Пламя страсти

— Куда мы едем? — пробормотала Венеция, чувствуя странное оцепенение. Она боялась Янси, его головорезов, боялась за жизнь Хэзарда.

— В Монтану, куда же еще? И поторопись.

— Почему ты мне не написал? — неожиданно спросила Венеция. Она вытерла слезы рукой и прямо посмотрела ему в глаза. — За все эти недели ты ни разу не написал мне!

— Я был под впечатлением от твоей потрясающей записки. Мне показалось, что ты не заинтересована в переписке со мной, — холодно объяснил Хэзард, пристально глядя ей в лицо.

— Какой записки? — Венеция изумленно уставилась на него.

Губы Хэзарда изогнула насмешливая улыбка.

— Потрясающе, дорогая! Я покорен твоим талантом. Ты просто настоящая актриса. И удивления на лице ровно столько, сколько нужно. Но ведь ты всегда отлично справлялась со своей ролью, правде же, биа?

Произнеся последнее слово, Хэзард тут же пожалел об этом. На него нахлынули воспоминания об одинокой хижине в горах, и ему потребовалось приложить усилие, чтобы больше ничего не вспоминать. Недовольный собой, Хэзард резким жестом подхватил с кресла элегантную накидку Венеции.

— Неужели ты забыла о записке, любовь моя? — сухо сказал он. — Той самой записке, которую ты написала накануне нападения Янси?

— Я никогда не писала никакой записки! — в отчаянии воскликнула Венеция. — Клянусь тебе! Ты можешь мне ее показать?

— Мне как-то не захотелось оставлять ее на память.

— И все-таки я попытаюсь доказать, что это не я писала. Смотри, я напишу несколько слов…

— Забудь об этом, красотка. Теперь это не имеет никакого значения, — нетерпеливо оборвал ее Хэзард. — Одевайся.

— Джон, я уверена, что могу все объяснить…

— Не стоит так суетиться, Венеция, — заметил Хэзард, набрасывая накидку ей на плечи. — Я не в настроении выслушивать всякие небылицы. Я долго ехал сюда из Монтаны, а обратное путешествие будет еще тяжелее, учитывая тот факт, что за нами наверняка пустят погоню.

— Так, значит, мы возвращаемся, — прошептала Венеция, и ее глаза вдруг засияли от счастья.

Они сказали ей, что Хэзард умер, но он жив. И теперь ничто больше не имеет значения. Все остальные проблемы можно решить.

Венеция протянула к нему руки, но Хэзард резко отстранился.

— Я приехал не за тобой. Мне нужен мой ребенок. Я хочу, чтобы он родился на земле абсароков. К сожалению, я не могу получить ребенка без тебя, но после его рождения ты будешь абсолютно свободна. — Его глаза казались холодными и пустыми, голос звучал абсолютно бесстрастно. — А пока я буду за тобой присматривать. И очень внимательно.

Венеция вздохнула. Она была глубоко оскорблена.

— Ах, вот как обстоят дела…

— Именно так.

Сейчас с ней говорил вождь абсароков — властный, не желающий идти на компромиссы. Он подозревал ее в самых страшных грехах, и это было просто невыносимо.

— Могу ли я высказать свое мнение? — Венеция не могла смириться с тем, что они снова оказались у исходной точки, вернулись к тому, с чего начинали.

— О нет, с меня довольно. В последние месяцы я достаточно усердно исполнял все твои желания. Чтобы заново открыть шахту, потребуется несколько недель тяжелого, изнурительного труда. Я не буду упоминать о твоей попытке укоротить мне жизнь. Вероятно, я вел себя как дурак, но теперь с этим покончено. Я подвел черту и больше мучеником быть не намерен. Пусть ты не хочешь моего ребенка, но он нужен мне.

Венеция открыла было рот, чтобы возразить, но Хэзард не дал ей сказать ни слова.

— Не беспокойся, я не собираюсь держать тебя дольше, чем это будет необходимо. Ты сможешь уехать, как только родишь ребенка. В деревне я всегда найду кормилицу. И тут Венеция возмутилась. Его самоуверенность, властность, привычка командовать ужалили ее, как это бывало всегда.

— Значит, я для тебя всего лишь кобыла хороших кровей? Так? — тихий голос Венеции сочился ядом.

Хэзард посмотрел на нее сверху вниз, и на его бронзовом лице не дрогнул ни один мускул:

— Я этого не хотел. Ты сама так поступила. Твоя записка была весьма красноречива.

— Черт тебя побери! Я не оставляла никакой записки.

— Значит, ее оставила какая-то другая женщина по имени Венеция.

Сарказм в голосе Хэзарда глубоко ранил молодую женщину.

— А что, если я не позволю выбросить меня прочь, как ненужную вещь, когда родится ребенок? Что, если я не уеду? — с вызовом воскликнула она.

Венеция ожидала гневной отповеди, но ошиблась.

— Я уверен, что ты предпочтешь уехать, — бесстрастно ответил Хэзард. — Ты больше не будешь первой женой, биа. А если быть откровенным, участь второй жены весьма незавидна.

— Второй жены? — Венеция повторила это так тихо, что Хэзард едва расслышал. Ей пришлось собрать всю свою волю, чтобы не зарыдать, не наброситься на него с кулаками, не упасть в обморок. Вместо этого она довольно спокойно произнесла: — Стоит ли мне спрашивать, кто будет первой?

— Я думаю, не стоит. Голубой Цветок воспитает моего ребенка. Помолвка состоялась три недели назад.

Эти слова как будто повисли между ними.

Их разделял всего лишь шаг, но Хэзард с тем же успехом мог стоять на другом конце земли, настолько холодным и равнодушным он выглядел.

— А что, если я соглашусь стать второй женой? — глаза Венеции казались огромными синими озерами на побледневшем, осунувшемся лице.

— Ты изменишь свое решение, как только поживешь некоторое время в индейской деревне. Подумай, Венеция, там нет ничего такого… — Хэзард с отвращением оглядел комнату. — Никакой голубой парчи, никаких пуховых перин и кроватей из черного дерева, никаких слуг. И оранжерейных цветов у нас в Монтане нет. Как же ты выживешь?

— Я прекрасно выжила в вигваме в летнем лагере! — Венеция почувствовала комок в горле.

— Это было недолго, и ты очень хорошая актриса. Не думай, что меня дважды можно поймать на одну и ту же удочку.

— Я не играла, будь ты проклят!

В ней на мгновение проступило что-то от прежней Венеции, хотя голос ее звучал еле слышно. Зато Хэзард говорил ясно, отчетливо, спокойно, словно они спорили о цвете ленты для чепца.

— Ты говоришь, что была со мной честной, я говорю, что ты играла роль… Мы в тупике, из которого нет выхода. Но главное — нам пора выбираться отсюда. У нас еще будет время, чтобы обсудить наши разногласия. Сколько месяцев тебе придется провести в Монтане?

— Иди ты к черту, Джон Хэзард! — на глаза Венеции навернулись слезы, в горле стоял удушливый комок отчаяния.

— Благодарю вас, мэм, но там я уже побывал, — губы Хэзарда превратились в тонкую полоску: он снова вспомнил свои страдания в заваленной шахте.

— А ведь ты меня боишься, — вдруг сказала Венеция: ей показалось, что она заметила маленький изъян в его сверкающих доспехах.

— Ты ошибаешься, — откликнулся Хэзард, подходя к окну. — Я никого не боюсь… И меньше всего тебя, детка. — Он погасил лампу, раздвинул занавески и открыл окно. — А теперь подойди сюда, сядь на подоконник, и я спущу тебя вниз. Быстрее, биа, быстрее.

Венеция подошла к нему.

— Я тебе еще не все сказала…

В ее душе росла уверенность — вопреки его жестоким язвительным словам, вопреки обстоятельствам, вопреки всему на свете. Но мысли Хэзарда были сейчас заняты только их отъездом, поэтому он с отсутствующим видом ответил:

— Я тоже тебе еще не все сказал, биа. У нас впереди пять месяцев. — Хэзард прыгнул через подоконник, обхватил ее за талию и аккуратно опустил на землю.

37

Золото Хэзарда позволило им купить роскошную карету, нанять кучера и приобрести лучших лошадей в Нью-Йорке. Через час они уже ехали на запад.

— Они забрали все мои деньги, — пожаловалась Венеция, когда они наконец удобно устроились на обитых бархатом сиденьях.

Хэзард растянулся напротив нее и закрыл глаза.

— Не имеет значения. У меня их полно.

— Я говорю не об этом. Мне пришлось подписать доверенность на имя матери, и теперь они с Янси распоряжаются наследством моего отца. Я не могла поступить иначе: они угрожали нашему ребенку.