Человек без страха

— Я только на несколько минут, — предупредил Эллиот, покидая нас для разговора с доктором Мидлсвортом, — а потом, если вы не против, я хотел бы, чтобы вы оба прошли со мной.

— Конечно, — улыбнулась Гвинет, но, как только за Эллиотом закрылась дверь, ее настроение резко изменилось. — Как вы думаете, чего теперь им от нас надо?

— Наверное, задать еще несколько вопросов.

— Но я уже отвечала на их вопросы! Вчера — целых три раза! Снова и снова… — Она сделала жест, словно хотела топнуть ногой. — Ох, как же все это противно! — Потом изучающе посмотрела на меня. — А вы что-нибудь узнали? Вы ведь друг мистера Эллиота; скажите, что-нибудь прояснилось? Пожалуйста!

Это был удобный случай.

— Они узнали, почему вы спускались вниз с ключом в пятницу ночью.

Она шагнула ко мне, но остановилась; словно от большого потрясения, приложила руку к сердцу и смотрела на меня широко распахнутыми глазами.

— Тэсс Фрэзер рассказала им, — быстро произнесла она.

— Нет, Тэсс не говорила ни слова. Это ваш друг Кларк рассказал им.

— Кто?

— Ваш друг — Кларк.

Вы, наверное, подумали, что это как-то сильно подействовало на нее: разозлило или хотя бы вызвало неудовольствие. Отнюдь. Она смутилась, что выразилось в скромно опущенных глазах и невинном выражении лица, будто она ничего не поняла, тогда как мысли ее в это время были заняты совершенно другим.

— Но вам-то Тэсс, конечно же, рассказала, — немного укоризненно проговорила она.

Я соврал и поклялся, что не рассказывала.

— Нет, рассказала. Я знаю. Что еще она вам наговорила?

— Ничего.

— Ну пожалуйста!

— Ни единого слова.

Гвинет, кажется, была удовлетворена. Она неторопливо отошла от меня, шаркая о ковер подошвами туфель, и остановилась у открытого окна, выходившего на зеленую улицу. Маленькая комната приемного покоя была залита солнечным светом, гладкие белые стены сверкали, как полированная поверхность надгробия. Где-то вдали маршировал оркестр, играя «Люблю я посидеть у моря»; за окном раздавался топот ног — один из признаков праздника. Гвинет глубоко вдохнула теплый, убаюкивающий воздух.

— О господи! — жалобно произнесла она. — Завтра мне снова предстоит столкнуться с прозой жизни: эти адвокаты, старшие клерки и всякие ужасные люди будут толпиться вокруг меня и указывать: «сделайте то», «подпишите это». Даже репортеры лучше… один из них сегодня сфотографировал меня… но этих законников я просто ненавижу. Я ведь никогда ничего не знала о делах бедняги Бентли, да и знать не хочу. Он всегда сам заботился об этом. — Она снова глубоко вздохнула и с неожиданной горячностью добавила: — Он наверняка хотел бы быть живым в такое утро.

Вдалеке продолжал играть оркестр.

Гвинет приложила маленький платочек к уголку глаза, и этот жест показался мне искренним. Она переживала свое горе как умела.

— Как бы то ни было, — продолжала она, — мне все равно пришлось бы ехать в город купить какое-нибудь приличное траурное платье. Кроме того, я должна думать не только о себе. — Она немного помолчала, задумавшись. — Он ужасно славный парень, правда?

— Кто?

— Мистер Хантер. — Она произнесла это как-то очень официально. — Нет, я вовсе не… о господи!… я вовсе не… вы же понимаете, я вовсе не думала ни о чем подобном — ведь бедняга Бентли еще даже не похоронен. Мне всегда казалось, что мне совершенно не нравятся мужчины типа мистера Хантера. Я думала, мне нравятся более… более…

— Зрелые?

Внезапно она спросила:

— Почему вы это сказали?

— Но ведь это очевидно. Вы имели в виду скорее кого-нибудь вроде… ну, например, мистера Кларка?

— Да, вы правы, — подтвердила она, церемонно кивнув, но затем в глазах ее сверкнул огонек сомнения; большим и указательным пальцами она сжала шнурок шторы и, вместо того чтобы что-то возразить, вдруг неожиданно сменила тему: — Надеюсь, инспектор Эллиот все-таки скажет нам, что произошло в доме и был ли это несчастный случай. Мне ужасно хочется знать, почему бедный мистер Хантер не спал прошлой ночью — ведь он почему-то не спал. Я еще вечером могла бы сказать вам, что он кое-что взял из моей спальни.

— Энди взял что-то из вашей спальни?

— Да, когда решил, что я его не вижу. Он взял оттуда кусочек бумаги с воткнутыми в него иголками.

— Вы сказали — кусок бумаги с иголками?

— Да. Вы думаете, я лгу? — ухватилась она за мои слова. — Так это легко доказать. Они для чего-то понадобились ему ночью и лежали в левом кармане его пиджака, когда он… когда произошел этот ужасный случай. Если не верите, можете спросить у медсестры, которая его раздевала.

— Но ради всего святого, что он собирался делать с этой бумагой с иголками?

— Даже ничего не могу предположить. Вот вы — умные люди, а я — нет, поэтому я решила, что скорее вы сможете объяснить мне это. — Внезапно выражение ее лица стало напряженным, а мягкий голос — резким. — Следите за своими словами. Сюда кто-то идет.

Это был всего лишь Эллиот, приближавшийся к нам с сурово-сардоническим, но довольным видом. Он вытирал пальцы испачканным платком, затем, сложив его, убрал в портфель, который он держал в руках, и, повернувшись к Гвинет, сказал:

— Ну вот, миссис Логан, я все закончил. Вам тоже, простите, здесь больше делать нечего. Вы не против пройти со мной в отель «Прайори»?

— Зачем?

— Во-первых, я угощу вас шерри или лимонадом перед ленчем; во-вторых, мне хотелось, чтобы вы поговорили с доктором Феллом. Он поднялся вверх по улице, и мне пришлось его там оставить.

— Вам бы только мучать меня вопросами!

— Честно говоря — да, миссис Логан. Если на этот раз вы будете с нами откровенны — а я уверен, что будет именно так, — не исключено, что уже к концу дня мы сможем арестовать убийцу вашего мужа.

Гвинет стояла не шелохнувшись; она не побледнела и не покраснела, но было видно, как она испугалась: казалось, даже воздух вокруг нее наполнился страхом.

— Я б-была с вами откровенна.

— Нет, миссис Логан. Но не беспокойтесь: думаю, мы сможем убедить вас. Ведь вы защищаете сумасшедшего и почти маньяка. А он в любую минуту может перерезать вам горло.

Тут Гвинет раскрыла рот и хотела что-то сказать, но сочла за лучшее промолчать.

— Более того, то, что мы хотим от вас услышать, с вашей стороны, возможно, было не ложью, а, скорее, ошибкой. Уверяю вас: это — не ловушка.

Гвинет с любопытством смотрела на него и, казалось, что-то обдумывала.

— Да? А что, если я не пойду?

— Тогда это займет у нас больше времени и доставит вам больше беспокойства. — Эллиот повернулся ко мне: — Ты тоже понадобишься, парень, очень понадобишься.

— А я-то зачем?

— В отсутствие мистера Эндерби…

— Эндерби! — пронзительно вскрикнула Гвинет.

— В отсутствие мистера Эндерби, — вежливо продолжил Эллиот, — а также мисс Фрэзер ты сможешь подтвердить кое-что из того, о чем говорили прошлой ночью.

— Значит, Тэсс все-таки рассказала вам, — прошептала Гвинет.

Ее вид снова изменился: она подняла на Эллиота мечтательные глаза и проговорила:

— Хорошо, я пойду с вами, отвечу на все ваши вопросы и, поскольку надеюсь попасть на небеса, скажу правду.

— Вот и отлично!

Хоть и на ощупь, но мы, кажется, нашли верное направление, и дело близилось к концу. Я подумал, что всего через несколько минут мы, наконец, услышим ответы на многие вопросы, уже, вероятно, известные читателю, но пока неясные для меня, и среди них главной загадкой был «несчастный случай» с Энди Хантером. Мы вышли на освещенную солнцем улицу, где на вершине холма нас оглушил гром оркестра. У меня из головы не выходили четыре бессмысленных слова: «кусок бумаги с иголками, кусок бумаги с иголками, кусок бумаги с иголками…»