Драгоценный дар

Его обнаженные плечи казались более широкими, талия более узкой, а ягодицы намного более крепкими теперь, когда на нем не было одежды. Пич еле сдержалась, чтобы не застонать восхищенно. Голова у нее закружилась, когда она представила себе, как целует каждый дюйм его тела.

Низкий голос, полный едва сдерживаемого смеха, нарушил тишину.

— Ты достаточно видела, — спросил Ари, — или хочешь, чтобы я еще ниже спустил простыню?

Лицо Пич вспыхнуло. Слава Богу, здесь слишком темно, чтобы он мог увидеть ее лицо.

— Я только хотела проверить, не сползла ли повязка.

— Тогда будет удобнее, если ты включишь свет, — ответил он.

Не успела она возразить, как он перекатился на бок и щелкнул выключателем.

Хотя простыня соскользнула еще ниже, она не смогла отвернуться. Знал ли он, что мучит ее? А если знал, придавал ли этому значение? Президент Джимми Картер как-то сказал, что нет ничего страшного в том, чтобы возжелать в сердце своем. Она от всей души надеялась на это.

— Я старалась двигаться тихо, — сказала она. — Как ты узнал, что я здесь?

— Ничто в мире не пахнет так приятно, как ты, леди босс.

От этого комплимента сердце ее забилось быстрее.

Ари натянул простыню до пояса и невольно застонал, когда его раненая спина коснулась подушки.

— Не садись так, если тебе больно.

Он радостно улыбнулся ей:

— Не хочу, чтобы ты разговаривала с моей спиной. Мама учила меня, что это невежливо. Кроме того, мне нравится на тебя смотреть, особенно в таком наряде.

Пич поплотнее запахнула халатик, хотя, если задуматься, запахивать было почти нечего.

Его улыбка стала еще шире.

— В Центре Аллена ты спрашивала, откуда я узнал, что ты в моем кабинете. Я тебе тогда не ответил, потому что боялся, что ты мне не поверишь. Правда в том, что я чувствую тебя и знаю, когда ты находишься рядом.

Ради этих слов стоит жить, подумала Пич. Если, конечно, он говорит серьезно.

— Это правда?

— Ты задела меня за живое с первого дня, когда я увидел тебя, леди босс. В день смерти твоего отца я понял, что ты не просто задела меня. Ты убила меня наповал. Я знаю, что сейчас не время и не место тебе это говорить… — Голос его замер. Он опустил глаза.

— Говорить что? — спросила Пич.

— Я сказал это там, в моем кабинете, когда думал, что ты меня не слышишь, и все время потом собирался сказать тебе об этом еще раз.

В наступившей тишине Пич слышала стук своего сердца, громкий, как африканский тамтам.

— Что?

— Я тебя люблю.

«Ты тоже убил меня наповал», — подумала Пич, и колени у нее подогнулись. Она опустилась на кровать рядом с ним, так близко, что ощутила жар его тела.

— Надеюсь, ты это говоришь серьезно, потому что, если ты пошутил, я этого не переживу.

— Я говорю серьезно. Эти слова я сказал только одной женщине до тебя. После ее смерти я думал, что никогда не произнесу их снова. Мне так хочется заняться с тобой любовью, что я готов лезть на стенку.

— Я тебе не откажу.

К ее безграничному изумлению, Ари покачал головой:

— Не здесь и не сегодня. Я хочу, чтобы в первый раз у нас все было идеально. — Он взял ее руку и поцеловал один за другим кончики пальцев, потом прижался губами к ладони. Она ощутила эту ласку всем телом. Никогда еще она не чувствовала ничего подобного!

— А мне все равно, — прошептала Пич, когда смогла произнести хоть слово. — Мне не нужны свечи и скрипки, если ты это имеешь в виду. Мне нужен только ты.

Пич сидела напротив Ари за завтраком, наслаждаясь приятным тихим утром, и недоумевала, почему она позволила ему уговорить себя вернуться в свою комнату вчера ночью. Сердце у нее бешено колотилось при одном взгляде на него. Она чувствовала себя молодой, живой и счастливой до глупости.

В понедельник утром они оба снова пойдут на работу, ему предстоит решать, как выпустить очередной номер на руинах редакции, а ей — как снова встретиться лицом к лицу с Синди. Но в ту минуту ей казалось, что до понедельника целые годы. Сто лет, не меньше. Когда она смотрела на Ари, время будто останавливалось.

— Нам надо поговорить, — прервал он ее размышления.

Пич не возражала.

— О чем?

— О нас. Как мы будем жить дальше.

— Вот вы где! — воскликнула Белла, появившись в самый неподходящий момент.

Мать одарила их благожелательной улыбкой священника, объявляющего молодых мужем и женой.

— Вы хорошо выспались? — лукаво спросила она.

— Очень хорошо, — солгала Пич.

— Я хотела приготовить вам завтрак, но вижу, вы и сами справились.

— Ари приготовил гренки по-французски, — с гордостью объявила Пич, словно он изобрел вечный двигатель. — Он оставил для тебя гренки в духовке.

— Если он не только красив и отважен, но еще и готовить умеет, я, возможно, и сама за ним приударю, — сказала Белла, отправляясь на кухню.

— Насчет твоего вопроса, — проговорила Пич, когда они с Ари снова остались одни, — не хочешь сегодня съездить в Галвестон? Мы могли бы доехать до Пиратского пляжа и устроить пикник.

Ее воображение немедленно нарисовало Ари в плавках, какие носят пловцы на соревнованиях. Картина оказалась настолько захватывающей, что Пич чуть не подавилась гренкой. Она не могла придумать лучшего времяпровождения, чем солнце, прибой и полуобнаженный Ари Раппапорт.

— Нам незачем уезжать за город. Мне всюду будет хорошо, пока мы вместе.

Пич с трудом сдержала желание прыгнуть к нему на колени, словно обожающий хозяина пудель.

— Я все еще не могу поверить в то, что произошло.

— Что именно ты имеешь в виду? Торнадо — или нас с тобой?

Пич уже готова была произнести «нас», как снова появилась Белла, держа в одной руке трубку радиотелефона, а в другой тарелку с горячими французскими тостами.

— Звонит некий Дэвид Келлер из Нью-Йорка. Говорит, что ему надо обсудить какое-то дело с нами обеими. Почему бы тебе не поговорить с ним, пока я поем?

Пич кивнула и взяла трубку.

— Говорит Пич Морган, мистер Келлер. Чем я могу вам помочь?

— Надеюсь, я позвонил не слишком рано, — ответил Келлер. У него был явственный нью-йоркский акцент.

— Вовсе нет. Что вы хотите, сэр?

— Вы ведь не знаете, кто я?

— Нет.

— Этого я и боялся, — со вздохом сказал он.

— Боялись чего?

— Что ваш отец не упоминал обо мне. Он говорил, что хочет держать все в тайне, пока мы не заключим договор, но я надеялся, что вам он расскажет.

В голове у Пич словно сигнализация включилась. Тревожный красный огонек кричал: «Это очень важно!»

— Вы случайно не репортер?

— Отнюдь нет. Я не пишу слова. Я их продаю, — загадочно ответил Келлер.

— Откуда вам известен мой номер телефона? Его нет в справочниках.

— Его мне дал ваш отец за несколько дней до смерти. Он еще не знал своего нового номера, но сказал, что вы всегда будете знать, как с ним связаться. Знаете, он очень вами гордился.

Ари наблюдал за ней так же внимательно, как овчарка наблюдает за своим стадом. Он улыбнулся ей, и она сразу почувствовала себя увереннее. Ари заставлял ее ощущать себя сильной и храброй, способной справиться с чем угодно — включая таинственного мистера Келлера.

— Пожалуйста, мистер Келлер, перестаньте говорить загадками и расскажите мне, что вам нужно.

— Я понимаю вашу подозрительность, миссис Морган. При данных обстоятельствах я бы чувствовал то же самое. Но я вам гарантирую, что это не розыгрыш. Дело в том, что я — литературный агент. Ваш отец консультировался со мной по поводу книги, которую он написал. Я обещал ему навести справки. — Келлер откашлялся. — Должен вам сказать, что никогда еще не был так заинтересован ни в одной книге, а я в этом бизнесе уже тридцать лет. Я сказал сенатору, что его материал вызовет сенсацию, и я был прав. Хотя сенатор настаивал на том, чтобы держать весь этот проект в тайне, я смог договориться о продаже издания, и очень большим тиражом, могу добавить.