Огненный лед

— Есть! — На экране появилось контрастное изображение — несомненно, затонувшее судно. Мерфи увеличил масштаб: темные и светлые пятна превратились в двери, люки и иллюминаторы. Компьютер рассчитал габариты судна, и ученый констатировал: — Длина — двести пятьдесят футов.

Остин заметил на корпусе темное пятно.

— А можно здесь увеличить?

Мерфи щелкнул клавишей, и заинтересовавший Остина фрагмент появился в отдельном окошке у края экрана. Стало отчетливо видно, что у самой ватерлинии зияет пробоина.

Цветную карту зоны поиска с отметкой о положении судна распечатали и расстелили на столе.

— До поверхности четыреста пятьдесят футов. Глубина на шельфе триста футов, но здесь начинается каньон. Судно лежит на его склоне, сразу за краем.

— Молодец, Мерфи, — похвалил капитан Этвуд и сказал, обращаясь к остальным: — Телеуправляемый аппарат готов к запуску.

Капитан указал на пульт управления «роботом» — так обычно называли этот аппарат — и обратился к Ганну:

— Возьмете управление на себя?

Несмотря на профессорские манеры, Руди обожал быть в гуще событий, однако с момента прибытия на «Арго» он весьма успешно держался в сторонке. Оператором Ганн был опытным, и упрашивать его не пришлось.

— С удовольствием, капитан.

— Тогда приступайте, когда будете готовы.

Ганн сел за пульт, пробежался по органам управления и попробовал джойстик, а потом с улыбкой потер руки.

— Запускайте.

Капитан что-то скомандовал в миниатюрную рацию, и через мгновение экран засветился. Носовая камера «робота» была направлена на шахту люка. Когда аппарат опустили в воду, изображение потемнело. В кадре появился водолаз в гидрокостюме. Он отцепил трос подъемного крана и исчез, а экран стал синеть и покрываться пузырями. Машина прошла сквозь люк и медленно погружалась.

Аппарат «Бентос стингрей» соединялся с кораблем трехсотметровым кабелем с кевларовым покрытием. Вниз передавались команды с пульта управления, а в обратном направлении шла видеотрансляция. На «Арго» имелись «роботы» побольше и помощнее, но, услышав рассказ подводников, капитан предпочел более компактный и маневренный аппарат. Габаритами он напоминал большой чемодан. При скромных размерах «Стингрей» был оснащен фото- и видеокамерой, а также манипулятором.

Ловко управляясь с джойстиком, Ганн направил «робота» вниз по пологой траектории. Навигационная сеть вела его точно к цели. Вода понемногу чернела: чем глубже, тем меньше в ней солнечного света. Руди включил спаренные галогеновые прожекторы на сто пятьдесят ватт, но даже их яркие лучи терялись в густой мгле.

«Робот» погрузился до трехсот футов и выровнялся в нескольких ярдах от дна. Легкое течение тормозило машину, и та плыла над слоем черного ила со скоростью чуть меньше узла. Вскоре дно ушло вниз. Каньон разверзся так внезапно, что у собравшихся в зале немного закружилась голова. Ганн направил нос аппарата вниз и повел его вдоль крутого склона.

Пока объект был слишком далеко для визуального контакта, сонар «робота» выводил его контуры на отдельный экран. Руди чуть шевельнул вертикальными рулями, и «Стингрей» проплыл прямо над целью.

Судно лежало на крутом склоне, накренившись и уйдя дном в ил. «Робот» нырнул чуть глубже и поплыл вдоль борта на уровне верхней палубы, мимо иллюминаторов, часть которых оказалась открыта. Корпус сильно зарос ракушками и выглядел особенно зловеще. Кое-где рыжеватыми пятнами проступала специальная защитная краска. Деревянная рубка исчезла без следа, палубы прогнили насквозь. Шлюпбалки торчали пустые, ванты обросли водорослями, а от трубы осталась лишь груда ржавого металла.

Загорелое лицо Остина так и светилось. Для него эта проржавевшая развалина была живой. Уже некому задраить распахнутые рвущимся наружу воздухом люки, но он все равно слышал, как скрипят мачты, как урчит двигатель пляшущего на волнах сухогруза. Прямо перед его глазами рулевой крепко вцепился в штурвал и широко расставил ноги, облокотившись на деревянные перила, а команда занималась на палубе своими делами, сражаясь с неизбежной спутницей моряка — скукой.

Остин попросил Руди подвести «робота» поближе к носу. Как и говорил Крейсман, корпус сильно зарос, и название судна не разобрать. Ганн безуспешно заглядывал во всякие укромные места, надеясь обнаружить табличку с данными производителя.

Тогда Остин обратился к Гаме:

— А что скажет об этой старушке наш штатный гидроархеолог?

Гаме задумчиво потерла подбородок, не отрываясь от мрачной картины на мониторе.

— Вообще-то я занималась греческим и римским флотом, так что куда лучше ориентируюсь в биремах и триремах. Впрочем, кое-какие мысли есть. — «Робот» проплывал в районе миделя, где ржавая обшивка вздулась и заросла не так сильно. — Листы крепятся на заклепках. К сороковым годам двадцатого века все верфи перешли на сварку. Такой рангоут характерен для грузовых судов. Построен, судя по обводам, в самом конце девятнадцатого века или чуть позже.

Остин попросил Ганна переместиться к другому борту. Судно кренилось в сторону пропасти, и с той стороны казалось, что оно вот-вот рухнет. Аппарат подплыл к самому борту, так что пробоина растянулась на весь экран. В лучах прожекторов виднелись искореженные трубы и металлические стойки.

— Руди, что думаешь о повреждениях?

— Судя по кромке, снаряд угодил в машинное отделение. Для торпеды высоковато. Скорее орудие.

— Кому понадобилось топить никчемный старый сухогруз? — удивился Завала.

— Наверное, решили, что не такой уж он никчемный, — отозвался Остин. — Посмотрим, что с надстройкой, о которой говорил Крейсман.

Ганн что-то нажал, и «робот» всплыл над палубой. Руди довольно ухмылялся — он в своей стихии. Аппарат проплыл мимо мостика и замер у темного прямоугольного отверстия. Дыра в борту была рваной — здесь же резак оставил почти ровные края. Ганн подобрался к отверстию почти вплотную, и прожектор выхватил из тьмы очертания койки, металлические ножки стола и стула.

— Мы можем попасть внутрь? — спросил Остин.

— Течение здорово усложняет дело, но я попробую. — Ганн чуть пошевелил джойстиком, и аппарат нырнул точно в центр отверстия с удивительной легкостью — так опытная швея вдевает нитку в иголку. Он мог поворачиваться, не двигаясь с места, и Руди описал полный круг. Камера показала лишь бесцветные груды мусора. Пошарив манипулятором в углу, Ганн поднял облако ржавой взвеси, а «робот» при этом застрял. Руди выждал, пока ил уляжется, и освободил аппарат — тот зацепился краем за свисавший с потолка провод.

— Что скажешь? — спросил он Остина.

— Скажу, что все ценное уже забрали. Придется складывать картину по кусочкам, отталкиваясь только от самого корабля — без груза. — Он ткнул пальцем в полку на стене. — А тут что?

Острый глаз Остина приметил какой-то темный угловатый предмет. Манипулятор «робота» отодвинул бесформенную серовато-бурую кипу хлама, и Руди попытался ухватить находку, но та постоянно вываливалась, словно игрушка, которую ни за что не вытащишь из автомата. Ганн раздраженно прикусил губу. Он загнал предмет в угол и захватил понадежнее, после чего задом вывел «робота» из каюты и поднес манипулятор ближе к прожектору. В его клешне оказалась зажата небольшая плоская шкатулка.

— Возвращаюсь, — объявил Руди.

Он направил аппарат назад, к «Арго», и через несколько минут на экране показались огни люка. Капитан распорядился стабилизировать находку в морской воде и доставить в рубку управления «роботом». Вскоре один из механиков принес белую пластмассовую банку. Из всех собравшихся самый большой опыт обращения с гидроархеологическими находками был у Гаме. Она попросила мягкую кисточку, а шкатулку достала из банки и осторожно поставила на пол. Легкими, аккуратными движениями Гаме расчистила участок размером с ноготь, и под тусклой патиной блеснул металл.

— Серебряная, — бросила она, не отрываясь от работы.

Вскоре половина крышки была очищена. На ней обнаружилась чеканка — двуглавый орел. Гаме осмотрела замок.