Драгоценный дар

Пич яростно замотала головой. Неужели и Алин Перкинс верит в эти обвинения?

— Отец сказал моей матери, что собирается рассказать правду и тем восстановить свое доброе имя.

Сенатор потупилась.

— Надеюсь, что вы правы, Пич. Только помните, Блэкджек не был святым.

* * *

— Сенатор Морган был бессовестным, распутным сукиным сыном, — сообщил Ари Рэндольф Сперлинг.

— Это довольно резкая оценка, — заметил Ари.

Он провел этот день, расспрашивая бывших подчиненных Блэкджека, и пустил в ход все приемы из своего репортерского арсенала, чтобы убедить их говорить откровенно. Пич не понравилось бы то, что он услышал.

Сперлинг был не одинок в своих оценках. По мнению примерно десятка людей, которых Ари уже повидал, Блэкджек был крупным мерзавцем, который требовал мгновенного повиновения и верности без рассуждений. Впрочем, в этом он не отличался от любого другого сенатора.

— Я сделал все возможное, чтобы оградить семью сенатора от правды, — продолжал Сперлинг. — Какое облегчение — рассказать наконец-то кому-то правду.

— Вы его недолюбливали?

— Мы никогда не были с ним близки, если вы это имеете в виду. Но было время, когда я его уважал. Когда в восьмидесятых его инвестиции в недвижимость Техаса погорели, он стал остро нуждаться в деньгах. И тогда… — Сперлинг уставился в окно.

— Что тогда? — подбодрил его Ари.

— Невозможно уважать человека, который проворачивает такие дела, как сенатор.

— Например?

— Подделывал документы о доходах, чтобы не платить налоги, использовал деньги избирательной кампании на личные нужды, — выпалил Сперлинг. — Меня трясло от гнева, но я ничего не мог поделать. Вспомнить только тех вашингтонских адвокатов с оплатой по шестьсот долларов в час. Последний год сенатор вымогал деньги. — Откуда вы знаете?

— Он сам ныл по этому поводу. Если бы Блэкджек не преставился так скоро, я бы подал в отставку. Вы не представляете, какой это был ад — работать на него в последнее время. Не сомневаюсь, что меня заставили бы давать против него показания, когда сенатская комиссия начала бы расследование.

— Похоже, вы очень злитесь на него, мистер Сперлинг.

— Злюсь? Не то слово! Моя репутация тоже была поставлена на карту. Блэкджек чуть было не утянул меня вместе с собой на дно.

— Его жена и дочь говорят, что он собирался вернуть себе доброе имя.

— Чепуха. Даже Блэкджек с его хорошо подвешенным языком не выкрутился бы в такой ситуации.

— Он когда-нибудь упоминал о том, что пишет книгу? — Ари задал этот вопрос и увидел, как встревожился Сперлинг.

— Какую книгу?

— Несколько дней назад Пич и ее матери позвонил литературный агент. Очевидно, Блэкджек связался с ним за пару недель до смерти. По словам этого агента, Блэкджек написал совершенно разоблачительную книгу о правительстве.

— Если сенатор передал книгу агенту, почему вы задали этот вопрос?

— Он не послал всю книгу целиком, только три главы и краткое содержание. Остальная часть рукописи исчезла.

— Очень жаль. Пич и Белла, наверное, очень расстроены. — Сочувствие Сперлинга было фальшивым, как купюра в одиннадцать долларов. Этот человек — хамелеон, подумал Ари, и не слишком приятный к тому же.

— Значит, вы ничего не знаете об этой книге?

— Абсолютно ничего. Но с другой стороны, я не был доверенным лицом сенатора.

— У вас есть какое-либо предположение, кому бы он мог о ней рассказать?

— Знаете эту поговорку, насчет «шерше ля фам»? Поспрашивайте у других. Может быть, знает кто-то из тех, кого он трахал, кроме народа Соединенных Штатов.

— Вы можете подсказать мне имена?

— Я вам уже сказал, что мы с сенатором не были близкими друзьями.

Сперлинг встал, показывая, что разговор окончен, обошел вокруг стола, взял Ари под руку и проводил его до двери.

— Жаль, что не смог вам почти ничем помочь, — произнес он противным голосом. — Если я могу еще что-либо для вас сделать, звоните, не стесняйтесь.

Рэндольф так спешил отделаться от Раппапорта, что буквально вытолкнул его за дверь. Какого черта он согласился встретиться с этим журналистом, корил себя Рэндольф, возвращаясь к письменному столу. Какое счастье было бы оставаться в неведении.

Раппапорт подтвердил его худшие опасения. Ему очень не хотелось передавать эту информацию дальше. Он набрал номер телефона в Вашингтоне, который помнил наизусть, пересказал то, о чем узнал, а потом внимательно слушал, пока повелительный голос говорил ему, что надо сделать и как это сделать.

К тому времени когда в трубке раздались гудки, Рэндольф весь вспотел. Он подождал, пока тиски, сжимавшие его грудь, хотя бы немного ослабнут, потом набрал номер хьюстонского агента Управления по борьбе с наркотиками и объяснил ему новое задание.

— Делайте все, что потребуется, только найдите эту проклятую рукопись. Разнесите дом Пич Морган по камешку, если понадобится. И ради Бога, не попадитесь, не то нас обоих повесят.

Глава 16

Через три дня после приезда в Вашингтон Пич и Ари признали свое поражение и отправились назад в Хьюстон, мрачные и разбитые. На этот раз они оба спали во время перелета, словно не хотели расставаться даже во сне.

Их разбудило объявление о посадке в аэропорту «Интерконтинентал». Они продолжали держаться за руки, молча утешая и поддерживая друг друга. После приземления достали свою ручную кладь из ящика над сиденьем, вышли из самолета и устало пошли к «субурбану» Ари.

На полпути к дому Ари нарушил молчание:

— Я все же считаю, что тебе следовало бы связаться с одной из бывших любовниц отца.

— Я не могу поступить так с мамой. Кроме того, она мне сказала, что папа в последние два года ей не изменял. Так что вряд ли его прежние подружки могут что-то знать о книге. Но я понимаю, что ты имеешь в виду. Мне и самой кажется, что мы оставили неперевернутым какой-то камушек.

— Извини, что заговорил об этом. Я не хотел тебя огорчать, — вздохнул Ари. — Я понимаю, что ты разочарована, но мы сделали все, что могли.

— «Разочарована» — не то слово. Как насчет «раздавлена»?

Пич погрузилась в молчание. В ней боролись два чувства: полное блаженство по поводу того, что она нашла любовь там, где меньше всего ожидала, и глубокое уныние из-за того, что не смогла выполнить последнюю просьбу отца. Если не произойдет чуда, «этим ублюдкам» все же удастся уйти от ответа.

— Смирение — это достоинство, — произнес Ари, заворачивая массивный автомобиль на подъездную дорожку. — Вот мы и дома.

Его голос вывел Пич из задумчивости. Она взглянула в сторону дома, увидела стоящую перед ним машину хьюстонской полиции и пару раз моргнула. Может, ей все-таки мерещится?

— Не может быть! — простонала она. — Опять полиция. Они что, будут меня до самой смерти преследовать?

— Надеюсь, ничего страшного. — Ари поставил машину за полицейским автомобилем, вышел и достал их вещи из багажника «субурбана».

Страх узлом скрутил желудок Пич. Она рывком распахнула дверцу автомобиля и выскочила наружу. Пока она шарила в сумочке в поисках ключей, дверь распахнулась. Несмотря на поздний час, Белла была еще на ногах.

— Я так и знала, что ты испугаешься, увидев полицейскую машину, — сказала она, быстро целуя Пич, — поэтому решила вас встретить.

К удивлению Пич, за спиной Беллы показался Берт.

— Хорошо, что вы вернулись, хотя, боюсь, вам теперь трудно будет воскликнуть «Дом, милый дом!».

— Почему? Почему здесь опять полиция?

— У тебя измученный вид, — сказала Белла, беря Пич за руку. — Перелет был трудный?

— Забудь о перелете. Что делает у нас возле дома полицейская машина? Что-нибудь случилось с близнецами?

— С мальчиками все в порядке.

Пич обессиленно прижалась к Ари.

— Тогда почему тут полиция?

Как раз в этот момент из полутемного холла в прихожую вышли двое полицейских. Тот, что постарше, седовласый мужчина с животиком, ответил на вопрос Пич: