Страница 116 из 117
Этим объясняется оригинальность археологии психиатрического института, которая ведет нас в промежутке от Георга III до Шарко от одной эффектной паноптической сцены к другой, показывая операции и процедуры, образующие эту «микрофизику» власти, и проницая массивные стены лечебницы. По поводу этих «сцен» подготовительная рукопись Фуко к лекции от 14 ноября 1973 года уточняет, что под этим термином следует «понимать не театральный эпизод, но ри-туал, стратегию поединок»; эти сцены будучи включены в аналитическую работу как разрозненные части зеркала, собирают теоретические импликации вводимые рассуждением, в единую картину.
Такое рассмотрение психиатрического диспозитива в связке с механизмами власти подтачивает самую сердцевину психиатрии, откуда берут начало ее теоретические и практические
52 См. выше: лекция от 12 декабря 1973 г. С. 157.
» Foucault M.DE. IV. N 280. P. 38 (интервью M. Диллону [1980]).
430
431
завоевания, — ее притязание на специфичность. Действительно, от утверждения психиатрии как «специальной медицины», подразумевающей «специальные учреждения», «специализированных» врачей-алиенистов, «специальное» законодательство (закон от 30 июня 1830 года), и до послевоенных инициатив реформирования ее институциональных структур эта идея «специфичности» ментальной медицины была силовой линией, вокруг которой, так сказать, собиралось все наиболее важное в этой дисциплине.54
4. Точки проблематизации
Таким образом, анализ психиатрического диспозитива развивается Мишелем Фуко согласно трем осям: оси власти — поскольку психиатрия определяет себя в качестве субъекта, воздействующего на других; оси истины — поскольку душевнобольной полагается как объект знания; оси субъективации — поскольку субъект призван усвоить предписываемые ему нормы.
4.1. Власт..Определившаяся в шестидесятые годы в рамках проблематики знания-власти, эта ось вносит смещение в предшествующую оптику Фуко. Его ранние тексты в общем и целом обращались к психиатрии с вопросом: «То, что вы говорите, истинно? Представьте же права на вашу истину!». Теперь Фуко спрашивает иначе: «Представьте права на вашу власть! На каком основании вы ее вершите? Во имя чего? С какими целями?». Дело касается «власти», а не «насилия» как это было в ГТП6дшествующих работах. Одновременно меняется и парадигматическая фигура, с которой сООТНОСИЛИСЬ криТИКЭ. английских «антипсихиатров» сосредоточенная на вопросе
54 Как свидетельствует об этом, например, борьба Анри Эя (1900— 1977) за сохранение «специфичности» психиатрии по отношению к психоанализу, биологическим и социополитическим исследованиям или выход сборника текстов под именно таким названием: «Специфичность психиатрии» (Spйcificitй de la psychiatrie / Йd par F Caroll Paris: Masson, 1980).
всего общества, и в частности психиатрии:55 речь идет о шизофренике, который, отказываясь строить себя как «ложное я», как я-«душевнобольной», в соответствии с социальными требованиями срывает с обыденного насилия его маски и позволяет, по выражению Лэйнга, «лучам света проникнуть сквозь трещины нашего закрытого разума».56
Когда же психиатрический диспозитив рассматривается в соотнесении с организующими его властными механизмами, парадигматический статус воинственной изнанки психиатрической власти приобретает истеричка, заманившая Шарко, «носителя строжайшего медицинского знания [...], в ловушку обмана».57 Мишель Фуко называет истеричку в лекции от 23 января 1974 года первым «бойцом антипсихиатрического фронта», поскольку своими «маневрами» она поставила под сомнение роль врача как «производителя истины болезни в больничном пространстве».58 Об этом же Фуко говорит и в своем выступлении на коллоквиуме, организованном в мае 1973 года Анри Элленберже: «Век антипсихиатрии начался, когда возникло подозрение, а в скором времени и уверенность в том, что Шарко, этот искусный укротитель безумия способный вызывать и прогонять его, на самом деле не про-дуцировал истину болезни, но демонстрировал ее подделку».59
Надо отметить, что власть, которой посвящен лекционный курс, имеет двойственный характер. Ее точкой приложения являются в конечном счете тела: их распределение в больничном пространстве, их манеры поведения, их потребности и удовольствия; иными словами, власть, которая «отслеживает все проявления своеобразной микрофизики тела». В то же время властные отношения устанавливающиеся между психиатром и его пациентом, по самой сути своей нестабильны, они состоят из
55 Cooper D.Psychiatrie et Anti-psychiatrie. P. 33: «Поскольку психиатрия отражает интересы, истинные или мнимые, нормальных людей, мы можем констатировать, что насилие в психиатрии — это на самом деле насилие самой психиатрии».
""LaingR. D.La Politique de l'expйrience... P. 89.
57 См. выше: лекция от 6 февраля 1974 г. С. 377.
58 Foucault M.DE. II. N 143. P. 681.
59 Выступление носило название «История безумия и антипсихиатрия» (см. выше: примеч. 47); с некоторыми изменениями воспроизводится в кн.: Foucautt M.DE. II. N 143. P. 681.
432
433
поединков и столкновений и всегда отмечены очагами сопротивления. Таковы, например, те «контрманевры», с помощью которых истерички подрывали власть Шарко, уклоняясь от категоризации с его стороны и тем самым расшатывая диспозитив медицинского знания-власти, ведя его, по словам Мишеля Фуко, к «кризису, с которого и началась антипсихиатрия».60
4.2. Знание и истина.Как указывает Фуко в лекции от 5 декабря 1973 года, «лечебница как дисциплинарная система является также местом формирования особого рода дискурса истины». В связи с этим он анализирует различные способы сочленения диспозитивов власти и процессов истины. Так, в «протопсихи-атрии» их игра сосредоточивалась вокруг бредовой убежденности и следовала режиму «выпытывания», в рамках которого врач выступал двойственным наставником реальности и истины; иного рода игра завязалась, когда вопрос об истине перестал затрагиваться в общении врача и больного, чтобы подниматься исключительно внутри самой психиатрической власти, провозглашенной медицинской наукой. Анализ такого типа, очевидно, привлекает истину не столько как внутреннее свойство высказываний, сколько с точки зрения ее функциональности, в перспективе легитимации, предоставляемой ею дискурсам и практикам посредством которых психиатрическая власть организует свое исполнение а также допускаемой ею формы исключения
4.3. Подчинение.Терапевт, который работает с индивидом, подлежащим лечению, извне и одновременно прибегает к процедурам, позволяющим обнаружить внутреннюю сторону его субъективности, — к опросу, анамнезу и т. п., — ставит субъекта перед необходимостью усвоить предписываемые ему инструкции и нормы. Эта проблема рассматривается Фуко в лекции от 21 ноября 1973 года с точки зрения различных форм подчинения, представляющих субъекта как сложную и переменную «функцию» режимов истины и дискурсивных практик.
Лекционный курс «Психиатрическая власть», задуманный как продолжение на новых основаниях «Истории безумия», в дальнейшем не получил развития. Обстоятельства времени заставили Мишеля Фуко предпочесть «нагроможденью слов»,
' Foucautt M .DE. II. N 143. P. 681.
как выражается он сам, участие в реальных действиях. Так, уже в 1972 году он признавал, что «писать сейчас продолжение „Истории безумия", которое доходило бы до наших дней, не кажется мне интересным. Напротив, я вижу смысл в конкретной политической деятельности в защиту заключенных тюрем».61 Впрочем, одновременно Фуко работал и над книгой «Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы», вышедшей в феврале 1975 года в коллекции «Историческая библиотека» издательства «Галлимар».
61 Foucautt M.DE. II. N 105. P. 301 (интервью H. Мейенбергу [март 1972]).
434
Содержание
Франсуа Эвальд, Алессандро Фонтана.Вместо предисловия 5