Страница 57 из 106
II Только что Наль удалился, очи свои Дамаянти С ясной улыбкой открыла; ищет его, озираясь Робко по всем сторонам… когда же нигде не нашелся Друг желанный, то страх предвещательный душу пронзил ей; Вдруг она закричала отчаянно-жалобным криком: «Наль!» — но ответа ей не было. «Царь мой, — она возопила, — Мой повелитель, защитник, мой спутник, ужели Мог ты покинуть меня в такой бесприютной пустыне? Я умру от страха в этом лесу; возвратися, Наль, мой друг, мой желанный! Ужели меня обманул ты? Мог ли ты слово нарушить свое и меня, беззаботно Спящую, кинуть? О, где ты? куда ты, в какую Сторону, милый, пошел? Подожди, возвратися; как мог ты Бросить жену, полжизни твоей? Иль над нею, невинной, Хочешь отмстить чужую вину? Но вспомни же, что ты Ей обещал в присутствии вечных богов? О! теперь я постигла В горе моем, что нам умереть в не указанный свыше Час нельзя — иначе могла ли б прожить я единый Миг, потерявши тебя? О нет, ты только пугаешь Шуткой меня; перестань же, мой друг; от шуток подобных Стынет кровь и мертвеет душа; я робка; воротися; О! я знаю, ты близко, ты скоро покажешься; дай же Светлые очи твои мне увидеть! О, где ты? В какую Чащу лесную ты скрылся, чтоб душу мою растревожить? Ах! но если ты вправду со мною расстался и если Боле ко мне не придешь и мне не подашь в утешенье Руку, то я не себя оплакивать буду; я буду, Милый, скорбеть о тебе; ты один; что будет с тобою, Всеми на свете оставленным, грустным, усталым, голодным, Жаждущим? О мой милый, что будет, что будет с тобою В те минуты, когда ты, меня уж не видя очами, Будешь видеть душою, и будешь звать, и нельзя уж Будет дозваться меня, и уж боле меня ты не встретишь?..» Так говорила в печали своей Дамаянти, то плача Горько, то падая с тяжким рыданьем на землю, то с громким Криком с земли подымаясь и лес наполняя стенаньем. Вот после долгого плача, рыданья, крика и стона, С чувством живого к нему сожаленья, она возопила: «Кто бы ни был тот враг, чья зависть и злоба такое Зло приключили царю моему, пускай испытает Он, ненавистный, сугубое зло; пускай искуситель, Чистую душу царя моего увлекший в такое Дело, все муки мои в свою нечистую душу Примет». Так проклявши врага, по дикому лесу, Полному злых людей и чудовищ, пошла Дамаянти Медленным шагом куда глядели глаза и твердила Грустною горлицей: «Милый, возлюбленный, где ты?», и слезы Градом катились из глаз, и грудь разрывалась от вздохов. Вдруг на нее с высокого дерева кинулась с страшным Свистом змея, голодная, длинная, жадно добычу, В ветвях древесных склубившись, стерегшая. Сжатая в крепких Кольцах чудовища, только о милом своем Дамаянти В час погибели думала. «Где ты? — она восклицала. — Друг, поспеши на помощь ко мне, погибающей; горько, Горько будет подумать тебе, когда возвратишься Снова на царство, избегнув от бед, что меня ты покинул Так беззащитно в лесу на погибель. Отныне кто будет, О мой царь, тебя, одинокого странника, в темном Лесе, в знойной степи утомленного горем, болезнью, Голодом, жаждой томимого, в зной полуденный, в жестокий Холод ночной утешать, ободрять и покоить? Меня уж В свете не будет…» Но жалобный стон Дамаянти услышал Шедший вблизи звероловец. Он кинулся к ней и, нацелив Метким копьем, змею умертвил. Спасена Дамаянти. Выпутав нежные члены ее из губительных колец, Он с удивленьем спросил: «Откуда, красавица, кто ты? Дева с глазами живой антилопы, какою судьбою В эту пустыню зашла ты и вверглась в такую опасность?» С грустно-приветной улыбкой повесть свою Дамаянти Всю простодушно ему рассказала. Ее пред собою Видя полуобнаженную, с девственно полною грудью, С стройно-воздушным станом, с устами цветущими, в пышном Шелковых черных волос покрывале, с ярким блистаньем Черных глаз под бровями, прекрасною, тонкой дугою Их осенившими, он во мгновение зверской любовью Вспыхнул; и взором бесстыдным ее пожирал он, и руки Около гибкого стана обвить он хотел, и рвался он К чистым устам, чтоб их осквернить поцелуем. Но гневом Очи ее, как небесная молния, вспыхнули; грозно Душу пронзающий взор на него она устремила. «Если то воля бессмертных, чтоб мною владел без раздела Данный мне ими супруг, то теперь же пади бездыханен, Враг ненавистный, на землю!» — сказала она, и лишь только Гневное слово язык произнес, как уже святотатец Мертв перед нею лежал, убитый ее заклинаньем. III Чудом спасенная, снова пошла Дамаянти пустынным Лесом вперед, и чем далее шла, тем мрачней становился Лес; деревья сплеталися ветвями; мошки, густою Тучей клубяся, жужжали; рыкали львы, и ужасный В хворосте шорох от тигров, буйволов, рысей, медведей Слышался ей; нигде дороги не было; всюду Падшие гнили деревья; меж трупами их пробивались Дикие травы, в которых, шипя, ворочались змеи; Вправе и влеве, в кустах и в вершинах дерев раздавались Крики орлов плотоядных, и хлопали крыльями совы. Лес наконец уперся в высокую гору, где жили С давних лет великаны и карлы, которой вершина В небо вдвигалась, а темное чрево хранилищем редких Камней было. Там чудно скалы на скалы громоздились; Били живым серебром по бокам их ключи; водопады Мчались, сверкали, кипели, ревели меж скал; неподвижно Черная тень лежала в долинах, и ярко блистали Голые камни вершин; в бездонно-глубоких пещерах Грозно таились драконы и грифы. Такою дорогой Шла Дамаянти, сама не зная куда, с неизменной Верностью к другу, ей изменившему, с сердцем смиренным, С чистым в душе целомудрием, с верой, не знающей страха; Шла она, шла и пришла в пустынное место; и в грустных Мыслях о друге далеком младые уста растворила К жалобе нежной и так, поминая его, говорила: «Где ты, царь благородный, нишадец прекрасный, могучий? Где ты? Куда ты пошел, мой владыка, покинув в безлюдном Месте меня без защиты? Скажи мне, как мог ты, усердный Жертв приноситель богам, позабыть о нашем союзе? Ведды читатель, как мог ты обет свой нарушить? Как можешь Добрым молиться богам, повелевшим тебе быть защитой Данной ими жены, как и мне они повелели Следовать в самую смерть за владыкой моим? О! Зачем ты Слово нарушил? Виной ли какою я то заслужила? Или тебе не жена я? Скажи же, ответствуй: зачем ты Так жестоко отрекся меня, обещав мне иное? Или открой мне, где ты теперь веселишься, оставив В горе меня безутешном? Ответствуй, куда ты, нишадский Царь, ушел? По тебе твоя видарбинка тоскует; Сын Виразены могучего, дочь благодушного Бимы Кличет тебя; о Наль мой, откликнись твоей Дамаянти; Голос подай ей в этой пустыне; ей здесь угрожает Леса властитель, кровавый, голодный тигр; неужели Ты ответа не дашь мне, грустящей, плачущей, ждущей, Брошенной, слабой, иссохшей от голода, пылью покрытой, Ночью и днем бесприютной, одежды лишенной, бродящей В страхе, как матки лишенная лань? Неужели ко мне ты, Друг, не придешь? Я зову, но дозваться тебя не могу я; Всюду с тобой лишь одним говорю, а ты безответен; Ты, из людей благороднейший, блеском очей, величавой Стройностью стана, лица красотою божественный, где ты? Где ты? И где тот, кому б мне сказать: Не видал ли ты Наля? Кто б мне отрадное слово промолвил в ответ: Твой прекрасный, Твой желанный, о ком ты так плачешь, так сетуешь, близко!— Вот бежит владыка лесов, острозубый, могучий Тигр; я без страха к нему подойду и скажу: благородный Тигр, владыка лесов, я царская дочь Дамаянти, Светлого Наля жена, одинокая, сирая, в горе, В страхе, в нужде, за ним безотрадно бродящая; где он? Если ты знаешь об этом, зверей повелитель, скажи мне; Если же нет, то скорее меня растерзай, чтоб от муки Душу мою исцелить. Но, мои молящие вопли Слыша, зверей повелитель к реке, впадающей в море, Мимо, ответа не дав мне, из леса уходит. Я вижу, Там подымается, в небо упершись вершиной, обвитый Пышным венцом из дерев и кустов благовонных, цветами Ярко пестреющий, солнечно-блещущий, слитый из твердых Скал, насквозь просиянный металлами, рек и потоков Древний отец, лесов неприступная башня, пустыни Сторож, владыка гор, — подойду и скажу: о владыка Гор первозданный, спокойно-блаженный, прохладно-росистый, Тучеподобный, земли подпиратель, тебе поклоняюсь; Слезно тебя, о великий, молю, скажи: не видал ли Наля? Я дочь благодушного Бимы-царя, Дамаянти; Сын Виразены, Наль Пуньялока, супруг мой, Нишады Царь богомудрый, глубоко постигнувший Ведду святую, Чистый и мыслью, и словом и делом, гонимых защитник, Зла истребитель, сеятель благ, мне данный богами Спутник, покинул меня, и, расставшися с ним, я рассталась С жизнию. Ныне к тебе прихожу, многоглавный властитель Гор, с высоты все объемлющий оком, скажи: не видал ли Наля? Ответствуй, могучий создания первенец; словом Сладкой надежды утешь сироту, как отец утешает Дочь сокрушенную: где мой возлюбленный? где мой желанный? Где мой прекрасный, мой более жизни мне милый сопутник? Где мой царь, мой владыка, мой вождь, мой ангел-хранитель? Рвется сердце к нему; по нем душа унывает; Очи ищут его, и голоса милого жаждет Слух, и грудь сгорает желаньем прижаться ко груди Жаркой его… О! когда же придется услышать мне снова Милое слово из сладостных Налевых уст: Дамаянти!» Так говорила в своем сокрушенье с горою пустынной Бедная царская дочь, но гора не дала ей ответа.