

— Да, — ответил Джеффри, передавая ей инструмент.

Сара ввела пинцет в рану и тщательно обследовала ее, пока не нащупала то, что искала.

— Что ты делаешь? — Джеффри ее действия показались странными.

Вместо ответа Сара извлекла из раны кусочек металла.

— Что это? — спросил Фрэнк.

Джеффри всмотрелся:

— Это кончик ножа!

— Он отломился, натолкнувшись на лопаточную кость, — добавила Сара.

Фрэнк пребывал в явном замешательстве.

— Но нож Лены не сломан! — Он поднял пластиковый пакет. — Кончик даже не погнут!

Лицо Джеффри стало совершенно белым, и выражение полного отчаяния на нем заставило Сару пожалеть обо всем, что она ему перед этим говорила.

— Ну и какого черта все это должно означать? — спросил Фрэнк.

— Убийство совершено другим ножом, — ответил Джеффри напряженным голосом. — И вовсе не Леной.

Глава четырнадцатая

Лена проснулась, будто от толчка, и тут же приподнялась на руках. Ребра ныли при каждом вдохе, рука нестерпимо болела, хотя на запястье и наложили гипс. Она села в кровати и окинула взглядом маленькую камеру, пытаясь вспомнить, как сюда попала.

— Все в порядке, — послышался голос Джеффри.

Он сидел на койке напротив, положив руки на колени и сплетя пальцы. Лена находилась в изоляторе временного содержания, а не в общей камере предварительного заключения в задней части полицейского участка. В камере было темно, поскольку свет сюда проникал только с поста наблюдения, расположенного в коридоре. Дверь была открыта, но Лена не знала, как это следует понимать.

— Пора принять вторую таблетку, — напомнил Джеффри. На койке рядом с ним стоял поднос, на нем — пластиковый стаканчик и две таблетки. Он взял стакан и подал ей, прямо как официант. — Маленькая — от тошноты.

Лена положила таблетки в рот и запила глотком холодной воды. Попыталась было поставить стакан обратно в держатель на подносе, но с координацией движений у нее было плоховато, и Джеффри пришлось сделать это за нее. Вода пролилась ему на колени, но он не обратил на это внимания.

Она несколько раз прокашлялась, прежде чем сумела спросить:

— Который час?

— Почти полночь.

Пятнадцать часов, подумала Лена. Ее держат здесь уже пятнадцать часов!

— Тебе что-нибудь принести? — Джеффри наклонился вперед, чтобы поставить поднос на пол, и на лицо ему упал свет. Лена заметила, как он бледен и как стиснуты у него зубы. — Ты как себя чувствуешь?

Она не знала, что ответить. Ощущение было такое, что из нее хотели сделать отбивную. Даже моргать было больно.

— Что там с раной на руке?

Лена опустила глаза на свой забинтованный палец, торчавший из-под гипсовой повязки. С того момента как она порезалась, привинчивая вентиляционную решетку, казалось, прошла целая вечность. И она уже была не той, что раньше.

— Ты порезалась своим ножом? — допытывался Джеффри, наклоняясь вперед и попадая в луч света.

Она снова прокашлялась, но боль только усилилась. Голос ее звучал хрипло и больше походил на шепот:

— Можно мне еще воды?

— Может, хочешь чего покрепче?

Она изучающе посмотрела на него, стараясь понять, шутит он или нет. Было ясно, что Джеффри изображает доброго полицейского. Ну и плевать: ей сейчас так хотелось доброты и заботы, что она, пожалуй, купится на такое обращение. А кроме того, ей и самой страшно хотелось рассказать кому-нибудь всю правду, только вот мозг отказывался подсказать слова, которые следует произнести.

Она выпила воды, радуясь, что она холодная. Джеффри, должно быть, налил ее из большого термоса в холле, а не из-под крана.

Лена отдала ему стакан и прислонилась спиной к стене. Спина тоже болела, но прикосновение к бетону успокаивало и придавало сил. Она посмотрела на загипсованную руку — повязка начиналась чуть выше пальцев и закрывала почти весь локоть. От малейшего движения все предплечье будто простреливало.

— Болеутоляющее, наверное, уже перестало действовать, — заметил Джеффри. — Может, попросить Сару выписать еще?

Лена покачала головой, хотя больше всего ей сейчас хотелось просто забыться.

— У Чака кровь второй группы, резус отрицательный, — сказал он. — А у тебя первая группа.

Она кивнула. Анализ ДНК займет примерно неделю, но группу крови они могли определить сами, прямо в больнице.

— На ноже кровь первой группы, такая же на столе и на твоей рубашке.

Лена ждала продолжения.

— Кровь второй группы с отрицательным резусом была обнаружена только в офисе.

Она почти не дышала, пока он говорил, и думала, как далеко он способен пойти.

— Лена… — К ее удивлению, его голос дрогнул, а когда он опустил глаза на свои руки, она поняла, насколько он удручен и расстроен. — Мне ни под каким видом не следовало надевать на тебя наручники.

Лена ожидала другого и ничего не поняла из его слов. Все, что она помнила, — это ночь, проведенная с Итаном. Дальше — провал.

— Я бы вел себя иначе, если бы только знал… — Он поднял на нее глаза, и Лене показалось, что в них блеснули слезы.

Лена с трудом подавила кашель, ей опять хотелось воды.

— Лена, расскажи наконец, что произошло, — попросил Джеффри. — Тот, кто это с тобой сделал, заслуживает сурового наказания.

Лена лишь молча смотрела на него, и от ее взгляда Джеффри не находил себе места.

— Прости меня, если можешь.

Превозмогая боль в ребрах, Лена произнесла:

— Где Итан?

Джеффри напрягся:

— Он еще под замком.

— По какому обвинению?

— Нарушение правил условно-досрочного освобождения, — ответил он, но в объяснения вдаваться не стал.

— А Чака действительно убили?

— Да, зарезали. — Джеффри понял, что Лена совсем ничего не помнит, и все-таки попытался еще раз: — Это он тебя избил? Чак?

Пересиливая боль в горле и едва сдерживая кашель, она спросила:

— Можно мне домой?

Джеффри понимал, что у него нет оснований держать ее здесь.

— Я просто хочу домой, — повторила Лена, но имела в виду вовсе не ту гнусную дыру в общаге колледжа, а именно дом, где она жила до гибели Сибил. И думала она сейчас не о Лене-копе, порой циничной и грубой, а о другой Лене, хорошей и доброй.