Гнетущий страх

Она затянула край рубашки вокруг пальца, но порез оказался глубоким, и ткань быстро пропиталась кровью. Бедная ее рука — и так ей досталось, а тут еще и рана. Может, удастся получить скидку, если она обратится в больницу?

Снова послышатся голос Итана, как будто она могла его не услышать:

— Лена!

— Отвали, а? Не желаю я с тобой разговаривать.

— Я беспокоился, как ты здесь.

— Кто ты мне, чтобы проявлять обеспокоенность? — Лена проигнорировала протянутую руку. — Мы же с тобой не собираемся жениться, правда? «Прости, сказал не подумав».

Она повторила его слова, и он покраснел.

Лена опустила руку и сразу почувствовала сильную боль — кровь прилила к ране.

— Да плевать я хотела на все, что ты говорил.

— Ты не очень переживай насчет прошлой ночи.

— А что мне переживать? Переживай ты — ведь не я готова в ногах валяться, лишь бы кончить.

И прежде чем он успел ей помешать, Лена схватила его за руку и задрала рукав рубашки.

Он дернулся назад, опуская рукав, но она уже увидела татуировку — обрезок колючей проволоки, обернутый вокруг запястья, и еще что-то выше, на локте, вроде как солдат с винтовкой.

— Что это такое?

— Да просто тату.

— Тату. Солдат с винтовкой, — уточнила она. — Я все про тебя знаю, Итан. Про все твои делишки.

Он стоял совершенно неподвижно, словно олень, попавший в свет автомобильных фар.

— Это все в прошлом.

— Да неужто? — Она указала на свой фонарь под глазом. — А это кто мне поставил?

— Просто спонтанная реакция. Мне не нравится, когда меня бьют.

— А кому, черт побери, это нравится?

— Да не в этом дело, Лена! Я ведь стараюсь исправиться, измениться…

— И как тебе в этом помогает условно-досрочное освобождение?

— Ты с Дайаной говорила?

Лена не ответила, но на ее губах заиграла улыбка. Дайана Сандерс — ее хорошая знакомая, так что выяснить все остальное о прошлом Итана труда не составит.

— А что это ты делал в комнате Скутера нынешним утром?

— Просто хотел посмотреть, все ли с ним в порядке.

— Ага, такой вот ты добрый дружок…

— У него было полно «дури», — будто бы оправдывался Итан. — И он никогда не умел вовремя остановиться.

— Да уж, самоконтроль у него на нуле, как и у тебя.

Он не клюнул на эту приманку.

— Ты должна мне верить, Лена. К его смерти я не имею никакого отношения.

— Тебе бы лучше подумать об алиби поубедительнее, Итан. А то смотри: Энди Розен и Элен Шаффер — евреи, а Тесса Линтон трахалась с черным…

— Да я и не знал…

— А это никого не интересует, мой милый. У тебя теперь вроде как мишень на груди — и все из-за того дерьма, в которое ты влез, связавшись с Джеффри. Я ж тебе говорила, чтобы ты держатся от него подальше.

— Мне показалось, он тебя толкнул. А со своим прошлым я давно завязал, потому сюда и перебрался, чтоб быть подальше от всего.

— Вовсе не потому: наверняка прячешься от приятелей, которых ты упек в тюрягу.

— Мы с ними квиты, — сказал он с горечью в голосе. — И потом, я за все заплатил сполна.

— Конечно, заплатил — своей подружкой, — все никак не унималась Лена. — А теперь вокруг меня крутишься. Или ты, может, хочешь поговорить о моей сестрице лесби? Или о ее любовнице, этой занудной библиотекарше? Твои родственнички, узнав обо всем этом, наверняка схватились бы за голову, да, Итан Уайт? — Она намеренно выделила голосом его фамилию, чтобы увидеть реакцию.

— Грин, Лена. Итан Грин. Уайт — фамилия моего отчима. Отец нас бросил. — Его голос звучал спокойно и твердо.

— Как бы тебя ни звали, ты мне мешаешь. Иди отсюда.

— Лена… — Столько боли и отчаяния она услышала в этом слове, что в недоумении подняла на него взгляд.

После всего случившегося с ней Лена сторонилась людей и всячески старалась избегать близких контактов. И сейчас вдруг поняла, что ни разу не взглянула Итану прямо в глаза, даже прошлой ночью. И вот сейчас они были перед ней: поразительно чистого синего цвета, как океанская гладь в безветренную погоду.

— Между мной и прежним Итаном нет ничего общего, поверь.

Лена уставилась на него, не понимая, почему его так заботит, верит она ему или нет.

— Пойми, тут происходит что-то странное.

— С чего ты взял? — возразила она, но как-то не слишком убедительно.

Он отвел ей прядь волос за ухо, потом легонько провел пальцем по синяку под глазом.

— Прости меня, ладно? Я ей-богу не хотел.

Она хмыкнула:

— Не хотел, но сделал.

— Я обещаю: ничего подобного никогда больше не будет.

Лена хотела было сказать, что не собирается предоставлять ему для этого возможности, но язык будто присох к нёбу и никак не получалось отвести в сторону взгляд, чтобы разорвать непонятные чары.

— Знаешь, я тебя даже ни разу не поцеловал. — Он улыбнулся, касаясь пальцем ее губ.

Часть ее существа — а Лена ведь была совершенно уверена, что она давно уже отмерла, — отреагировала на это прикосновение, и она почувствовала, как к глазам подступают слезы. Нет, надо это прекратить, немедленно прекратить, пока не поздно. Надо что-то сделать, чтобы он убрался из ее жизни.

— Пожалуйста, — продолжал он, как змей-искуситель, — давай попробуем начать сначала.

И она сказала ему то единственное, что, по ее мнению, могло его остановить:

— Я коп; всегда была им и буду.

Он тут же отдернул руку, словно она плюнула ему в лицо, и запротестовал:

— Да нет же! Я знаю, какая ты на самом деле! Ты вовсе не коп!

И тут Лена с облегчением услышала звяканье ключей — возвращался Чак. Наверное, впервые в жизни она обрадовалась ему, как родному.

— Что тут у вас происходит? — подозрительно осведомился страж порядка.

— Ладно, поговорим потом, — сказал Итан Лене, но не двинулся с места.

— Хорошо, обещаю. — Она была готова сказать все, что угодно, лишь бы он убрался отсюда. — Поговорим потом. А теперь уходи.

В конце концов он ушел, и Лена опустила глаза в пол, стараясь снова обрести контроль над собой. И увидела на полу кровь. Из пальца текло, как из дырявой кастрюли.

Чак скрестил на груди жирные руки.

— Ну и что тут было?

— Тебя это не касается, — отрезала Лена, подошвой растирая кровь на полу.

— Ты на службе, Адамс! Не трать попусту мое время!

— Так я на службе, оказывается! И что, сверхурочные заплатят? — съехидничала Лена, хотя и понимала, что это полная чушь. Руководство колледжа всегда выплачивало сверхурочные, но про нее Чак почему-то постоянно забывал.

Она показала ему порезанный палец:

— Мне надо в офис, перевязать это.

— Дай-ка взглянуть. — Чак, видимо, решил, что она притворяется.

— Почти до самой кости, видишь? — Лена отодрана полу рубашки от раны, и по руке будто прошел разряд электрического тока. — Может, даже швы придется наложить.

— Не нужно никаких швов, — заявил Чак, словно он доктор, а она большой ребенок. — Ступай в офис. Я сейчас приду.

Лена быстро вышла из лаборатории, пока он не передумал или не вспомнил, что в здоровенном белом шкафу с надписью «Первая помощь», привинченном к стене, наверняка имеется лейкопластырь.

Дождь, собиравшийся всю неделю, наконец разразился, когда Лена миновала половину лужайки перед административным корпусом. Ветер подул с такой силой, что капли летели почти горизонтально и больно били прямо в лицо, как осколки стекла.

Зажмурившись и прикрыв ладонью лицо, Лена с трудом разглядела дорогу к офису службы безопасности.

Потратив несколько минут на поиски ключа и попытки засунуть его в замочную скважину, она наконец распахнула дверь, и та под порывом ветра отлетела к стене. Лене пришлось ухватиться за ручку и упереться ногами в пол, чтобы ее закрыть.

Щелкнув несколько раз выключателем, она поняла, что электричество вырубили.

Бормоча себе под нос ругательства, Лена достала свой фонарик и отыскала аптечку первой помощи. Проклятый шкафчик не пожелал открыться, и она попыталась подковырнуть пластиковую крышку с помощью ножа. Рука была мокрой и скользкой, и нож вырвался из пальцев, а содержимое аптечки рассыпалось по полу.