Зачем ловеласу жениться

— Я приглашаю вас танцевать, мисс Осборн.

— Но мы… не можем!

Он взглянул на нее с удивлением:

— Почему же?

Потому что ей было стыдно за свою неловкость. Потому что она почти не умела танцевать. Потому что ей было трудно дышать в его присутствии, и это ее раздражало. Имелась еще сотня других причин, о которых даже подумать было страшно.

Судорожно сглотнув, Хетта пробормотала:

— Просто-напросто потому, что это не очень-то удачная мысль, вот почему.

Капитан повернул голову и обвел взглядом зал. После чего произнес:

— Хм-хм…

И как же это следовало понимать? Выходит, он с ней соглашается? Или он с ней не согласен? Хетта ждала более внятного ответа, но его не последовало.

— Почему-то у меня сегодня нет желания танцевать, — заявила Хетта, пытаясь создать впечатление, что танцует чуть ли не каждый вечер.

Но капитан Грейсон по-прежнему молчал. Однако рука ее все же оставалась в его руке. И в какой-то момент Хетта вдруг поняла: ей ужасно не хотелось, чтобы он выпускал ее руку.

— Что ж, ничего страшного, — сказал наконец капитан. — Я не стану от вас требовать, чтобы вы наслаждались танцем.

Он вывел ее на танцевальную площадку и обнял. Теперь она уже не могла убежать, не устроив скандала. А в следующее мгновение — Хетта опомниться не успела — она уже танцевала. Да-да, она, Хетта Осборн, веснушчатая, некрасивая дочь доктора, совсем не склонная к романтическим увлечениям, кружилась по залу в объятиях красивого высокого джентльмена. А он вел ее с такой уверенной грацией, что она забыла о том, что не умеет танцевать. И почти забыла о том, что у нее есть ноги, — она словно плыла по воздуху в его объятиях, и все мысли вылетали у нее из головы.

— Скоро я начну изучать право, — неожиданно сказал ее партнер. — У зятя Тоби мистера Реджинальда Толливера. Все только сегодня решилось, прямо здесь.

— Да, я слышала об этом, — кивнула Хетта.

— Слышали? — Он посмотрел на нее нахмурившись и с некоторым раздражением добавил: — Впрочем, я мог бы догадаться. Похоже, ничто не может удивить несгибаемую мисс Осборн.

— А вы хотели меня удивить?

— Полагаю, что нет. — С минуту они молчали, потом он вдруг спросил: — Вам что, нечего на это сказать?

— А какой реакции вы от меня ожидали? — «Ах, как крепко он меня к себе прижимает! — промелькнуло у Хетты. — Если бы не это, я, возможно, придумала бы какой-то ответ».

— Какой реакции? Ну… не знаю. Просто я подумал, что вам это может быть интересно. Вы ведь намерены заниматься медициной, хотя докторская практика для вас закрыта. А вот я собираюсь изучать право, хотя адвокатская практика для меня недоступна. У нас с вами есть кое-что общее.

— Вы так считаете? — Хетта изобразила удивление, отчаянно пыталась не придавать его замечанию более глубокого смысла. «Не надо ничего додумывать, — говорила она себе. — Нельзя обманывать себя надеждой». Но, в конце концов, не выдержав, она спросила: — А вы хотели бы выяснить, что у нас еще есть общее, кроме этого? — Хетта тут же пожалела о своих словах. И затаила дыхание в ожидании ответа.

— Это самый простой способ начать разговор, не так ли? Следует найти какие-то общие интересы.

Да, разумеется. Выходит, капитан Грейсон не имел в виду… И он вовсе не пытался произвести на нее впечатление. Действительно, зачем ему знать, что она о нем думает? Какое ему до этого дело? Ему, похоже, вообще наплевать на то, что о нем думают другие, — но именно это так ее в нем привлекает.

Во время болезни Изабель Хетта каждый день общалась с Джосайей Грейсоном и наблюдала его в общении с другими людьми. В отличие от своего старшего брата Джосс Грейсон не растрачивал ни усилий, ни обаяния на то, чтобы произвести впечатление, выдать себя за человека светского. Он даже не пытался скрывать, что к людям в целом относится с презрением, не пытался и скрыть душевную боль, всегда читавшуюся в его глазах. Хетта никогда не встречала никого похожего на него. Казалось, этот человек — сплошная кровоточащая рана, и ему было все равно, что думают о нем те, кто смотрел на него. Впрочем, для большинства людей смотреть на такие «раны» не очень-то приятно, и многие поспешно отворачивались от капитана Грейсона (о чем он, конечно же, знал).

Но Хетта была не такой, как большинство людей. Она, медик, привыкла к проявлениям всевозможных недугов, и ей не было трудно смотреть на капитана Джосса. Напротив, ей было трудно на него не смотреть. Этот мужчина был не просто красив, а вызывающе красив. О, проклятие!.. Она и сейчас на него таращилась!

А может, теперь ее очередь кое о чем спросить? Хетта откашлялась и сказала:

— Итак, вы пригласили меня танцевать, чтобы мы могли поговорить?

— Нет, не для этого. Если бы я просто хотел с вами поговорить, то придумал бы что-нибудь другое. А вот когда мы с вами танцуем, я могу к вам прикасаться. — Пальцы его скользнули по ее талии, и он еще крепче прижал девушку к себе.

Хетта вздрогнула, и капитан это почувствовал.

— Вот видите?.. Вы реагируете. Надеюсь, что в следующий раз я заставлю вас стонать и трепетать.

«Может, я ослышалась? — спрашивала себя Хетта. — Не может быть, чтобы он всерьез собрался за мной ухаживать, пусть даже с единственной целью — соблазнить меня». Нет, тут явно какая-то ошибка… Ясно, что подобному поведению капитана есть какое-то иное объяснение. А может быть, все-таки… И вновь сердце ее гулко застучало, вновь она не смогла подавить в себе надежду.

А Джосс вдруг как-то странно на нее посмотрел, и на лице его появилось столь же странное выражение — она никогда не видела его таким. Более того, он улыбался! Ну, не то чтобы по-настоящему улыбался, но почти улыбался. И эта его полуулыбка была чертовски обворожительной. Неотразимой. Он мог бы сразить ею наповал целую армию дам. Хорошо, что он так редко пользовался этим своим оружием.

— Почему вы улыбаетесь? — выпалила она неожиданно.

— Мне нравится смотреть, как вы мучаетесь.

Это был не совсем тот ответ, которого она ждала. И, конечно же, не тот, который она надеялась услышать.

«Прекрати! Никаких надежд!» — прикрикнула на себя Хетта.

— Я вовсе не мучаюсь, — солгала она.

Тут он вдруг рассмеялся. Да-да, рассмеялся! Это был даже не смех, а смешок, хрипловатый от отсутствия практики.

— Нет, я вижу, что вы мучаетесь, страдаете. И вы краснеете… Смею ли я предположить, что вы испуганы? И вы даже не представляете, как приятно мне лицезреть вас такой после того, как я видел вас исключительно надменной и самоуверенной. Бесчувственной мисс Осборн, как выяснилось, не чуждо ничто человеческое, — Понизив голос, Джосс продолжал: — Позвольте дать вам совет, дорогая. Самоуверенность — очень опасное качество для женщины. Мужчины рядом с такими женщинами не чувствуют твердой почвы под ногами. Нам хочется видеть вас растерянными и беспомощными. Хочется вас унизить. Мы испытываем извращенное удовольствие, ввергая вас в подобные состояния.

— Выходит, вы делали это со мной нарочно.

— Выходит, что так.

— И получали от этого удовольствие?

— Совершенно верно.

— Что ж, теперь понимаю, — кивнула Хетта. Она попыталась придать себе невозмутимый вид, но тут же поняла, что из этого ничего не получилось. Ах, какая же она дура! Она ведь действительно поверила, что у них с капитаном Джоссом есть что-то общее. Поверила, что в жизни ее наконец появился мужчина, который постиг истинную причину ее показного цинизма. Она думала, он понимает, что ей, женщине, приходилось трудиться гораздо больше, чтобы завоевать то уважение, которое ее коллеги-мужчины воспринимали как данность, нечто само собой разумеющееся.

Но капитан Джосс, оказывается, ничего не понял, ничего в ней не разглядел. Он назвал ее «бесчувственной». Что ж, он ошибся. Ее сердце вовсе не каменный монолит. И сейчас она явственно ощущала…

«Хетта, прекрати! — одернула она себя. — Ты сама во всем виновата. Ты ведь умная женщина. Ты же знаешь, к чему приводят подобные мечтания».