Ньюгейтская невеста

Румянец сбежал с лица Элфреда.

— Но мисс Спенсер сказала...

— Томас! — резко прервала его Кэролайн.

— Да, миледи?

— Немедленно отправляйтесь наверх. Разбудите мистера и миссис Роли. Девушку нужно вернуть в постель с ледяным компрессом. Если понадобится — силой. Понятно?

— Да, миледи. — Томас тотчас же удалился.

Мистер Джон Таунсенд решил, что серьезные дела подошли к концу и что теперь он может продемонстрировать изящные манеры, позаимствованные у регента и старого короля Георга.

— Какое доброе сердце у ее милости! — с одобрением воскликнул старый раннер. — Уверяю вас, дорогая, что с моего пера слетают куда более красивые английские фразы, чем с моего языка. Я мог бы написать поэму, но вместо этого пишу «мемуры» — кажется, герцог Кларенс называл их «амуры», — которые мне заказали и которые отнимают у меня массу времени. Должно быть, вы очень любите эту больную девушку!

— Люблю? — вскричала Кэролайн и вовремя сдержалась. — Меня абсолютно не заботит то, что происходит с ней сейчас и произойдет в будущем. Я просто выполняю пожелания моего мужа. А теперь, мистер Таунсенд, давайте поговорим о «клиентах».

Выражение лица раннера тотчас же изменилось.

— О клиентах, миледи?

— Насколько я понимаю, вы — служитель закона, подчиненный полицейскому суду?

— Уже сорок лет, — настороженно отозвался Таунсенд.

— И вам платят жалованье?

— Ну, если это можно так назвать...

— Но ваш долг — арестовывать преступников или, по крайней мере, разоблачать их, не так ли? А теперь вы заявляете, что вынуждены молчать из-за «клиента».

— Миледи, вы не понимаете...

— Так объясните!

Таунсенд доверительно склонился к ней:

— Сколько, по-вашему, люди с Боу-стрит могут заработать на жизнь? Конечно, раннеру платят сорок фунтов, если он арестовывает грабителя с большой дороги или взломщика. Кроме того, если очень нуждаешься в деньгах, всегда можно собрать против кого-нибудь доказательства, но это не очень честно, миледи, — заявил Таунсенд, искренне считая себя человеком чести. — А настоящие деньги можно заработать, только когда тебя нанимает частное лицо. Это вполне законно.

— Значит, мой муж нанял вас?

— Совершенно верно, миледи. Некоторым нужны доказательства, и я их добываю. Другим, напротив, нужно их скрыть, и я их скрываю. Платят за это одинаково, но что, по-вашему, честнее?

— Выходит, вы скрыли бы имя самого грязного убийцы, если бы вам за это заплатили?

— Некоторые рождаются богачами, — заметил Таунсенд, — а некоторые нет.

— Предположим, я тоже найму вас?

— Ага! — пробормотал раннер, потирая руки. — Это другое дело!

Рука Кэролайн в грязной белой перчатке вновь коснулась большого рубина на груди. Ее мысли перенеслись к шкатулке с драгоценностями в спальне и к банку Хуксона возле Темпл-Бар.

— Мой муж... — она судорожно глотнула, — иногда бывает очень глупым. Он никому не доверяет и не принимает ничьей помощи. Но ему необходимо помочь! Мы не можем вечно жить под тенью этого кучера!

— Истинная правда, миледи.

Кэролайн глубоко вздохнула:

— Слава богу, сейчас лорд Даруэнт вне опасности. Он вышел невредимым из сегодняшнего побоища в Итальянской опере.

В столовую через открытую дверь в холл четко донеслись пять громких ударов дверного молотка в парадный вход.

Элфред и Томас, вернувшийся, выполнив поручение наверху, метнулись в холл. Но входная дверь распахнулась, прежде чем они успели до нее дойти, и мужчина в черной вечерней накидке и расшитой золотом треуголке быстро вошел, оставив дверь приоткрытой.

Заметив свет люстры в столовой, Джемми Флетчер направился туда, но застыл как вкопанный на пороге.

Зная, что Джемми всегда первым узнает самые свежие слухи и сплетни, Кэролайн ощутила страх. Продолговатое лицо с голубыми глазами уже не было лицом придворного дурачка — на нем отражались ужас и недоверие.

— В чем дело? — спросила Кэролайн, еле сдерживаясь, чтобы не закричать.

Джемми облизнул губы.

— Дик...

— Что с ним?

Джемми дал себе клятву, что сообщит новость как можно мягче и что впоследствии все мужчины и женщины будут восхищаться его тактичностью. Но сейчас он видел только лицо Кэролайн.

— Что случилось с Диком?

— Он мертв! — выпалил Джемми.

Глава 19...И Долли на лестнице

Если бы группу людей, застывшую после заявления Джемми, наблюдал посторонний, он мог бы счесть зрелище невероятным.

Элфред держал саблю с таким видом, словно она жгла ему руки. Томас уставился в пол. Маленький напыщенный Таунсенд сунул руки в карманы, всем своим видом выражая уныние по случаю потери хорошего клиента. Джемми все еще стоял у порога — треуголка съехала ему на ухо.

Лицо Кэролайн казалось опустошенным. Возможно, в этот миг она ничего не чувствовала. Девушка стояла прямо под люстрой. Капля горячего воска упала на ее обнаженное плечо, но она даже не шелохнулась.

Джемми нарушил молчание, быстро лопоча, будто слова могли заставить умолкнуть их чувства, как брехливых собак.

— Дурак! — бормотал он, тыча себе в грудь. — Разве можно было так об этом сообщать? У меня никогда не было мозгов! — Джемми отвернулся, чтобы не видеть лица Кэролайн. Казалось, его осыпают немыми вопросами, и он начал отвечать на них: — С Диком было все в порядке. Он и Уилл вышвырнули чертовых боксеров с третьего яруса. А потом этот проклятый кучер, о котором все говорят...

Дрожь пробежала по телу Элфреда. Его пальцы стиснули рукоятку сабли. Но никто не произнес ни слова.

— Кучер прыгнул в партер через барьер ложи, — продолжал Джемми. — Дик последовал за ним. Дальнейшее я видел из ложи Неда Файрбрейса сбоку второго яруса. Неда там не было, но Харриэтт Уилс... — Деликатность не позволила ему произнести до конца имя проститутки. — Дик снова оказался в своей ложе — понятия не имею, каким образом он туда взобрался! Его шпага осталась на барьере, он подобрал ее и посмотрел в партер. А кучер бесшумно подкрался к нему сзади и ударил ножом в спину не меньше трех раз. Дик попытался опуститься на стул, но промахнулся и свалился на пол. Кучер, должно быть, побежал к северной лестнице.

Молчание слушателей становилось невыносимым.

— Это правда! — почти сердито крикнул Джемми. — Его тело доставили в отель «Стивене».

Тело доставили в отель «Стивенс»...

Стоящую неподвижно Кэролайн лишь эти слова заставили поверить в страшную правду. Они походили на простыню, которую натянули на мертвое лицо любимого, потерянного навсегда.

Кэролайн открыла рот, собираясь задать вопрос, но ее губы внезапно задрожали, и она смогла произнести только что-то нечленораздельное.

Посмотрев на нее, Томас поднял руку, чтобы придвинуть ей стул из сдвинутой к стене мебели. Но более тактичный Элфред остановил его свирепым взглядом.

Повернувшись, Кэролайн двинулась к окну. Ей казалось, будто в ее теле не осталось ни капли крови. Она стремилась найти убежище, прежде чем остальные заметят ее состояние. Отодвинув одну из тяжелых бархатных портьер, она скользнула к окну и задернула ее за собой.

Кэролайн прижалась лбом к холодному стеклу. Она не видела ничего — даже ночную тьму снаружи. Ее мозг онемел, но ей казалось, будто чей-то голос шепчет на ухо:

«Мы считаем очевидным, что все люди созданы равными, что Творец наделил их неотъемлемыми правами, среди которых право на жизнь, свободу и стремление к счастью».

И другие слова, еще более важные для нее:

"Теперь у меня есть поместье в Кенте, где среди зеленых деревьев текут ручьи... Если бы я мог увезти вас туда, спрятав от всего мира... "

«Я могла бы жить там с вами до конца дней», — ответила она тогда.

Кэролайн закусила губу и стиснула кулаки.

Это нужно прекратить!

Ее затуманенный ум диктовал лишь одно решение — она не должна ни от кого принимать сочувствие, даже от близких друзей. Через минуту-две она успокоится, выйдет из-за душных занавесей, поднимется наверх и запрется в своей комнате на несколько дней, недель или месяцев. И пускай черное воронье — злонамеренное, как Таунсенд, или благонамеренное, как Джемми, — каркает, как им вздумается.