Страница 65 из 88
— И в этом ваша миссия, отец Миколай.
— Я благословил судьбу, что она досталась именно мне, ваше величество.
— Вы так ищете опасностей?
— Просто я их слишком много на своем жизненном пути видел и научился преодолевать. Мой опыт может быть вам полезным, ваше величество.
— Не сомневаюсь. Вы останетесь при моем дворе, святой отец, моим исповедником. Но и священником, которого у нас нет, для всех придворных. Тайна исповеди вами не будет нарушаться, я знаю, но вы и сами сумеете, если захотите, предупредить любое предательство. Вас это устраивает?
— Как нельзя больше, дочь моя. И может быть, вы сочтете возможным сохранить за мной эту должность, когда снова займете свои покои в Кремле.
— Благодарю вас за добрые мысли, святой отец. Спасибо.
— Святой отец, наконец-то известия из Заборья!
— Слава Всевышнему! Это, конечно, добрые вести?
— Добрые, если говорить о стойкости Болотникова. Я не могу надивиться его стойкости и верности государю Дмитрию Ивановичу. Наш человек пишет, что Василий Шуйский делает все, чтобы, переманить Болотникова на свою сторону. Он обещал ему полное прощение, высокую должность при своем дворе и — землю. Как служилому дворянину. И это притом, что людишки у Болотникова ведут себя по-разному.
— Ты хочешь сказать, дочь моя, что люди приходят и уходят из армии Болотникова. Так было и будет всегда. Низменные страсти всегда терзали человека. И чем он ближе к земле, тем меньше его кругозор, а выгода замыкается частоколом его собственного двора и пашни. Главное не то, что они уходят и приходят, а то, что число их остается по-прежнему очень большим.
— Но меня не это взволновало, святой отец. Прочтите строки ответа Болотникова Шуйскому. Вот они, в письме из Москвы.
— «Я целовал крест своему государю Дмитрию Ивановичу — положить за него живот. И не нарушу целования. Буду верно служить государю моему и скоро вас проведаю». Да пребудет над ним милость Господня. Он поступает по законам Божьим.
— Но Шуйский продолжает его преследовать.
— До поры до времени, дочь моя. У Шуйского не так много осталось впереди. Его ненавидят в Москве.
— Чернь? Чернь одинаково легко и любит, и ненавидит.
Смоляне же, придя, встали в Новодевичьем монастыре; боярин же князь Михайло Васильевич Шуйский (Скопин-Шуйский) вышел из Москвы с ратными людьми и встал в Даниловском монастыре…
И на следующий день после прихода смолян боярин князь Михайло Васильевич Шуйский с товарищами пошел к Коломенскому против воров. Смоляне же пошли к нему на соединение. Воры же вышли против них из Коломенского со многими полками и начали биться.
И тех воров многих поубивали, и живыми многих схватили, так что в Москве ни в тюрьмы, ни в палаты не вмещались; а вор же Ивашка Болотников с немногими людьми ушел в город Калугу. А иные засели в деревне Заборье (рядом с Коломенским). Бояре же со всеми ратными людьми приступили к Заборью; воры, видя невозможность сопротивляться, все сдались. Царь же Василий повелел взять их в Москву и разместить по дворам и повелел их кормить и не причинять им никакого вреда. Тех же воров, которые были пойманы в бою, повелел утопить.
В плен захватили до шести тысяч, так что в Москве все темницы были полны, и сверх того многие жители московские должны были стеречь по два или по три пленника, и множество их посажено было в подвалы под большими палатами и приказами, так что было жалко смотреть на них, и были то по большей части казаки, прирожденные московиты, и чужеземцев не было вовсе или было мало.
Эти люди недолго пробыли в заточении, но каждую ночь в Москве их водили сотнями, как агнцев на заклание, ставили в ряд и убивали дубиною по голове, словно быков, и тела спускали под лед в реку Яузу, творя так каждую ночь…
— Я имею в виду бояр, дочь моя. Самые знатные из них почти сразу поняли, что стали жертвой козней этого человека и задумались над тем, как свести его с престола. Посмотри, как неохотно и неудачно сражаются царские воеводы. Они не прилагают по-настоящему никаких усилий к тому, чтобы победить Болотникова. Они разыгрывают усердие ровно настолько, насколько это необходимо, не вызывая подозрения Шуйского. Неужели ты думаешь, толпы сброда, кое-как вооруженного, никем необученного, могли бы победить регулярные войска?
— Вероятно, вы правы, святой отец.
— Я смогу рассказать об этих делах несколько больше, дочь моя. Болотникову под натиском царских войск пришлось отступить к Калуге. Говорят, там у него собралось больше десяти тысяч человек. Болотников не только выдержал с ними осаду города, он делал удачные вылазки. И это несмотря на недостаток продовольствия, несмотря на усталость своих людей.
— И тем не менее я чувствую из ваших слов, отец мой, что дела Болотникова пошли хуже, чем раньше.
— К сожалению. И не по его вине.
— Сила царских отрядов тому причиной?
— Нет, дочь моя, потеря веры.
— Веры в Господа?
— Нет, дочь моя, в появление твоего супруга живым и здоровым. Расчет короля Зигмунта полностью оправдался. Болотников умолял о его приезде — тогда бы ничего не стоило войти в Москву и покончить с авантюрой Шуйского. Государь Дмитрий Иванович вновь — и теперь уж надо думать, до конца своих дней — оказался бы на отеческом престоле. Но как раз этого-то и не хотел Зигмунт. Твой супруг не смог покинуть своего плена, а те грамоты, которые он ухитрялся посылать своим сторонникам, уже ни на кого не производили впечатления.
— Это конец?
— Нет, нет, я не это имел в виду. Сторонники твоего супруга вынуждены были прибегнуть к самозванцам. Это испытанное средство могло вернуть отрядам верных силу духа.
— Самозванцам? Это, кажется, единственное слово, которое я не в состоянии слышать. Кто-то назвался именем моего супруга?
— Упаси, Боже, до этого не дошло… Просто среди терских и волжских казаков объявился самозваный сын царя Федора Иоанновича. Ему легко поверили — слишком ненавистно людям правление. Шуйского. И со своими отрядами он двинулся к Путивлю.
— Но ведь это может оказаться опасным для государя Дмитрия Ивановича? Сын царя Федора….
— Который приходится всего лишь племянником твоему супругу, дочь моя, и по всем законам не может претендовать на престол ранее дяди. Тем более что его происхождение всегда будет оставаться сомнительным.
— И он нашел сторонников?
— Среди верных твоему супругу бояр, которые ловко им воспользовались. Князь Шаховской перехватил самозванца на пути и отправил его в Тулу, и сам двинулся туда же.
— Святый Боже, я ничего не понимаю в географии этой страны.
— Дочь моя, у тебя не было ни нужды, ни возможностей узнать твой край. Но ты его непременно узнаешь, государыня.
— Но я прошу, святой отец, продолжить рассказ.
— Чтобы выручить Болотникова, князь Шаховской отправил отряд под командованием князя Телятевского. Князь легко справился с царскими воеводами, князьями Татевым и Черкасским, под Калугой, на реке под названием Пчельна. Мне запомнился даже день битвы — он пришелся на день именин короля Зигмунта, второе мая. Для Болотникова этого оказалось достаточным, чтобы вырваться из города и наголову разбить осаждавших. Наголову, дочь моя! Они бежали, оставив Болотникову пушки, обоз и все свои запасы.
— Какое счастье! И все это под знаменами с именем государя!
— Вот именно, дочь моя. Дальше Болотников двинулся к Туле, соединился с князем Шаховским и самозваным сыном царя Федора Иоанновича. А 30 июня сюда подошел со стотысячным войском и сам Шуйский и начал осаду города.
— Но ведь нельзя же, нельзя, чтобы все это время с войсками не было государя! Если бы вы знали, отец мой, как Дмитрий Иванович храбр и ловок. Им бы залюбовалось любое войско и вдохновилось таким начальником.