Страница 28 из 108
К Нине *
(романс)
О Нина, о мой друг! ужель без сожаленья Покинешь для меня и свет и пышный град? И в бедном шалаше, обители смиренья, На сельский променяв блестящий свой наряд, Не украшенная ни златом, ни парчою, Сияя для пустынь невидимой красою, Не вспомнишь прежних лет, как в городе цвела И несравненноюв кругу Прелест слыла? Ужель, направя путь в далекую долину, Назад не обратишь очей своих с тоской? Готова ль пренести убожества судьбину, Зимы жестокий хлад, палящий лета зной? О ты, рожденная быть прелестью природы! Ужель, затворница, в весенни жизни годы Не вспомнишь сладких дней, как в городе цвела И несравненноюв кругу Прелест слыла? Ах! будешь ли в бедах мне верная подруга? Опасности со мной дерзнешь ли разделить? И, в горький жизни час, прискорбного супруга Усмешкою любви придешь ли оживить? Ужель, во глубине души тая страданья, О Нина! в страшную минуту испытанья Не вспомнишь прежних лет, как в городе цвела И несравненноюв кругу Прелест слыла? В последнее любви и радостей мгновенье, Когда мой Нину взор уже не различит, Утешит ли меня твое благословенье И смертную мою постелю усладит? Придешь ли украшать мой тихий гроб цветами? Ужель, простертая на прах мой со слезами, Не вспомнишь прежних лет, как в городе цвела И несравненноюв кругу Прелест слыла?Песня («Мой друг, хранитель-ангел мой…») *
Мой друг, хранитель-ангел мой, О ты, с которой нет сравненья, Люблю тебя, дышу тобой; Но где для страсти выраженья? Во всех природы красотах Твой образ милый я встречаю; Прелестных вижу — в их чертах Одну тебя воображаю. Беру перо — им начертать Могу лишь имя незабвенной; Одну тебя лишь прославлять Могу на лире восхищенной: С тобой, один, вблизи, вдали. Тебя любить — одна мне радость; Ты мне все блага на земли; Ты сердцу жизнь, ты жизни сладость. В пустыне, в шуме городском Одной тебе внимать мечтаю; Твой образ, забываясь сном, С последней мыслию сливаю; Приятный звук твоих речей Со мной во сне не расстается; Проснусь — и ты в душе моей Скорей, чем день очам коснется. Ах! мне ль разлуку знать с тобой? Ты всюду спутник мой незримый; Молчишь — мне взор понятен твой, Для всех других неизъяснимый; Я в сердце твой приемлю глас; Я пью любовь в твоем дыханье… Восторги, кто постигнет вас, Тебя, души очарованье? Тобой и для одной тебя Живу и жизнью наслаждаюсь; Тобою чувствую себя; В тебе природе удивляюсь. И с чем мне жребий мой сравнить? Чeгo желать в толь сладкой доле? Любовь мне жизнь — ах! я любить Еще стократ желал бы боле.Мальвина *
(песня)
С тех пор, как ты пленен другою, Мальвина вянет в цвете лет; Мне свет прелестен был тобою; Теперь — прости, прелестный свет! Ах! не отринь любви моленья: Приди… не сердце мне отдать, Но взор потухший мой принять В минуту смертного томленья. Спеши, спеши! близка кончина; Смотри, как в час последний свой Твоя терзается Мальвина Стыдом, любовью и тоской; Не смерти страшной содроганье, Не тусклый, безответный взгляд Тебе, о милый, возвестят, Что жизни кончилось страданье. Ах, нет!.. когда ж Мальвины муку Не услаждает твой приход; Когда хладеющую руку Она тебе не подает; Когда забыт мой друг единый, Мой взор престал его искать, Душа престала обожать: Тогда — тогда уж нет Мальвины!Гимн *
О боге нам гласит времен круговращенье, О благости его — исполненный им год. Творец! весна — твоей любви изображенье: Воскреснули поля; цветет лазурный свод; Веселые холмы одеты красотою; И сердце растворил желаний тихий жар. Ты в лете, окружен и зноем и грозою, То мирный, благостный, несешь нам зрелость в дар, То нам благотворишь, сокрытый туч громадой. И в полдень пламенный и ночи в тихий час, С дыханием дубрав, источников с прохладой, Не твой ли к нам летит любови полный глас? Ты в осень общий пир готовишь для творенья; И в зиму, гневный бог, на бурных облаках, Во ужас облечен, с грозой опустошенья, Паришь, погибельный… как дольный гонишь прах, И вьюгу, и метель, и вихорь пред собою; В развалинах земля; природы страшен вид; И мир, оцепенев пред Сильного рукою, Хвалебным трепетом творца благовестит. О та́инственный круг! каких законов сила Слияла здесь красу с чудесной простотой, С великолепием приятность согласила, Со тьмою — дивный свет, с движением — покой, С неизменяемым единством — измененье? Почто ж ты, человек, слепец среди чудес? Признай окрест себя Руки напечатленье, От века правящей течением небес И строем мирных сфер из тьмы недостижимой. Она весной красу низводит на поля; Ей жертва дым горы, перунами дробимой; Пред нею в трепете веселия земля. Воздвигнись, спящий мир! внуши мой глас, созданье! Да грянет ваша песнь Чудесного делам! Слиянные в хвалу, слиянны в обожанье, Да гимн ваш потрясет небес огромных храм!.. Журчи к нему любовь под тихой сенью леса, Порхая по листам, душистый ветерок; Вы, ели, наклонясь с седой главы утеса На светлый, о скалу биющийся поток, Его приветствуйте таинственною мглою; О нем благовести, крылатых бурей свист, Когда трепещет брег, терзаемый волною, И, сорванный с лесов, крути́тся клубом лист; Ручей, невидимо журчащий под дубравой, С лесистой крутизны ревущий водопад, Река, блестящая средь дебрей величаво, Кристаллом отразив на бреге пышный град, И ты, обитель чуд, бездонная пучина, Гремите песнь тому, чей бурь звучнейший глас Велит — и зыбь горой; велит — и зыбь равнина. Вы, злаки, вы, цветы, лети к нему от вас Хвалебное с полей, с лугов благоуханье: Он дал вам аромат, он вас кропит росой, Из радужных лучей соткал вам одеянье; Пред ним утихни, дол; поникни, бор, главой; И, жатва, трепещи на ниве оживленной, Пленяя шорохом мечтателя своим, Когда он, при луне, вдоль рощи осребренной, Идет задумчивый, и тень вослед за ним; Луна, по облакам разлей струи златые, Когда и дебрь, и холм, и лес в тумане спят; Созвездий лик, сияй средь тверди голубыя, Когда струнами лир превыспренних звучат Воспламененные любовью серафимы; И ты, светило дня, смиритель бурных туч, Будь щедростию лик творца боготворимый, Ему живописуй хвалу твой каждый луч… Се гром!.. Владыки глас!.. Безмолвствуй, мир смятенный, Внуши… Из края в край по тучам гул гремит; Разрушена скала; дымится дуб сраженный; И гимн торжественный чрез дебри вдаль парит… Утих… красуйся, луг… приветственное пенье, Изникни из лесов; и ты, любовь весны — Лишь полночь принесет пернатым усыпленье И тихий от холма восстанет рог луны — Воркуй под сению дубравной, филомела. А ты, глава земли, творения краса, Наследник ангелов бессмертного удела, Сочти бесчисленны созданья чудеса И в горнее пари, хвалой воспламененный. Сердца, слиянны в песнь, летите к небесам; Да грады восшумят, мольбами оглашенны; Да в храмах с алтарей восстанет фимиам; Да грянут с звоном арф и с ликами органы; Да в селах, по горам и в сумраке лесов И пастыря свирель, и юных дев тимпаны, И звучные рога, и шумный глас певцов Один составят гимн и гул отгрянет: слава! Будь, каждый звук, хвала; будь, каждый холм, алтарь; Будь храмом, каждая тенистая дубрава, — Где, мнится, в тайной мгле сокрыт природы царь, И веют в ветерках душистых серафимы, И где, возведши взор на светлый неба свод, Сквозь зыблемую сеть ветвей древесных зримый, Певец в задумчивом восторге слезы льет. А я, животворим созданья красотою, Забуду ли когда хвалебный глас мольбы? О Неиспытанный! мой пламень пред тобою! Куда б ни привела рука твоей судьбы, Найду ли тишину под отческою сенью, Беспечный друг полей, возлюбленных в кругу — Тебя и в знойный день, покрытый рощи тенью. И в ночь, задумчивый, потока на брегу, И в обиталищах страдания забвенных, Где бедность и недуг, где рок напечатлел Отчаянья клеймо на лицах искаженных, Куда б, влеком тобой, с отрадой я летел, И в час торжественный полночного виденья, Как струны, пробудясь, ответствуют перстам И дух воспламенен восторгом песнопенья — Тебя велю искать и сердцу и очам. Постигнешь ли меня гонения рукою — Тебя ж благословит тоски молящий глас; Тебя же обрету под грозной жизни мглою. Ах! скоро ль прилетит последний, скорбный час, Конца и тишины желанный возвеститель? Промчись, печальная неведения тень! Откройся, тайный брег, утраченных обитель! Откройся, мирная, отеческая сень! вернутьсявернутьсявернутьсявернуться