Страница 20 из 81
Правда, советник Игела, брат Сав, считал, что захват власти в Ордене — не самое важное, чего должен желать сотник, — и упорно доказывал, что смена первого лица государства в момент, когда войска Аниора гарантированно уничтожат половину армии Ордена, не самый лучший момент для переворота. Но на это его мнение Игелу было наплевать. Уверенный, что сможет справиться и с народными волнениями, и с голодом, и с послевоенной разрухой, он отмахивался от советчика и периодически посылал его куда подальше. Так как сильно сомневался, что даже разбив половину армии Ордена, король Ольгерд вдруг решит захватить империю, лежащую так далеко от его королевства…
Постоянные мотания брата Сава в Корф и обратно иногда действовали Игелу на нервы, но те идеи, которые он реализовывал, однозначно стоили потраченного им времени. Например, увеличение частоты нападений на пограничные поселения Миера. Подталкивание короля Диона к решению обратиться за помощью к другу своей дочери. Контроль работы проповедников и вербовки солдат Черной сотни в армию… Добиваться поставленной перед собой цели брат Сав умел так же хорошо, как и планировать…
— Смотри, Гойден, получилось!!! — дикий вопль Югана, раздавшийся практически над ухом, заставил сотника отвлечься от своих мыслей, схватиться за мечи и окинуть взглядом помещение. И онеметь от удивления: мальчишку, выполняющего комплекс «Полет Красного Дракона», практически не было видно! Он словно размазался в воздухе и работал мечами так быстро, что вокруг него сияли две стальные сферы!
Комплекс закончился секунд через пять, а через мгновение после остановки Коррин-младший непонимающе замер на месте, обвел помещение диким взглядом и потерял сознание…
Глава 16. Десятник Байлар Ренк
Голос Большого Белого Отца Из-за Бурного Моря, или десятник Черной Сотни брат Байлар Ренк сидел на борту трехмачтовой шхуны «Озерная дева», и, грозно хмуря брови, наблюдал за процессом посадки на корабль очередной партии своих «братьев по оружию». Злобно скаля зубы, вооруженные до зубов дикари забирались в подплывающие к берегу шлюпки, и, получая несказанное удовольствие от созерцания перепуганных лиц сидящих на веслах матросов, перебирали пальцами ожерелья из больших пальцев поверженных ими врагов. Гребцы старательно отводили взгляды, пытаясь не показывать свой страх перед своими новыми союзниками, но безуспешно: капельки пота, выступающие на бледных от ужаса лицах, не оставляли сомнений в их истинных чувствах.
В принципе, к Ар'нейлам — самоназвание союза племен на их языке означало «Дети пыльной бури» — можно было бы уже и привыкнуть: «Озерная дева» совершала уже третий рейс к Желтому континенту. Однако пираты, имевшие более чем трехсотлетний печальный опыт общения с «союзниками», держались с ними настороже. Ибо вызвать неудовольствие какого-нибудь размалеванного с ног до головы вояки и ненароком оказаться главным блюдом на его обеденном столе отчего-то никому не хотелось. А при виде то и дело обнажаемых дикарями окрашенных в красный цвет ритуальных ножей, служащих для «правильного разделывания человечины», уверения брата Байлара и воинов его десятка в том, что «союзники» настроены миролюбиво, забывались в считанные мгновения.
Брат Гойден оказался прав. И его приказ, казавшийся безумным, дал возможность усилить Черную сотню почти тремя тысячами не знающими страха солдат. Не считая населения Поинса и остальных островов архипелага Сотни Клыков.
А ведь еще три месяца назад, высаживаясь на берегу Желтого континента, брат Байлар, брат Алир и три десятка отборных воинов Черной сотни искренне считали, что идут на верную смерть: за все время, прошедшее с момента открытия Желтого континента заключить с Ар'нейлами какой-либо союз, кроме гастрономического, никому не удавалось. Если бы не Просветляющий Гильен, лишивший их чувства страха перед будущими противниками, вряд ли хоть кто-нибудь из братьев, включая и самого десятника Ренка, решился бы совершить плавание к их землям. Сойти с борта корабля на пышущий жаром песок. И двинуться вглубь континента в поисках ближайшего крупного поселения дикарей. А так, взвалив на плечи запас воды, еды и оружие, тридцать два человека, не тратя времени на разговоры, двинулись в сторону ближайшего к берегу холма, чтобы забраться на его вершину и наметить дальнейший маршрут.
Увидеть деревню оттуда не удалось — как оказалось, до нее было почти четыре дня ходу, зато посланные вперед разведчики обнаружили еле заметные следы группы дикарей, собиравших на берегу громадных крабов.
На то, чтобы скрытно добраться до оазиса, ушло пять ночей: двигаться под палящими лучами солнца получалось только ранним утром и после его захода, причем утро монахи тратили на поиски места, где можно было бы переждать жуткую дневную жару. Увы, источников воды на всем пути до поселка не попадалось, и оба десятника начали задумываться о проблеме пополнения питьевой воды, так как ее запасы в кожаных флягах уменьшались с катастрофической быстротой. В общем, к моменту, когда крадущиеся впереди разведчики обнаружили поселение дикарей, брат Байлар был готов дать команду возвращаться, чтобы, наполнив фляги на корабле и переплыв в другое удобное для высадки место, попытать счастья еще раз…
…Оазис оказался довольно большим: глядя на восемь десятков разбросанных среди пальм хижин, десятник задумчиво почесывал шрам на левом предплечье, и пытался представить себе количество воинов, которых сможет выставить такая деревенька. По его подсчетам, получалось не так много — от пяти десятков до сотни: их количество зависело от близости к территории враждебных племен, от военного или мирного времени и кучи причин, которые могли быть ему неизвестны. В любом случае, шансов отбиться от не умеющих отступать аборигенов было немного. Как показывала практика ведения войн на Желтом континенте, при обнаружении врага дикари мгновенно сообщали об этом своим соплеменникам с помощью жутких звуков, издаваемых через какие-то раковины, и вскоре горе-захватчикам приходилось отбиваться от сотен, если не тысяч мечтающих о подвигах людоедов…
Дождавшись восхода солнца и аккуратно отключив обоих обнаруженных дозорных, монахи Черной сотни выбрались из неглубокого оврага, в котором пролежали последние пару часов, и, оказавшись на открытом месте, образовали круг около высоченного шеста, на который брат Алир водрузил череп найденного по дороге льва. И по команде брата Байлара начали гулко стучать обухами топоров о щиты в такт затянутой им песне. Брат Алир, пританцовывая, двигался вокруг шеста, периодически взмахивая топором, и кружась вокруг своей оси: инструкции сотника Игела требовали точного выполнения всех мелочей, включая танец БЕЗ доспехов и сутаны, в куске шкуры, обернутой вокруг бедер и намертво закрепленной с помощью заранее приготовленной застежки.
Страха не было. Даже тогда, когда от оазиса раздались дикие вопли рванувшихся в атаку защитников, и брат Байлар увидел перекошенные лица несущихся во всю прыть дикарей. Вместо того, чтобы дать команду сомкнуть строй, он взвыл на высокой ноте и вместе с остальными солдатами плашмя упал на песок, простирая правую руку с зажатым в ней топором в сторону замершего в центре круга со вскинутыми к солнцу руками брата Алира.
Как и обещал сотник Игел, дикари остановились. И принялись ошалело переглядываться: страха в так неожиданно возникших перед ними врагах не чувствовалось, агрессии — тоже, а высоченный, мощный, как лев, воин в центре образованного ими круга явно приглашал на поединок!
Рык брата Алира и гулкие удары левым кулаком о его мощную, поросшую черным курчавым волосом грудь задели старейшин за живое: уже потом, общаясь с первыми побежденными Большим Белым Отцом Из-за Бурного Моря воинами, брат Ренк узнал, что вызов на поединок должен был выглядеть совсем не так, но придираться к форме вызова среди Ар'нейлов считалось трусостью. Поэтому первый поединщик вошел в круг уже через сотню ударов сердца…
Дикарь выглядел ничуть не мельче брата Алира. Разве что мышцы, перекатывающиеся под смуглой, опаленной южным солнцем кожей вооруженного копьем и небольшим щитом воина, казались немного суше. Но ширина грудной клетки и плеч ни в чем не уступали одному из самых крупных бойцов Черной сотни. Бесстрашно зайдя в круг, образованный коленопреклоненными монахами, дикарь презрительно ухмыльнулся, вытянул перед собой покрытую шрамами левую руку, вбил копье древком в песок, выхватил из ножен короткий клинок и полоснул себя по руке. Потом перекинул нож в левую и царапнул правое предплечье. И, убрав нож, сжал кулаки и протянул обе руки в сторону брата Алира.