Страница 51 из 99
— Ты мне угрожаешь, Креон?
— А важ полагает, что бедный лосенок умрет? — Креон изобразил удивление.
— В темнице не только Зурдак, но и Гимрон. Он ранен.
— О здоровье Гимрона позаботится Мирче. Он, как известно, сверхмастер. Пока лосенок не сдох, Гимрону ничего не грозит. И тому, кто возглавил охоту, тоже.
Креон поднялся с места.
— Важ, я передал вам то, что мне поручили. В нынешних обстоятельствах я не буду настаивать, чтобы встретиться снова.
— Ты чо — навоз лопал? Во морда какая!
— Хозяин меня прибьет. — Парень шмыгнул и размазал под носом рукой.
— А чо сделал-то?
— Чо, чо? Вон чо, — и шмыгавший носом достал из-за пазухи птицу. У голубя на спине была кровавая рана, крыло висело неправильно. — Ястреб его побил. Хорошо, я увидел. Успел подобрать.
— Да ты чо? Это ж синий Курлыка, самый быстрый на голубятне. Хозяин за него лосиной шкурой платил. А ты без спроса взял да и выпустил?
— А то бы он разрешил!
— И чо тебе сдался этот Курлыка? Пустил бы кого другого.
— Мне быстрый был нужен.
— Куда посылал-то? Чтоб быстро?
— Куда-куда! За кудыкины горы, воровать помидоры.
— Ой ли! А может, поближе? — спрашивавший ухмыльнулся. — Кажись, там Трина томится — пока ее Зурдак в темнице? Ну, так рожа-то что в земле?
— За птицей лазать пришлось. В овраге едва отыскал. Весь измарался. И все напрасно! Ой, прибьет хозяин, прибьет меня за голубка.
— Слышь, а ты уже щекотался с Триной? Ну ладно тебе! Не таись. Зурдак ничего не узнает. Как она там — на ощупь?
Вместо ответа — опять занудное причитанье:
— Ой, узнает хозяин — и мне тогда крышка. Лосиной шкурой платил! Прикинь!
— Да уж! Только он тебя не сразу прибьет. А для начала знаешь что сделает за этого голубка? Тебе на всю жизнь расхочется щекотаться.
Тот, что держал голубка, заскулил. Другой живописно описывал, что в скорости будет, с удовольствием перечисляя все больше и больше деталей. И только когда иссяк, наконец, предложил спасение:
— Слышь, а ты голубка Придурку снеси. Он его быстро поправит.
— Это как так — поправит?
— А вот так. Возьмет да поправит. Тут недавно лошадь на курицу наступила. Морковна запричитала: это ж несушка! Самая лучшая! А потом потихоньку оттащила в конюшню. И Придурок ее поправил. Хочешь — пойдем поглядим. Петухи с нее не слезают.
— А он согласится?
— Кто?
— Придурок?
— А как же! Иначе дашь ему в ухо!
— Не, его только хозяин колотит, а другим не дает.
— Так хозяин ничего не узнает. Но Придурок возьмется, точно. Он как увидел курицу, сам чуть не закудахтал.
— А что он с ней сделал?
— Говорю ж, починил. Стала лучше, чем раньше.
— Нет, как, как починил?
— По-своему, по-придурски. Утром Морковна пришла, а курица бегает как ни в чем не бывало.
— А может, он это, колдует?
— Кто? Придурок? Не смеши.
— А что? Если к нему присмотреться, чем не колдун? Вон какой странный. И лыбится. Отчего это он так лыбится? Ни ты, ни я так не лыбимся, чтобы все время.
— Ну, лыбится. Тебе-то какое дело? Тащи Курлыку к Придурку.
— Что столпились? Что надо?
Никто не ожидал, что хозяин встанет так рано (а хозяин и не ложился!). Двое парней — из тех, что уже выезжали с охотой и тайком попивали «Хвойную бодрость», — попятились. Придурок от неожиданности выпустил птицу, и Курлыка взлетел, радостно хлопая крыльями, а потом опустился ему на плечо.
— Кто разрешил взять голубя? Отвечай, когда спрашивают. — Барлет привычно отвесил Придурку затрещину.
— Он… Он… Он не мог летать…
Один из парней за спиной Барлета показал Придурку кулак. Придурок запнулся. Барлет, почуяв подвох, развернулся:
— Что пялитесь? Заприте птицу на голубятне. Слышали? Пшли отсюда!
Парней сдуло.
— К полудню проверю, все ли птицы на месте. А то повадились даром рассылать голубей по трактирам, — Барлет говорил, не глядя вслед убегавшим и не заботясь о том, услышана ли угроза. Он смотрел на Придурка:
— Значит, голубь не мог летать? А теперь полетел?
Придурок сглотнул. Он уже понял, что защититься не сможет. От кого-то все равно попадет.
— А ты торчишь тут без дела и за ним наблюдаешь. И что же? Нравится?
У Придурка в глазах отразилось недоумение.
— Я спрашиваю, нравится, как голубь летает?
Вопрос не казался каверзным, и Придурок кивнул.
— А может, и ты так хочешь?
Придурок раскрыл глаза.
— Хочешь летать? Вон — как голубь?
Дядя Барлет сегодня говорит непонятно. Придурок не понимает, что нужно сделать.
— Отвечай, когда спрашивают! Хочешь летать, как голубь?
Придурок глядел на Барлета с открытым ртом. Барлет разозлился, схватил Придурка за шиворот и начал трясти:
— Молчишь? Не желаешь ответить любимому дяде? Я знаю, что у тебя на уме! Летать он хочет! Как голубь. Как летучая мышь. Ты у меня полетишь! Ты у меня полетишь — с крыши в навозную яму. Голубь не мог летать…
Барлет неожиданно замер. Ярость его улеглась так же внезапно, как вспыхнула. Он продолжал держать Придурка за шкирку, но теперь смотрел на него так, будто только что разглядел.
— Значит, голубь не мог летать? А теперь полетел? Ты ночью снимал перчатки?
Придурок судорожно сглотнул. Барлет рывком отпихнул его от себя: «Отправляйся в конюшню!» — повернулся и скрылся в доме.
Глава четырнадцатая
— Слава Правителю острова! Он победил в предгорьях.
Слава его законам, охраняющим Лес!
Слава великодушию мудрого Ураульфа!
Он обещал пощадить охотников, если лосенок выживет. И сдержал свое слово. Смертную казнь преступникам заменили изгнанием. Они вернутся на родину только после того, как на Лосином острове появится Белый Лось.
Слава, слава Правителю Ураульфу!
А лосенок-то выжил! Выжил лосеночек.
Крутиклус задумчиво дергал себя за губу.
А изгнание так ли страшно, когда карманы с деньгами? и Креон, и сынки Скулона — все должны ликовать!
Но этот глупый лосенок, он же был полудохлым? Сосунок двухнедельный?
Вот какая загадка!
К лекарю прибыл посыльный и привез ему сумку. Такую милую сумочку из шкурок мелких зверюшек. Плетеная ручка. По бокам все хвостики, хвостики. Красота — да и только. А у Крутиклуса новенькая манишка. Очень подходит к сумочке.
Да, посыльный привез ему сумку. И кое-что на словах. Нужно, чтобы мальчишка — вот этот грязный Придурок (а ну, слазь с лошади, быстро!) — смог попасть на конюшню, где содержат лосенка.
— Важ, от этого… мальчика ужасно пахнет. И он так одет… ужасно! И выглядит так ужасно! И вообще — неприятно. Неприятно даже смотреть. А прикасаться!
— Хозяин сказал, мальчишка должен туда попасть. Ему неважно, что вы для этого сделаете.
Но Крутиклус не помнит, чтобы дворцовой конюшне требовались работники. И Тайрэ не захочет видеть там посторонних.
— Хозяин еще просил показать вам вот это, — посыльный свернул плетку в петлю. — Он сказал, вы поймете и объяснять не нужно. Он сказал, что это не просьба.
Лицо Крутиклуса вытянулось, как будто ему к подбородку вдруг подвесили камень.
— Я передам хозяину, что вы его поняли. — Посыльный подтолкнул Придурка к Крутиклусу, сел в седло и уехал.
Крутиклус сначала не знал, что делать. Нервничал, переживал. Ходил и все приговаривал: «Ах, Барлет! Ну как же так можно! Разве Крутиклус не друг Барлету? Разве он не старался облегчить красным шляпам жизнь? Разве не он выбирал красавиц для праздника красоты из дочерей охотников? Разве не он самым первым прибежал рассказать, что Ураульф умирает? И после всего, что он сделал… Ах, Барлет! Ну как можно!»
Очень переживал Крутиклус. Но потом рассудил: может быть, у Тайрэ тощий, грязный мальчишка вызовет жалость. Вон как трясутся губы! Правда, эта улыбка… Фу, какое уродство!