Быть вместе

— О, но… — собралась возразить Харриет, однако замолчала.

Отказ ехать из-за ожидаемого визита Рауля Бове мог бы только снова привести к тягостному разговору предыдущего вечера.

— Нас будет сопровождать Себастьян. В ближайшем будущем он и доктор Уолтер должны вместе участвовать и экспедиции, и оба строят планы.

Харриет обуздала внутреннюю панику. Визит утренний, они, несомненно, вернутся до того, как Рауль приедет в консульство. Но даже если они не успеют, он снова приедет позже днем, а сам факт, что оставлена записка, подготовит леди Крейл к извинению, которое ей придется сделать.

Вошел Себастьян Крейл и положил себе изрядную порцию омлета и бекона.

— Вчера вечером вы нас напугали, мисс Латимер. Я рад видеть, что сегодня утром вы выглядите восхитительно.

Леди Крейл нахмурилась и раздраженно притопнула ногой. Романтические порывы двадцатисемилетнего Себастьяна были совсем нежелательны. Он сделает уже и без того сложную ситуацию еще хуже, если будет упорно продолжать уделять такое внимание безденежной дочери Генри Латимера. Леди Крейл не приводило в восторг его предполагаемое длительное путешествие на юг, но теперь она воспринимала экспедицию с определенной долей радости. До начала экспедиции оставалось всего несколько дней, и это не позволит Себастьяну совершить глупость в том, что касалось Харриет.

— Себастьян, мы выезжаем к Уолтеру в десять часов. Пожалуйста, будь готов, или мне придется отправиться без тебя.

Иногда Себастьян становился упрямым и непослушным, и в ее тоне ясно чувствовалось недовольство поведением сына.

Открытый экипаж мягко пружинил, и если бы Харриет была на улицах Челтнема, то считала бы, что купается в наслаждении, но шум и запах Хартума портили ей удовольствие. Узкие пыльные улицы кишели туземцами и торговцами. Иногда на короткое время открывался вид на Нил с беспорядочно торчащими мачтами и парусами фелюг. Вблизи мечети оказались обшарпанными, а их купола и минареты — дешевыми и безвкусными. Леди Крейл обращала внимание на достопримечательности, которые, по ее мнению, могли быть Харриет интересны, в том числе на губернаторский дворец. Харриет, опустив вуаль, чтобы защитить лицо от пыли и мух, вежливо улыбалась и бормотала подходящие к случаю замечания, но ее мысли были далеко — с Раулем. Побывал ли он уже в консульстве или еще нет и расстроен ли ее отсутствием? Они были врозь уже сутки, и каждый час казался ей длиной в целую жизнь. Харриет никогда не представляла себе, что можно так скучать по кому-то. Она мечтала оказаться в его обществе, услышать его низкий, уверенный голос, ей не хватало его смеха и даже его гнева. Харриет раздражало присутствие Себастьяна Крейла, сидевшего в нескольких дюймах от нее. Она хотела видеть темные глаза на ястребином лице, а не серые глаза и лоснящиеся усы, хотела видеть худое смуглое тело, предназначенное для решительных действий, а не изнеженность человека, привыкшего пользоваться экипажем. Она тосковала по не поддающемуся описанию мужскому запаху, вдыхая сладкий аромат одеколона Себастьяна Крейла.

Она хотела чувствовать себя уверенно, хотела, чтобы ей сказали, что истории, обсуждавшиеся за обедом у леди Крейл, были возмутительной ложью, ей хотелось услышать, как Рауль официально попросит ее руки. При воспоминании о его поцелуях, о его прикосновениях Харриет бросило в жар. Он, и только он, нужен был ей на всю оставшуюся жизнь.

— Надо же быть таким глупым, чтобы выбрать эту дорогу! — Леди Крейл сердито ударила тростью с набалдашником из слоновой кости в пол экипажа. — Он должен был любой ценой объехать площадь! Пройдет не меньше получаса, прежде чем мы выберемся из этой толпы!

Пробудившись от своей задумчивости, Харриет с удивлением посмотрела по сторонам. Толпа вокруг была такой плотной, что экипаж почти стоял на месте. Недалеко впереди них была площадь, и ее, очевидно, и собирался пересечь кучер, но она, по-видимому, являлась и центром устремления всех окружавших их людей.

— Что всех туда так притягивает? — с любопытством спросила Харриет.

— Аукцион рабов, — поджав губы, ответила леди Крейл, а Харриет побледнела и едва не задохнулась. — Не могу понять, как турки смеют отрицать существование таких вещей, когда это происходит на глазах у всех.

Шум и крики становились все громче, а затем, пользуясь своей грубой силой и мало заботясь о тех, кто у них под ногами, лошади рванулись вперед, и экипаж леди Крейл с грохотом понесся по улице на площадь.

— Очень хорошо, что вы видите все сами, — сказала леди Крейл, отводя взгляд. — Без этого вы никогда не сможете прочувствовать бесчеловечность работорговли.

Рабы — мужчины, женщины и дети — стояли на помосте аукциона, связанные вместе, словно скот. Полумертвые от голода, нагие и растерянные, они были выстроены в длинный ряд от самого младшего до самого старшего.

Леди Крейл велела кучеру как можно быстрее уезжать с позорной площади, смущенная как наготой женщин, так и тем, что они выставлены на всеобщее обозрение. Харриет попыталась отвернуться, но не смогла: тела рабов были покрыты болячками и следами от кнута, а глаза были тусклыми и безразличными — глаза тех, кто давным-давно потерял какую бы то ни было надежду. На каждом конце скованного цепью ряда стояли на страже охранники с мечами и копьями, пока работорговцы выталкивали вперед несчастных одного задругам.

— Что он говорит? — шепотом, полным ужаса, спросила Харриет.

Леди Крейл ее не слышала, она была занята тем, что заклинала кучера скорее увезти их от этого зрелища.

— Он сообщает потенциальным покупателям из какого племени его рабы, — чувствуя себя неловко, ответил Себастьян Крейл. — Светлокожие бородатые рабы, вероятно, из племени ням-ням с юго-запада и каннибалы; черные мужчины — мади; тонконогие рабы — это динки или шилуки. Красивый парень в конце, наверное, калас или бонга, а низкорослые рабы — пигмеи акка.

Харриет прижала ко рту носовой платок, когда нескольких девушек заставили ходить и бегать перед возможными покупателями.

— Очень жаль, что вам пришлось это увидеть, мисс Латимер. — Себастьян Крейл беспокойно заерзал на обтянутом кожей сиденье экипажа. — Обычно они устраивают свои аукционы в пустыне на окраине города. Купленных рабов затем гонят пешком по караванным путям к Красному морю, чтобы погрузить на суда и отправить в Аравию или в Персию. Если бы мой отец находился в городе, у нынешнего торговца не хватило бы наглости устроить свой аукцион здесь.

— Неужели нельзя прекратить его? — с болью спросила Харриет. — Неужели мы ничего не можем сделать?

— При такой толпе?

Но Харриет, не обращая внимания на толпу, закричала в знак протеста, когда плачущую женщину, освободив от цепи, передали арабу за ничтожное количество банкнот.

Леди Крейл резко повернулась к ней, Себастьян зажмурился, но Харриет их не замечала.

— Мы не можем просто смотреть и ехать дальше, когда людей продают словно животных!

— Держите себя в руках, Харриет, — строго сказала леди Крейл, когда люди стали оборачиваться в их сторону. — Мы ничего не можем сделать. — Она коснулась тростью плеча кучера: — Я требую, чтобы мы немедленно покинули эту площадь!

— Он не много выручит за эту партию, — заметил Себастьян, когда экипаж наконец выбрался с площади. — Рабы, которые приносят высокий доход, — это абиссинцы и девушки-черкешенки, которых покупают для гаремов Востока.

Харриет содрогнулась — неудивительно, что ее отец посвятил всю свою жизнь борьбе с такой жестокостью.

Она была настолько расстроена, что почти не принимала участия в разговоре в доме Уолтера. Магдалина встретила ее с холодной вежливостью, обратив все свое радушие на Себастьяна. Доктор Уолтер был неподдельно озабочен здоровьем Харриет; лишь получив от леди Крейл заверения, что девушка полностью оправилась, он радостно просиял и не стал настаивать на осмотре.

— Мы отправляемся через несколько дней, — говорил доктор леди Крейл, с остервенением протирая свои очки. — Это всем экспедициям экспедиция!