Страница 46 из 81
Пытаясь пробиться к бухте, в которой должна была стоять на якоре «Озерная дева», Байлар упорно отгонял от себя панические мысли — сначала для того, чтобы иметь возможность сконцентрироваться на опасностях пути через кишащий всякими тварями лес, а потом — из страха потерять хоть какую-нибудь надежду выбраться с острова. Ведь верить в то, что почувствовавшие вкус крови дикарей островитяне дадут кораблю дождаться выживших в джунглях товарищей, мог бы, наверное, только юродивый: судя по упорству двигающихся следом пиратов, выпускать «союзников» с архипелага островитяне не собирались.
Найти заветную бухту сходу не получилось — выбравшись на берег моря вечером второго дня, вожди Ар'нейлов кое-как определились со своим местоположением, и, вернувшись в лес, быстрым шагом двинулись на закат. Следующая попытка осмотреть побережье, предпринятая перед самым заходом солнца, чуть не закончилась поножовщиной — заметив на берегу обугленные обломки сгоревшего и потерпевшего кораблекрушение корабля, дикари попытались было свалить всю вину за недавнее поражение на имперцев, и лишь только вмешательство самого Ренка, убившего больше часа времени на то, чтобы убедить вождя Ар'нейлов в том, что этот корабль — не «Озерная дева», помогло кое-как сохранить иллюзию мира между союзниками.
…Вообще, если бы не Ар'нейлы, задающие темп и направление передвижения, то брат Ренк предпочел бы провести ночь на какой-нибудь поляне или даже на берегу моря: насмотревшись на страшные смерти соратников, он не горел желанием наступать на какую-нибудь змею или подставлять шею под падающих с листьев насекомых. Однако злые, как демоны, дикари мчались по лесу, как ненормальные, не обращая никакого внимания на недовольство своих спутников. Восхищение и преклонение перед Большим Белым Отцом Из-за Бурного Моря и его Голосом давно пропало, и теперь каждый из воинов Черной сотни, включая брата Алира, постоянно ожидал удара в спину…
Поэтому на рассвете третьего дня, выбравшись на опушку леса на вершине высоченной скалы, нависающей над морем, Байлар чуть не заорал от счастья. В трех с небольшим полетах стрелы от берега покачивалось на волнах довольно крупное четырехмачтовое судно, на борту которого несколько оборванных до предела матросов лениво занимались своими делами.
— Они что, не знают про войну? — замерев в шаге позади Ренка, удивленно выдохнул брат Алир. — Что-то уж очень у них вид праздный!
— А что, может быть, и не знают… — делая шаг назад и вталкивая в заросли своего собеседника, пробормотал десятник. — Плыли себе по делам и остановились тут, чтобы набрать пресную воду… Чем тебе не причина?
— Мне нужен этот корабль… — хриплым голосом потребовал возникший рядом Оскал Ночи, единственный оставшийся в живых боевой вождь Ар'нейлов. — И ты мне его добудешь…
— Он нужен нам ВСЕМ… — попробовал было возразить брат Ренк, но, наткнувшись на безумный взгляд дикаря, вздрогнул. И мысленно взвыл от ужаса — тень неуверенности, промелькнувшая в его глазах, не укрылась от взгляда вождя.
— Ты и твои люди сделают все, чтобы корабль смог доставить нас к братьям, оставшимся на острове-где-мы-жили-две-полные-ночи-назад! — зарычал воин, и, сделав шаг вперед, уперся грудью в грудь Байлара. — Я готов услышать твое «да»!
Нас — девять… Их — сорок три… — мелькнуло в голове десятника. — СТОЯТЬ!!!
Однако удержать простым окриком брата Алира, взбешенного хамским тоном Оскала Ночи, было невозможно: казалось, что эхо от слов Ар'нейла еще висит в воздухе, а лезвие топора монаха уже завершило свой оборот, отрубив голову и кусок плеча ближайшему стоявшему рядом дикарю: дотянуться до вождя монаху не удалось…
— Алир!!! — срывая горло, заорал брат Ренк, но было уже поздно — тишину предрассветного леса разорвал боевой клич Ар'нейлов, и между тоненькими стволами цепляющихся за каменистую почву деревьев засверкала отточенная сталь…
— В воду! Быстро!!! — срывая голос, завопил Байлар, и, не дожидаясь, пока образовавшие жалкое подобие строя бойцы выполнят его команду, первым спрыгнул с обрыва…
…Упираясь в дно подгибающимися от страха ногами, десятник судорожно кромсал ремни креплений доспехов, стараясь как можно быстрее освободиться от тяжести, мешающей всплыть к слабо мерцающей высоко над головой поверхности моря. Засапожный нож, зажатый в руке, то и дело чиркал по коже, но новых вспышек боли монах не замечал — легкие разрывались от желания вдохнуть, а все еще кружащаяся после страшного удара об воду голова отказывалась нормально думать.
Терпи… Еще две завязки… Одна… Ну, толкайся ногами!!! — мысленно подбадривал себя Байлар, приседая, и, выпустив из руки клинок, изо всех сил оттолкнулся ногами.
Мерцающее зеркало поверхности приближалось крайне медленно, и, к моменту, когда его голова пробила тоненькую пленку, делящую мир на Жизнь и Смерть, легкие Ренка готовы были вдохнуть даже воду.
— Ыыыы… — вдыхая воздух напополам с брызгами, монах практически ничего не соображал — только чувствовал, что его тело обмякает, а руки и ноги, способные выдерживать длительные нагрузки, еле-еле удерживают голову над водой…
Глава 38. Королева Шеина
Наблюдая за баронессой, королева то и дело ловила себя на мысли, что за время, проведенное в Аниоре, ее подруга здорово изменилась. Лихая рубака, записная дуэлянтка и гулена, никогда не пропускавшая мимо своей кровати ни одного смазливого мужчинку, баронесса Золиа словно сошла с ума. Или ослепла. Ни во время безумной скачки в Леннокс, ни во время плавания до архипелага Сотни Клыков она ни разу не посмотрела ни на кого, кроме своего мужа! Мало того, даже в отношениях с ним она была сама не своя — услышав голос Ремезова, Клод превращалась во что-то мягкое, теплое, и напоминала кормильцев для маленьких детей. Или кошку. И совершенно не обращала внимания на презрительные шепотки телохранительниц Шеины.
И ведь ей действительно было наплевать — любую свободную минуту эта ненормальная предпочитала проводить рядом со своим Семой. Причем не просто так — наметанный глаз королевы то и дело отмечал, что влюбленная баронесса, млея от удовольствия, специально прижимается к мужу даже во время военных советов. Мало того, почувствовав его руку на своих плечах или ощутив похлопывание по спине или заднице, она не звереет от хамства и фамильярности, а… улыбается, как полная дура! Что частенько выводило Шеину из себя…
Однако, общаясь со своими воительницами, королева, как могла, защищала и Клод, и ее аниорцев: во-первых, эти представители слабого пола на самом деле вели себя, как пол сильный. Что во время войны с Орденом и Тварями, что в мирной жизни. Уж кто-кто, а сама Шеина это знала прекрасно. А, во-вторых, будь такая возможность, она и сама была бы не прочь так же прижаться еще к одному аниорцу — Мериону. Но, увы, не получалось — эта бесчувственная скотина, видя ее отношение к себе… продолжала любить жену и дочь! И, судя по всему, даже не задумывалась о небольшой интрижке. Впрочем, если не кривить душой, небольшой интрижки королеве было бы мало — ведь ее душа умирала от неразделенной любви…
Война закончилась, так и не начавшись, поэтому я, добравшись до столицы… смогу проводить Сему до Аниора! — стараясь удерживать на лице серьезную маску, мечтала королева. — И, естественно, задержаться эдак на… месяц… И пусть Евгения умрет от ревности — я все равно буду рядом с ним! Ибо… хочу и все! Королева я или нет? Кстати, а не пора ли мне вернуть Эльгу ко двору? Немного рановато, конечно, но ведь и я села на трон в девятнадцать! Пусть начинает привыкать к ответственности, пока меня не будет… Решено — вернусь во дворец, и прикажу доставить ее домой! Думаю, три дня Сема и Клод подождут?
— Внимание, парус! — вопль вахтенного офицера заставил королеву отвлечься от своих мыслей и посмотреть в сторону выхода из залива. — Оружие к бою! Сниматься с якоря!
В то же мгновение раздались команды десятников, топот солдатских и матросских сапог, и на спящем корабле началось столпотворение. Заскрипели лебедки, поднимая оба якоря, захлопали наполняющиеся ветром паруса, зазвенели надеваемые кольчуги и хауберки. Сорвавшись с облюбованного места, королева бросилась было к своей каюте, но кинула взгляд на судно, выплывающий из-за густо поросшего деревьями мыса, и замерла: судя по траектории движения барка, его команда либо перепилась, либо передохла от жажды!