Страница 30 из 81
Личный друг короля — а в Ближнем Круге Аниора других, по слухам, не было, — выглядел эдаким добрым дядюшкой, случайно наткнувшимся на любимого племянника после долгой разлуки. Однако уже через четверть Юган почувствовал, насколько неверно это ощущение: Шарль был опасен, как гремучая змея. А его улыбающиеся глаза периодически отливали сталью. Поэтому отказываться от приглашения «посидеть поужинать» желания не появилось — злить не самого последнего в местной иерархии человека было слишком опасно. Поэтому вскоре после начала разговора они оказались в небольшой таверне неподалеку от городских бань(!), заведения, не виданного ни в одном городе Элиона, и, изучив стопку скрепленных вместе листков, сделали заказ.
Удивительно, но факт — миловидная молодая женщина, обслуживающая посетителей, сидящих в этой части помещения, передвигалась между посетителями так, как будто была, как минимум, потомственной дворянкой. Ни подобострастия к клиентам, ни тени страха в глазах. Добравшись до их стола и улыбаясь, как близким друзьям, она спокойно ЗАПИСАЛА названия заказанных Шарлем блюд, пообещала принести их как можно быстрее, и, не пытаясь держаться подальше от разогретых вином горожан, понеслась на кухню. И, что удивительно, беспрепятственно туда добралась! Ее не щипали за пышную грудь или задницу, не пытались посадить на колени и даже не подначивали сальными шутками! Хотя лиц, заметивших ее стать, в помещении хватало…
— Интересно, почему к ее никто не трогает? — помимо воли вырвалось у Эйлора. — Она же чертовски красива!
— Про баронессу Золиа что-нибудь слышали? — вопросом на вопрос ответил Шарль.
— Да. Ходили глупые слухи, что она приказала казнить чуть ли не посла королевства Спаттар! — ухмыльнулся монах.
— Это были не слухи. Барон Эльен де Компф де Мионд де Онору, посол короля Миниона, был повешен по приговору баронессы Клод Золиа за изнасилование девицы Лесии Вион по кличке Ласка, работавшей в харчевне «Молот»…
— Как «повешен»? — перебил собеседника Юган. — Не может быть. Дворян не вешают…
— Если не верите, можете поспрашивать у горожан… — вздохнул офицер. — Дворянин — это человек чести. Ведущий себя недостойно тут же перестает им быть. А Закон у нас один. Для всех. Заслужил — повесили. Так вот, всеми проблемами, возникающими на почве отношений между полами, занимается именно баронесса. Ее в Аниоре уважают, если не сказать, что побаиваются… Поэтому желающих просто так пристать к красивой или не очень женщине практически нет. Если она вас интересует — попробуйте познакомиться. Но так, как подобает уважающему себя мужчине… Кстати, одной из причин, по которой я захотел с вами пообщаться, является ликвидация кое-каких пробелов в ваших знаниях об Аниоре.
…Дальнейшая беседа с представителем тайной службы объяснила почти все несуразности, отмеченные Эйлором за время прогулки по городу: королевств с драконовскими законами на Элионе было предостаточно, но добиться их беспрекословного исполнения удалось только тут. Ну, какой здравомыслящий вор остался бы промышлять в стране, в которой за преступлением гарантированно следовало наказание? Где татуировка Ночного братства отправляла на виселицу? Где попавшийся на месте преступления человек не имел ни одного шанса откупиться? Где каждый гражданин считал своим долгом помогать страже, и не только из-за эфемерного патриотизма, а стремясь получить весомую награду? Никакой. Поэтому в Аниоре Братства не было. Вообще. Да демоны с ним, с Братством — точно так же Ближний Круг короля Коррина подходил и к решению других вопросов. Например, большинство калек — как ветеранов последней войны, так и мирных граждан, способных трудиться, — получили возможность устроиться на работу. Те, кто не имел никакой профессии — проходили обучение у лучших мастеров. Причем обучение оплачивало казначейство. Мало того, гильдии ремесленников, трудоустроившие ветеранов, получали налоговые льготы. Человек, вынужденный попрошайничать на улице, мгновенно получал возможность заработать своим трудом. А те, кто сделал попрошайничество своей профессией, огребали работы в таком количестве, что быстро забывали дурные привычки. По-аниорски это называлось трудотерапией.
Дети-сироты, собранные по всей стране, жили в кадетских корпусах, где из мальчиков растили воинов или ремесленников, а девочек учили профессиям, которые могли бы пригодиться им в будущем. А тем, кто с ними занимался, тоже платила казна.
Во всех более-менее крупных городах королевства появились больницы, бани и заведения, в которых подданных короля учили читать и считать. Смысл строительства последних Эйлор понять не сумел, но суммы, которые король Ольгерд тратил на свой народ, поражали: государство, еще не оправившееся от войны с Орденом, просто не могло иметь таких денег! Однако они тратились, и это было странно…
Слушая Шарля, он постепенно расслаблялся, поэтому, услышав очередной вопрос офицера, чуть не уронил кружку с вином, которую как раз подносил ко рту:
— Насколько я понимаю, вступать в Гвардию вы не собирались?
— С чего вы это взяли? — чтобы дать себе время собраться, поинтересовался он.
— Неужели вы искренне считаете, что личность человека, вернувшего королю сына, нас не заинтересует? — усмехнулся аниорец. — С момента, как вы вошли в город, за вами следовали наши люди. Каждый ваш шаг был отмечен и проанализирован. Вроде бы бесцельно слоняясь по городу, вы интересовались чем угодно, кроме будущей службы, о которой, по вашим рассказам, вы мечтаете уже не первый день. Мало того, если вдуматься в логику ваших перемещений по столице, получается, что с самого утра вы старались особенно не удаляться от городских ворот. Давайте не будем вдаваться в подробности. Я просто озвучу мысль, которую хочу до вас донести, а вы сделаете выводы самостоятельно. Итак, вы — официальный спаситель Самира Коррина. Вам полагается награда. И вы ее получите: послезавтра вечером вы приглашены во дворец на прием, посвященный его возвращению. А сегодняшний ужин, увы, отменяется. Но хотел бы сразу предупредить — если вы лелеете какие-то планы, направленные против короля Коррина, его Ближнего Круга, нашего государства или его граждан, то лучше отказаться от них еще сегодня: излишней наивностью или гуманизмом мы не страдаем. Поэтому каждое ваше деяние, как совершенное, так и планируемое, будет оценено по достоинству. Кстати, не пытайтесь покинуть город — все равно не удастся. Думаю, логичнее будет получить награду и попытаться реализовать то желание, которое вы продекларировали Самиру. Вопросы есть?
Мокрый, как мышь, десятник отрицательно покачал головой — все остальное, что хотел сказать офицер, было понятно без слов: тайная канцелярия Аниора ела свой хлеб не зря.
— Вот и хорошо… — Шарль мило улыбнулся, отодвинул от себя пустую тарелку и, вытащив откуда-то десяток золотых монет, аккуратной стопочкой сложил их перед Юганом. — Это вам. На мелкие расходы. Снимите номер в любой гостинице, приоденьтесь и ни в чем себе не отказывайте. О точном времени приема вам сообщат. Где бы вы ни были. И извините, если что не так — время военное, у короля Коррина и его друзей почти нет времени на что-то, не относящееся к проблемам защиты королевства от врага. Поэтому мы… не так галантны, как хотелось бы… Да, кстати, если все-таки решите попробовать свои силы в Гвардии, то отложите посещение вербовочного пункта на следующее после приема утро — сразу после подписания контракта вас отправят в тренировочный лагерь. На месяц-полтора. И тогда вам будет не до награды…
Глава 25. Император Маас
Нервы начали сдавать перед самым началом церемонии. Остановившись перед тяжеленными резными дверями, ведущими из дворца прямо в императорскую ложу Храма Алого Топора, император постарался успокоить дыхание, собраться с мыслями, и только решив, что готов, едва заметно кивнул стоящим возле обеих створок монахам. Через мгновение взвыли трубы, раздался грохот барабанов, запахло гарью от вспыхнувших внутри Храма факелов, заскрипели натягивающиеся тросы, а где-то внизу, в подсобных помещениях, специально обученные рабы вцепились в рукояти тяжеленных воротов. Дождавшись, пока створки скользнут в стороны, и отраженный от полированных медных щитов свет факелов осветит его фигуру, Маас сделал шаг вперед. И, замерев у ограждающего его ложу барьера, вперил тяжелый взгляд в безмолвно ожидающую начала Обращения толпу: