Судьба разведчика

После торжеств участники парада разъезжались — кто в отпуск, кто в часть. Ромашкина вызвали в управление кадров. Пропуск был заказан. Пройдя по коридору, отделанному высокими деревянными панелями, Ромашкин остановился у двери с номером, написанным в пропуске. Дверь была массивная, с начищенной медной ручкой. Ромашкин приоткрыл ее, спросил:

— Разрешите? Капитан Ромашкин.

— Жду вас, — приветливо отозвался полковник и, встав из-за стола, пошел навстречу. Протянул руку: — Лавров.

— Я вроде бы вовремя, — сказал Ромашкин, взглянув на часы.

— Все в порядке, — подтвердил полковник. Он откровенно разглядывал Василия и улыбался одними глазами, будто иронически спрашивал: «Ну, что ты обо всем этом думаешь?» Потом сказал: — Я пригласил вас, чтобы узнать, что вы намерены делать после войны?

Василию вопрос показался очень наивным и ненужным. Пожав плечами, он ответил:

— Служить.

— А где именно?

— В своем полку.

— Война кончилась, армию надо сокращать, многие полки будут расформированы. Ваш тоже.

— Пойду работать, учиться, найду дело, — ответил Василий, уверенный, что в любом случае все будет хорошо.

— Как здоровье вашей мамы?

Ромашкин ещё более насторожился: «Здесь обо мне знают такие подробности! Значит, разговор предстоит очень серьёзный!..»

— Мама здорова. Приглашал её в Москву, но она не может приехать — возвращается работать в школу. Готовится к новому учебному году.

— Ну, а теперь поговорим о главном. Вы разведчик. А знаете ли о том, что в разведке мирного времени не бывает? В разведке всегда война. Страна займется восстановлением хозяйства, будет строить новые заводы, растить новое поколение. И надо кому-то все это охранять. Надо постоянно знать, откуда может прийти опасность. У нашей страны много друзей. Но, к сожалению, немало и врагов, — полковник помолчал, лицо его стало печальным, он будто вспомнил что-то свое, далекое и не очень радостное. — Вы, конечно, помните, как началась война. Не раз слышали слова о вероломном нападении фашистской Германии. А не задумывались вы о том, почему немцы достигли внезапности? Где была наша разведка? Что она делала? Куда смотрела? — Лавров поднялся и заходил по комнате. — Когда вы будете работать у нас, я покажу вам карты сорок первого года, на них выявленная нашей разведкой группировка немецкой армии с точностью до батальона! Советские разведчики сделали свое дело. Придет время, историки разберутся во всех сложностях нашей эпохи — и, я уверен, о разведчиках у потомков останется самая добрая память, — Лавров поглядел на Ромашкина тепло и ласково. — Завидую вам, Василий Владимирович, у вас все только начинается. Я, к сожалению, свое отработал, теперь я просто кадровик. Я пригласил вас, чтобы сделать официальное предложение служить в советской военной разведке.

Ромашкин ожидал все что угодно, только не это! Мысли его растерянно заметались, ему хотелось сразу же воскликнуть — да, согласен! Но сомнения тут же охватили его. «Справлюсь ли? Разведка в мирные дни совсем другое!» Ему вспомнилось, как перед форсированием Днепра он и Люленков отбирали из пополнения разведчиков. Не примет ли Лавров его молчание за трусость?

— Я бы с радостью! Но есть ли во мне необходимые для такой работы качества? Я ведь языков не знаю.

Лавров успокоил:

— Все необходимое у вас есть, вы показали это на фронте. Пойдете учиться. Через несколько лет сами себя не узнаете! В общем, взвесьте все. Мы понимаем, такие решения в жизни не принимаются мгновенно. Вот бронь: в гостинице заказан для вас номер, — полковник подал белый квадратик плотной бумаги. — Погуляйте по Москве ещё три дня. Подумайте. Запишите мой телефон. Через три дня жду вашего звонка.

— Я могу и раньше. — Василий с радостью готов был сегодня же начать, как ему казалось, новую увлекательную жизнь разведчика мирного времени.

— Не спешите, — советовал Лавров. — Я уверен, вы рвались на фронт, мечтая совершать подвиги. Теперь вы познали, что такое война. Сейчас с вами происходит нечто похожее на те далекие дни — открывается новая жизнь, романтика. Очень приятно, что у вас сохранился юношеский задор и оптимизм. В сочетании с большим опытом они помогут вам совершить много полезного для Родины. ещё раз откровенно признаюсь: завидую — вас ждут сложные, трудные, опасные, но в то же время очень интересные дела.

Василий вышел на площадь. Яркое солнце освещало людей. Все куда-то спешили, озабоченные неотложными делами. А Ромашкин уже чувствовал себя над этим жизненным круговоротом, где-то в стороне от него. Такое ощущение бывало в нейтральной зоне или в тылу фашистов: где-то полк, друзья, мама, а он вдали от них вершит очень важное и нужное для всех дело. Вот и теперь было такое же состояние: каждый дом, автомобиль, прохожий были дороги и близки его сердцу, не хотелось с ними расставаться, с радостью жил бы в этой милой суете. Но уже свершилось: скоро он получит новое задание, которое придется выполнять, может быть, всю жизнь.

В разведке не бывает мирного времени

Учебное заведение, в которое был направлен Ромашкин, находилось под Москвой. На электричке с Белорусского вокзала Василий доехал до нужной остановки. Сразу от платформы начинался лес, никаких признаков жилья не было. Пройдя лесом минут десять, Ромашкин увидел аккуратный, чистенький городок, обнесенный забором. У проходной — охрана. Это и было то, что в разговорах называлось «разведшколой», а официально в секретных документах именовалось «Высшая разведывательная школа Главного разведывательного управления».

В городке было три основных здания — четырехэтажный учебный корпус, здесь же управление школы, трехэтажный — западный факультет, трехэтажный — восточный факультет и несколько небольших домов — спортзал, столовая, автопарк с учебной техникой, казарма для охраны, гараж и разные складские помещения.

Мандатная комиссия под председательством начальника школы генерал-лейтенанта Петухова, небольшого роста, круглолицего, не похожего на разведчика, определяла, на какой факультет подходит кандидат.

Члены комиссии заранее знакомились с личным делом офицера, а на мандатной комиссии только уточняли какие-то детали из аттестаций. И, что особенно удивило Ромашкина, очень внимательно разглядывали внешность. Василия даже попросили:

— Повернитесь в профиль.

Пошептавшись, члены комиссии закивали головами и генерал Петухов объявил:

— Вы зачисляетесь на западный факультет, будете специализироваться на англо-американское направление.

Как узнал Василий позже — внешность играла очень важное значение: разведчик, даже если он не будет на нелегальном положении, не должен отличаться своей внешностью от населения этой страны. Вот и сортировала мандатная комиссия: широкие скулы, приплюснутый нос, чуть раскосые темные глаза, невысок ростом: на восточный факультет (Турция, арабские страны, Япония, Индокитай). Светлые волосы и глаза, высокий, средний рост, правильные черты лица — западный факультет (Европа, Америка, Канада, Скандинавия).

Поселяли слушателей в здании своего факультета по два — три человека в комнате. Соседом Василия стал подполковник Коробов Иван Васильевич, командир партизанской бригады. В 1942 году его забросили в тыл немцев с задачей создать отряд и совершать диверсии в тылу. Был тогда Коробов капитаном, отряд создал, со временем он разросся в бригаду, Коробов получал очередные звания и ордена за выполнение не только диверсий, но и разведывательных заданий. Был он человеком веселым, общительным.

Василия несколько смутило превосходство соседа в звании, но Коробов сразу простодушно сказал:

— Тебя как зовут? Василий? Меня Иван. И никаких званий и отчеств. Нам с тобой четыре года трубить вместе. Поэтому будем жить легко и просто. Согласен? Ну и порядок!

Ромашкин с тайным любопытством поглядывал на окружающих: здесь были опытные разведчики — от капитана до подполковника, не старше тридцати лет. У каждого на груди ордена и медали или несколько рядов орденских планочек.