Страница 35 из 59
Приятели и незнакомцы сходятся на пир и без удержу предаются веселью. Но вдруг иссякает вода в часах, гаснут светильники, рассеиваются благовония и остывает чай, разлитый в чашки. Тогда в душу закрадывается грусть и пропадает охота веселиться.
Вот так мы живем в этом мире. Почему люди не могут оглянуться на свою жизнь пораньше?
У того, кто постигнет суть вещей, в одном вершке сердца сойдется лунная дымка Пяти озер [185].
Тот, кто прозреет предвечный импульс [186]всех превращений, заключит в объятия великие свершения всех времен.
Даже горы, реки и вся земля обратятся в прах. Что же говорить о прахе, рожденном от праха [187]?
Даже тело во плоти и крови — это тень. Что же говорить о тени, отбрасываемой тенью [188]?
Если не стяжать высшего знания, не наступит и просветления в сердце.
Жизнь человека — что искра, высеченная из кремня. Как бы ни старался он светить ярче других, мрака ему все равно не рассеять.
Мир людей — что рожки улитки [189]. Как бы ни боролись между собой его обитатели за верховенство, разве дано им обладать вселенной?
Выгоревшая лампада не осветит тьму. Ветхая одежда не согреет. И то и другое — только видимость.
Но тот, кто «телом подобен высохшему дереву, а сердцем — мертвому пеплу», поневоле оказывается в плену пристрастия к пустоте [190].
Решившись остановиться, остановись не медля. Ведь если ждать благоприятного часа, и женитьба не уменьшит забот, и уход в монахи не прибавит мудрости.
Когда-то один человек сказал: «Хочешь уйти — уходи, не мешкая. Если дожидаться удобного случая, он никогда не придет*. Вот воистину замечательное суждение!
Если хладнокровно смотреть на горячность, поймешь, что лихорадочная поспешность бесполезна.
Если от суеты обратиться к праздности, узнаешь, что удовольствие праздной жизни самое прочное.
Тому, кто смотрит на богатого и знатность как на плывущие облака [191], нет нужды скрываться в горных ущельях.
Тот, кто не питает слабости к красивым пейзажам, часто во хмелю слагает стихи.
Тот, кто соперничает с другими и полагается на мнение других, не замечает всеобщего опьянения.
Тот, кто дорожит бесстрастием и думает только о себе, не сможет стать одиноким трезвенником [192].
Говоря о таких людях, Будда учил не связывать себя вещами и не связывать себя пустотой. И тело, и сознание должны быть предоставлены самим себе.
Продолжительность времени определяется нашим восприятием. Размеры пространства обусловлены нашим сознанием. Поэтому, коли дух покоен, один день сравнится с тысячей веков, а коли помыслы широки, крохотная хижина вместит в себя целый мир [193].
Потеряй, а потом потеряй желание терять [194]. Тогда, выращивая цветы и сажая бамбук, станешь другом Небывалого учителя [195].
Забудь то, что уже не забывается. Тогда, возжигая благовония и заваривая чай, не будешь ждать юношу в белых одеждах [196].
Неисчерпаемы явления мира. Тот, кто умеет быть довольным малым, живет в мире блаженных, а тот, кто не умеет, — живет в мире обыкновенных людей.
У каждого явления есть причина. Тот, кто постиг исток всего сущего, несет в мир жизнь, а тот, кому он неведом, несет в мир смерть.
Если тянуться к сильным мира сего и искать покровительства власть имущих, несчастье навлечешь на себя немалое, и грянет оно скоро.
Если хранить свой покой и оберегать свою свободу, наслаждение получишь самое чистое и продлится оно долго.
Вдоль горного ручья, поросшего соснами, пройдись в одиночестве с посохом в руке.
Замри и почувствуешь: облака наполнили складки ветхого халата.
Подремли с книгой у окна, заросшего бамбуком. Проснешься и увидишь: луна забралась в истертое одеяло.
Страсти обжигают, подобно пламени. Но стоит мелькнуть мысли о болезни, и душа становится подобной хладному пеплу.
Мечты о славе и наградах сладки, как мед. Но стоит подумать о смерти, и они покажутся безвкусными, как воск.
Поэтому тот, кто всегда печалится о смерти и помнит о болезнях, сможет отринуть иллюзии и сердцем пребывать на праведном пути.
Дорога, на которой люди соперничают друг с другом, узка. Отступить на ней один шаг — значит на шаг дать себе больше простора.
Сильный аромат недолговечен. Если слегка разбавить его, он будет устойчивее.
Тот, кто в минуту волнения не поддается суете, несомненно, взрастил чистоту духа в часы покоя.
Тот, кто в свой смертный час не теряет самообладания, несомненно, при жизни постиг суть вещей.
Наслаждаясь уединенной жизнью в лесу, не ведаешь ни славы, ни позора.
Идя стезею истины, не ведаешь ни пристрастий, ни отвращения.
Жару в доме нет нужды устранять. Устраните раздраженность жарой, и ваше тело всегда будет пребывать в прохладных покоях.
Бедность нет нужды гнать прочь. Прогоните обеспокоенность бедностью, и ваше сердце всегда будет пребывать в чертогах радости и довольства [197].
Сделав шаг вперед, подумай, сможешь ли отступить. Тогда избежишь участи бодливого барана, чьи рога застряли в стене [198].
Прежде чем начать какое-либо дело, прикинь, сможешь ли завершить его. Тогда не уподобишься тому, кто взялся ехать верхом на тигре.
Когда жадному человеку преподносят золото, он не доволен тем, что ему не поднесли яшму, а когда его производят в гуны,негодует на то, что ему не пожаловали титул хоу [199].Хотя он могуществен и богат, ему нравится казаться нищим.
Тому, кто знает, каково жить в довольстве, похлебка из лебеды покажется слаще отборного риса, холщовый халат — теплее лисьей шубы, удел податного человека — завиднее судьбы царедворца.
Кто умеет держаться вдали от славы, могущественнее того, кто славы домогается.
Кто умеет пренебрегать делами, имеет больше воли, чем тот, кто жаждет успеха в делах.
Те, кто жаждет покоя и уединения, созерцают «белые облака над далекими вершинами» [200]и проникают в сокровенное [201].
Те, кто увлечен блеском жизни, любят чарующие песни и соблазнительные танцы и забывают об усталости.
Но только мужи, познавшие себя, не жаждут уединения и не увлечены блеском жизни. Они не делают ничего, что вносило бы в душу разлад.
185
Пять озер—пять крупнейших озер Китая, здесь: весь мир.
186
Выражение «предвечный импульс» (цянь цзи)хорошо определяет природу символической реальности Великого Пути, который предваряет, предвосхищаетвсе сущее.
187
Прах, рожденный от праха, —одно из названий живых существ, принятое в буддийской литературе.
188
Тень, отбрасываемая тенью— популярный в китайской литературе образ славы и богатства.
189
Сравнение борьбы правителей государств за господство над миром с войнами между царствами, расположенными на рожках улитки, принадлежит Чжуан-цзы.
190
«Упрямое пристрастие к пустоте» осуждается в буддийской литературе как один из самых распространенных пороков медитативной практики. «Тело как высохшее дерево, сердце как остывший пепел» — метафорическое обозначение медитативного состояния, восходящее к книге Чжуан-цзы, где оно имеет положительный смысл.
191
Совет «смотреть на славу и богатство, добытые нечестным путем, как на плывущие облака» содержится уже в высказываниях Конфуция.
192
Сравнение мудрого с «одиноким трезвенником» в обществе пьяных содержится в «Чуских строфах», по традиции приписываемых древнему поэту Цюй Юаню.
193
Одним из важных следствий философии пустоты и предельности в китайской мысли является представление о прерывности («помраченности») просветленного сознания и восприятие жизни не столько как данности, сколько как среды опыта, бесконечно сложной сети отношений между вещами. Бытие в таком случае оказывалось неисчерпаемой конкретностью и чистой качественностью, определявшихся положением в пространственно-временном континууме. Соответственно, взаимопревращение вещей приравнивалось к смене перспективы созерцания и в китайской традиции имело статус не пустой фантазии, а принципа научного знания. Средневековый китайский ученый охотно согласился бы с таким представителем европейской герметической традиции, как Парацельс, который утверждал, что «мысль можно передать с одного берега океана на другой, а работу, требующую месяца труда, можно сделать за день». В традиционных китайских представлениях о пространстве и времени чрезвычайно рельефно отобразилась органическая связь науки и искусства, рефлексии и творческого изображения в старом Китае.
194
Здесь цитируется ХIII изречение «Дао-Дэ цзина».
195
Небывалый учитель— герой одного из произведений древнего поэта Сыма Сянжу.
196
По преданию, однажды поэту Тао Юаньмину в день осеннего праздника принес вино юноша в белых одеждах.
197
«Чертоги радости и довольства» — название дома ученого XI века Шао Юна, где собирались многие прославленные ученые и литераторы.
198
Этот образ (уже встречавшийся выше) заимствован из древних толкований на «Книгу Перемен».
199
Гуни хоу —высокие титулы в старом Китае.
200
Этот образ, весьма популярный в китайской словесности, восходит к стихотворению поэта V века Се Миньюня.
201
«Сокровенное» (сюань)— одно из традиционных наименований реальности Дао. Оно указывает на природу Великой Пустоты Дао как самосокрытия, ведущего к очевидности.