Страница 4 из 8
С того дня прошло две недели. Марио резко изменился. Это заметили все в классе. Как-то учительница истории рассказывала биографию Карла Великого. Вот уже восемь лет подряд она почти слово в слово повторяла историю о пещере и чудесном видении маленького короля. Взглянув на часы, учительница прервала свой рассказ. Последние десять минут она намеревалась посвятить беглому опросу по пройденным темам.
Она впилась взглядом в учеников. Будь школа такой, какой она виделась ей, обыкновенной учительнице, уроки превратились бы в веселый радостный поединок между ней и учениками. Между тем до учительницы доносились лишь перешептывание, приглушенные вздохи, скрип крышек — ученики тайком перелистывали учебники и с надеждой посматривали га часы.
Джузеппе сообщил, что короли были потомками Хлодвига. Родольфо на вопрос учительницы ответил, что Лиутпранд был королем, не сообщив больше никаких подробностей. Сзади кто-то громко и внятно подсказал: «Король лангобардов». Но Родольфо, то ли из упрямства, то ли из кокетства, а быть может, просто из страха перед нежелательными осложнениями, подсказкой не воспользовался. Сандро не проявил ни малейшего уважения к Карлу Лысому. На протяжении сорока секунд он скороговоркой рассказывал о давно умершем короле так, словно тот был его ближайшим и пренеприятным родственником. А Марио, к удивлению всего класса, вообще не ответил на вопрос.
Учительница растерялась: не мог же он не знать, что Карл Лысый разбил арабов при Пуатье! Но Марио поднялся и нагло сказал: «Не знаю». А еще неделю назад он сам рассказывал об этой битве и притом весьма подробно.
— Не знаю, — упрямо повторил Марио, уставившись в пол. — Забыл.
— Подумай хорошенько, Марио, — не сдавалась учительница. — Один из приближенных короля после этой блистательной победы получил даже смешное прозвище.
Ренато свистящим шепотом приказал:
— Отвечай же! Почему ты молчишь?
Но Марио тем же бесстрастным голосом повторил:
— Забыл. Вернее, никогда не знал.
Тут уж весь класс зашептал:
— Не глупи, ответь. Все равно она заметила, что ты знаешь. Не молчи, тебе же хуже будет.
Атмосфера накалилась. Учительница неуверенно, деланно-шутливым тоном спросила:
— Что с тобой, Марио? Ты в последние дни очень изменился, стал рассеянным, вялым. Может быть, ты просто немного разленился, как те французские короли, о которых идет речь?
И, прежде чем раздался звонок, на весь класс прозвучал голос Марио:
— Я не изменился. Я всегда был таким.
Учительница понимала, что следует побеседовать с Марио с глазу на глаз, так будет и честнее и лучше. Но в глубине души она побаивалась этого разговора и всячески старалась его оттянуть. Когда же она собралась с духом и пригласила Марно к себе, то, к своему удивлению, почувствовала моральное превосходство мальчугана над собой. Видимо поэтому она держалась неестественно, недостаточно серьезно, пожалуй, даже легкомысленно. Но, будучи человеком долга, постаралась как можно лучше сыграть роль наставника-друга.
— Не понимаю, что тебе взбрело на ум, Марио, какие сомнения тебя грызут? Ты мальчик серьезный, умный, я наблюдаю за тобой уже два года и уверена, что ты многого добьешься в жизни. Правда, в последнее время ты стал рассеянным. Может быть, ты переутомился или же тебе нездоровится? Дома у тебя все в порядке?
Марио молчал. Потом глухо ответил:
— Нет, нет. У меня все хорошо. И я совсем не устал.
— В таком случае, возможно, тебя кто-нибудь обидел? Я замечала, что часто, когда Ренато к тебе обращается, ты опускаешь глаза. Ренато любит зло подшутить или выдумать какую-нибудь ерунду. Но все это обычные мальчишеские выходки, не следует принимать их всерьез. Лучше всего первому засмеяться либо самому его разыграть. Если же ты будешь обижаться и переживать, это лишь подтолкнет Ренато на новые козни.
Она стреляла наугад, но сразу заметила, что попала точно в цель. Марио побледнел и посмотрел на нее усталым взглядом человека, который отказывается от дальнейшей борьбы.
— Это не выдумки Ренато. Я и в самом деле не такой, как другие. Я сам давно это заметил. — Он неуверенно улыбнулся. — Ренато не ошибся.
— Не такой, как другие! Чем же ты от них отличаешься? Разве только тем, что учишься лучше. Не понимаю, почему это должно тебя огорчать? Вот если б ты был последним учеником в классе…
— Дело совсем не в учебе. Я иной, потому что родился по-иному. И тут уж ничего не поделаешь.
— По-иному? Но как?
— Я рожден не так, как все.
Учительнице не оставалось ничего другого, как обратиться к директору. Но много ли от пего проку? Увы, директор школы действительно ничем не мог ей помочь. Он посоветовал набраться терпения и внимательно понаблюдать за мальчиком. Ничего не скажешь, полезный совет! А между тем Марио стоял в коридоре и ждал, У учительницы сильно забилось сердце, она видела, понимала, что проигрывает сражение. Она попросила у директора разрешения позвать мальчика. После минутного колебания тот согласился. Марио вошел в кабинет и сел на краешек стула так, словно его привели на казнь.
— Здравствуй, Марио, — бодрым тоном скверного актера сказал директор. — Ну, что ты хотел нам рассказать?
— Ничего, — ответил Марио.
— Маловато, однако. Видишь ли, мне передали, что у тебя появились… какие-то странные мысли. Как я понял, тебе рассказали всякую чушь. Признаться, меня удивляет, что такой рассудительный мальчик, как ты, мог поверить ерунде. Что ты можешь нам сказать?
— Ничего, — повторил Марио.
— Знаешь, дружок, я думаю, что ты, да и не только ты, слишком торопишься. Все вы перегружены, как… как некоторые телефонные линии… сведениями, почерпнутыми из учебников, книг, газет, журналов, телевидения, кино. Ты согласен?
Марио невидящим взглядом смотрел на стену, и по его лицу было видно, что отвечать он не собирается.
— Ну, если ты и впредь намерен молчать… не захочешь мне помочь, — продолжал директор, — мы никогда не разберемся в этой истории. Я прочту тебе очередную нотацию, — он нервно улыбнулся, — а ты и без того устал от них… Ты чувствуешь себя не таким, как остальные. Но, черт возьми, мы все не похожи один на другого! К счастью для нас. Один рожден для того, чтобы стать торговцем, другой — чтобы стать ученым, как ты, например. Конечно, любой из нас может стремиться к большему, но каждому от природы даны разные способности. Пусть это несправедливо, но человек уже при рождении получает в наследство от родителей…
— Вы правы, синьор директор, — равнодушно прервал его Марио. — Но мне надо идти.
Во дворе мальчишки играли в баскетбол, грубо, с отчаянными криками и руганью. Рядом несколько мальчишек неутомимо состязались в прыжках в длину. Марио подошел к группе ребят, собравшихся играть в футбол. Они предложили ему присоединиться, но он сурово ответил:
— Нет, мы не играем в футбол.
Пораженные его тоном, мальчишки в растерянности уставились на него.
А Марио продолжал, и по мере того, как он говорил, голос его креп.
— Пока нас мало, но придет время, мы объединимся и захватим власть в стране. И тогда уже не будет войн. Потому что между собой мы никогда не воюем, а напасть на нас никто не решится. Мы уничтожим все атомные бомбы и ракеты и будем бесплатно снабжать всех атомным топливом. И за еду не станем брать денег. В мире не останется бедняков и голодных. И все будут рождаться так же, как я.
— А как? — робко спросил кто-то.
— В колбе. Да, да, и не смотрите на меня так. Я один из первых, и, верно, ученые, создавая меня, где-то просчитались. Но теперь испытывают новые образцы. Скоро можно будет «заказать» ребенка, сильного, здорового, умного, и, по желанию родителей, доброго, храброго, справедливого. Одни будут иметь жабры, как рыбы, другие, подобно птицам, смогут летать. В мире исчезнет несправедливость, и все станут счастливыми.
Не думайте, что один я такой. Есть и другие. Скажем… Скотти Мазера. Раньше я только подозревал, а теперь точно знаю. Я догадался по ее произношению, по походке, по тому, что она никогда не горячится и не повышает голоса. Это очень важно — никогда не горячиться. Значит, ты научился владеть собой. А когда человек умеет подчинять любое желание своей воле, он может приучить себя не чувствовать боль, приказать сердцу остановиться… Скотти — одна из наших. Я заметил это вчера, когда она отозвала меня в сторонку.