Ньюгейтская невеста

Атака была опрометчивой. Левая рука боксера, пытающегося схватить клинок, промахнулась фута на полтора. Увернувшись от правого кулака противника, Элванли пронзил ему сердце.

Двое громил, стоящих позади своего хозяина в заплесневелой накидке, видели, как почти чистое острие шпаги выскочило из-под левой лопатки Хенчмена, и слышали, как треснула кость, когда Элванли быстро извлек оружие из тела боксера. Как ни странно, ломкий клинок не треснул.

— Думаешь, ты со мной справился? — зарычал Хенчмен.

Смерть уже покрыла его холодным потом. Но охваченного яростью человека не всегда останавливает даже смертельная рана. Размахивая кулаками, Хенчмен рванулся вперед между Элванли и Даруэнтом. Не задев никого из них, он врезался сначала левым кулаком, а потом всем телом в пыльное окно, которое разлетелось на мелкие осколки.

Факельщики, стоящие у карет на улице, слышали грохот наверху. Желтое пламя их факелов заскользило в разные стороны, как рябь на воде. Шарманка, столь же обычная здесь, как и на Оксфорд-стрит, прекратила играть «Лиллибулеро». Хенчмен рухнул в центр круга, образованного разбежавшимися факельщиками, и больше не шевелился.

— Элванли! — резко окликнул Даруэнт.

— К вашим услугам, дружище.

Две шпаги оставались в боевой позиции.

— Когда я сосчитаю до трех, атакуем их вместе. Боксеров нужно либо убить, либо вывести из строя, чтобы они никогда не смогли появляться на ринге. Договорились?

— Договорились.

Имея шпагу без острых граней, невозможно вывести противника из строя, не убивая его. Впрочем, Даруэнт и Элванли едва ли об этом задумывались.

— Раз! — начал считать Даруэнт.

Плечи кучера, покрытые заплесневелой накидкой, внезапно дрогнули. Не сводя глаз с Даруэнта, он вытянул назад левую руку, словно искал помощи у боксера среднего веса с перебитым носом, в красной фланелевой рубашке и крапчатых брюках, заправленных в высокие сапоги.

— Я не боюсь никого, кто дерется по-английски, — заныл боксер. — На кулаках я готов драться с кем угодно. Но эти французские обезьяньи трюки...

— Два, — произнес Даруэнт.

Снова крикнув, что не боится никого, кто дерется кулаками (что было истинной правдой), боксер в красной рубашке повернулся и пустился бежать со всех ног. Его товарищ, чье лицо Даруэнт так и не разглядел, поколебавшись, потрусил следом.

Оставался только кучер. Его правая рука в рваной кожаной перчатке метнулась к правому карману накидки.

Даруэнт шагнул к нему. Какое оружие спрятано в кармане у кучера, он не знал и, в теперешнем состоянии, не хотел знать.

— Вы убьете его сразу? — осведомился Элванли тоном человека, испытывающего чисто научный интерес.

Даруэнт остановился. Кучер сверлил его смертоносным взглядом.

— Я бы предпочел только сорвать с него этот маскарад, — ответил Даруэнт. — И выставить напоказ, как пример так называемого джентльмена, прежде чем убить его в честном поединке. Пока что достаточно легкой раны...

Но все его планы пошли вкривь и вкось.

Даруэнт сделал резкий выпад, намереваясь пронзить ногу кучера чуть выше колена, где не должно быть сапога, какой бы костюм противник ни носил под накидкой.

Но пролитая кровь Ноттингема Пича отомстила за своего обладателя. Правая нога Даруэнта скользнула по окровавленному полу, и шпага промахнулась на несколько дюймов. Даруэнт упал на бок и тут же вскочил, едва успев увернуться от горсти черного перца, которую кучер бросил ему в глаза. Это был старый трюк французских преступников. Только несколько крупинок попало в угол левого глаза Даруэнта, но боль была такая, словно ему в глазное яблоко вонзили иголки.

— Ложи! — внезапно крикнул Элванли.

— "Ложи", — передразнил кучер.

Они не загнали его в ловушку, как им казалось. Открыв дверь пустой ложи 44, кучер метнулся внутрь.

Даруэнт, потеряв драгоценные секунды, покуда тер левый глаз, помчался следом. В кармане кучера лежала круглая жестяная банка с перцем, наполненная до середины и без крышки. Он вытащил ее, намереваясь повторить трюк, но при виде Даруэнта уронил банку на пол, бросился к барьеру ложи и перепрыгнул через него, не снимая накидку, развевающуюся, словно крылья летучей мыши.

Сквозь шум драки в партере Даруэнт услышал крик человека, которого ударили ноги кучера. Перегнувшись через барьер, он увидел лежащего на освободившемся пространстве старика с неестественно изогнутой шеей.

Положив шпагу на барьер ложи, Даруэнт подобрал банку с перцем, поклявшись вслух, что кое-кто получит не меньшую дозу. Затем, прежде чем пространство внизу вновь заполнилось, он перелез через барьер, удачно приземлившись в конце Аллеи Щеголей. Элванли, вложивший шпагу в ножны, приземлился рядом, впервые выйдя из себя.

— Во что вы, черт возьми, играете? — осведомился он. — Неужели вам не ясно, что теперь нам его не поймать?

— Почему?

— Потому что мы зажаты со всех сторон. Смотрите сами!

Позади Аллеи Щеголей не было ложи партера. Вместо нее сводчатый коридор вел к выходу или лестнице наверх. Этот коридор заполняли зрители последних рядов, растрепанные и в разорванной одежде, которые стремились либо присоединиться к свалке, либо выбраться из нее.

Поверх их голов поднимался и опускался жезл раннера с Боу-стрит, увенчанный позолоченной короной.

— Я дал маху, — признался Даруэнт. — Тем не менее я собираюсь найти эту свинью.

— Как вы можете это сделать?

Даруэнт указал наверх.

— Позвольте взобраться вам на плечи, — попросил он. — Тогда я прыгну и ухвачусь за барьер ложи второго яруса, а оттуда вскарабкаюсь в ложу 45.

— Но чего ради?

— Кучеру нужна моя голова, а мне — его. Неужели вы не понимаете? Он пойдет в 45-ю ложу.

— Да, и прихватит с собой несколько громил. Он им хорошо заплатил. Вам удалось справиться с ними однажды, но дважды такого не бывает. Они зажмут вас в угол и сотрут в порошок.

— Вы подставите мне плечи или нет?

— Думаю, что нет, — послышался чей-то голос.

Крепкие длинные пальцы вцепились в левую руку Даруэнта. Поверх голов толпы поблескивали в ухмылке широко расставленные зубы достопочтенного Эдуарда Файрбрейса, отставного корнета 10-го гусарского полка. Хотя его подбородок был окровавлен, а одежда разорвана, рыжеватые волосы оставались в полном порядке. По-своему он был так же несокрушим, как Джек Бакстоун.

— Думаю, это лорд Даруэнт, — продолжал Файрбрейс. — И он не уйдет от меня, пока мы не побеседуем.

Даруэнт, понятия не имея, кто это, смерил его равнодушным взглядом.

— Ваши манеры чертовски фамильярны, сэр, — вежливо заметил он и высыпал содержимое жестяной банки прямо в глаза Файрбрейсу.

В тот же момент мужчина средних лет, одеждой напоминающий плотника (один Бог знает, на чьей стороне, по его мнению, он дрался), обеими руками вцепился Файрбрейсу в горло. Оба скрылись в толпе, словно втянутые насосом.

— Вы подставите мне плечи?

Элванли посмотрел на Даруэнта как на сумасшедшего.

— Ладно, — вздохнул он.

Самым трудным было взобраться на плечи Элванли, не теряя равновесия. Толпа устремилась к ним, но Даруэнт успел прыгнуть, ухватился пальцами за барьер и начал карабкаться вверх.

Глава 18Описывающая Кэролайн в столовой...

— Потише! — рявкнул Патрик, кучер красной коляски, собираясь свернуть с Хеймаркета на Пэлл-Мэлл. — Придержите лошадей, черт бы вас побрал!.. Нет никакой опасности, миледи.

Кэролайн находилась в коляске одна, откинув голову на спинку сиденья и закрыв глаза, и даже не слышала его.

Прошло всего тридцать пять минут с тех пор, как ей удалось выбраться из толпы перед театром, но они показались ей несколькими часами. Кареты должны были подаваться в строгом соответствии с социальным статусом владельца, но сейчас порядок был нарушен, и даже в зычном голосе человека, чьей обязанностью являлся вызов экипажей, звучало смущение.

— Ее светлость графиня Бессборо.

— Очередная любовница Принни! — злобно прошипел женский голос. — Эту старую каргу нельзя именовать «ее светлость», к тому же она не имеет никаких преимуществ над...