Страница 83 из 106
VII Тем временем, как матери душа Была таким прекрасным сновиденьем Лелеема, Зораб С гостями праздновал беспечно; И пили все кипучее вино. И два из них сидели рядом, Один по правую, другой По левую с ним руку: Был слева Баруман, К нему не из любви, не для храненья Приставленный Афразиабом; А справа Синд; его Послала вслед за сыном мать, Чтоб, с глаз Зораба не спуская, Он был ему в чужой земле Хранителем и верным другом. Он был из рода семенгамских Царей, был крепок силой, ростом Высок; был чуток слухом И так очами зорок, Что ночью видеть мог как днем; И это побудило мать Ему надзор за сыном вверить, Дабы, когда им встретится Рустем, Он мог немедля Его Зорабу указать (Остались в памяти у Синда Черты Рустема с той поры, Когда царем он в Семенгаме Был так роскошно угощен И браком сочетался С царевною Теминой). И Синд на празднике Зораба Сидел, вино из кубка пил И молча думал: «Завтра Ему я укажу Рустема». VIII Но рысьими глазами Синд Увидел вдруг, что кто-то в темноте Стоял и прятался. Он встал И к месту темному пошел Поспешным шагом, чтоб своими Его глазами осмотреть. Он там увидел великана, Огромного как слон; Не помнилось ему, чтоб кто подобный Его глазам когда встречался; Таким он видел одного Рустема; Но этот был в турецком платье, Хотя и замечал В нем Синд как будто что чужое. «Кто ты? — воскликнул Синд. — Зачем Здесь спрятался и выступить на свет Не хочешь? Покажи свое лицо И дай ответ». Но не́ дал Ему Рустем ответа. Тогда могучею рукою Его за платье Синд схватил, Чтоб вытянуть на свет из темноты; Но булаву руки тяжелой Рустем взмахнул И грянул Синда кулаком По голове — и Синд упал, Не крикнув, мертвый. Той порой Зораб, приметив, что ушедший Не возвращался долго Синд, Послал проведать, где он; И посланный, его увидя Бездыханно лежащего, обратно Как исступленный прибежал, Крича: «Убили Синда! Синд Убит!» Затрепетав, Зораб Вскочил; вскочили с ним все гости И с факелами побежали Толпою к месту роковому. Там на земле недвижим Синд лежал; Он был убит — но кем? Никто того не ведал. IX «О горе! — возопил Зораб. — В заграду волк ворвался И лучшего зарезал в стаде Овна; а пастухи С собаками дремали. Скорее все в погоню за убийцей!..» Но некого уж было догонять, Исчез ночной убийца. Возвратясь, Зораб печально сел за стол; Кругом его печально сели гости; И он сказал: «Не радует меня Теперь мое на этом пире место; Направо от меня моим Ближайшим другом занятое Вдруг стало пусто. Был мне дан Он милой матерью моею: И мог один в Иране указать мне Рустема; он один из нас Его видал. Кто мне теперь Его укажет?» То услыша, покраснел Сидевший слева — покраснел Предатель Баруман, Не из любви, не для храненья Приставленный к нему Афразиабом; Как Синд, Зорабу Он мог бы указать Рустема; Но было то ему запрещено, И рабски он служил измене. Зораб, подняв высоко Вином наполненную чашу, Воскликнул: «Пью последний кубок пира; Он не вином, а клятвою кровавой Наполнен, клятвою отмстить Убийце Синда. Кто б он ни был, я Его найду, и будет от меня Ему убийство за убийство. Когда ж моей я клятвы не исполню, Пускай в отраву обратится И в жилах кровь мою сожжет Вино в последней этой чаше, Мной осушаемой до дна». С такою клятвой мщенья (Против кого? о том не ведал он) Зораб вино из кубка выпил И вдребезги расшиб, ударив оземь, кубок. Потом все гости встали с мест, Чтоб Синда в землю опустить; И светлый пир стал мрачным погребеньем. X Тем временем Рустем достигнул стана В том месте, где стоял на страже Геф. При виде турка Геф его окликнул, И вся его дружина стала в строй; Рустем, узнав по клику зятя, Ему знакомый подал голос; И Геф, его впустив в заграду стана, Спросил с великим изумленьем: «Где был ты, старый богатырь? Зачем один в такую пору бродишь? С духами ль темными ночную Беседу ты завел? в союз ли с ними Вступил, чтоб чародейством Себе придать перед сраженьем силы? Мы знаем, с демонами тьмы Давно ты водишься; и, верно, От них ты занял черное искусство Быть невредимым, что теперь Так беззаботно, безоружный, Один, переодетый турком, ходишь Ночной порой между шатров Ирана». Рустем сказал: «Не в этом дело; Я был в гостях, я навестил Зораба; Издалека его увидел я И буду рад, когда вблизи увижу. Но мне, лазутчику, другой лазутчик Нежданный помешал; насильно Меня хотел он вытащить на свет; Я в темноте ударом кулака Его убил — себе иначе Помочь не мог я, — но о нем Непостижимо грустно мне, и я готов Почти заплакать. Геф, найди скорее Персидский для меня убор; Замаранное кровью это платье Несносно мне; да и собаки здесь Со всех сторон сбегутся с лаем На турка, вкруг шатров персидских Ходящего ночным дозором». Вздохнув глубоко, снял с себя Рустем турецкую одежду. Какой-то жалобный в нем голос Против ночного дела вопиял; Невольно он жалел о Синде; Как будто чувствовал, что в нем убил Свое спасенье от чего-то, Неизбежимого теперь. И не пошел он к шаху с донесеньем; К себе в шатер он возвратился, И лег, и тяжко спал всю ночь.