Охотники за сокровищами

— Ты в порядке?

— Да… нет… почти.

Ферн рассмеялась.

— Что смешного?

Да. Нет. Ферн тряхнула головой, очень довольная почему-то, что и у других возникают проблемы с ответами на вопросы. Но как ему объяснишь? У Джоша было такое замечательное, почти мальчишеское выражение лица сейчас, что было просто невозможно его не поцеловать. Она подалась к нему, легко коснулась губами его губ.

Его буквально отбросило на другой конец лавки.

— Джош? Что случилось?

Он смотрел на нее со странным выражением.

— Не думаю… по-моему, нам не стоит этого делать.

— Почему?

Джош молчал.

— Ты… очень дорога мне, Ферн.

Приехали! Очень скоро он дойдет до «проблема не в тебе, а во мне».

Джош сунул руки в карманы.

— Я человек несерьезный, не способный к оседлой жизни. Ты сама знаешь.

Глаза ее защипало. Да, она знала. Она только надеялась, что все изменится, когда он встретит нужнуюженщину. Вероятно, ееон таковой не считает.

— Это долго не продлится, Ферн. А когда мы расстанемся, это коснется не только нас, но и наших родителей. Мне не хочется, чтобы они рассорились. Ну и потом… Райан. Я обещал ему — мысленно, конечно, — что заменю его. Стану тебе братом, не позволю кому-нибудь тебя обидеть. Даже себе самому.

Джош скрестил руки на груди, яростно взглянул на нее.

— Ты ведь понимаешь, верно?

Она кивнула. Только пусть не надеется, что она согласится с его решением.

Вздохнув, Ферн начала устраиваться на своем конце лавки. Обернула тонкое одеяло вокруг ног. Громкий чих вырвался у нее прежде, чем она успела сдержаться. Ферн провела рукой по глазам.

— Пожалуйста, не плачь. — Голос у него был срывающимся, хриплым. — Я не хочу тебя терять. Давай забудем эту ерунду, и пусть все станет, как раньше. Ладно?

Она взглянула на часы. Две минуты двенадцатого. Как ей хотелось выкрикнуть «нет»! Нечего выискивать оправдания, ожидать худшего. Но она не имела права. Не могла лишить фонд помощи больным лейкемией уже почти заработанных денег. Будь проклята ее совесть!

— Ферн?

— Ладно. Да.

Ровно через пятьдесят восемь минут она начнет разговор словами «вообще-то нет…».

Ферн уткнулась подбородком в колени, вздохнула. Джош, всего в нескольких футах от нее, дышал мерно и спокойно.

Ей хотелось его придушить.

Как он смел уснуть после такого разговора? Должно быть, это потому, что он привык спать к самых невероятных условиях — на ветвях деревьев, ну и тому подобное.

Все ее тело онемело. В ожидании полночи она была слишком занята наблюдениями за продвижением стрелки, чтобы заметить, когда Джош начал дремать. Надо было его отвлекать, говорить с ним — все равно о чем.

Джош опустил голову ниже, уткнулся ею в грудь. Будить его нет смысла. По опыту Ферн знала, что сонный Джош сварлив и упрям — не самое лучшее расположение духа, чтобы заводить запланированный ею разговор.

Нет, придется сидеть ждать.

Глаза ее опухли и покраснели. Выглядит она, наверное, как чучело. Ну и пусть. На данный момент ей хотелось лишь одного — чтобы пластиковая тарелочка, стоящая перед ней, наполнилась и можно было встать и уйти.

Сегодня команда, набравшая больше всех милостыни, должна была первой получить ключ, команда с меньшим уловом — второй и так далее. Если они с Джошем хотят выиграть, им следует оказаться где-то во главе списка. Все оставшиеся команды особенно отчаянно стремились к победе. Любое упущение может стать роковым.

Она посмотрела на часы. Всего двадцать минут до конца. Как же ей это противно! Ранние прохожие спешили мимо, даже не видя ее. Поневоле поймешь, что значит жить с навсегда навешенным на тебя ярлыком.

Бедная крошка Ферн… Чувствительная старушка Ферн…

А тот, внимания которого она добивалась больше всего, стоял рядом, тщательно отгородившись от нее. А как иначе? Мы же не можем ранить бедную крошку Ферн, верно? Ферн надо тщательно оберегать. Лучше всего обложить ее ватой и не трогать.

Ей хотелось закричать во весь голос. Слишком долго она играла свою роль. Вначале потакала родителям, боявшимся потерять единственное оставшееся дитя. А потом сверхосторожность вошла в привычку. Жить так было удобно, легко. И скучно.

Вот что она поняла за эту неделю.

— Что ты говорил прошлой ночью — о том, что не хочешь огорчать родителей, о Райане… — это лишь отговорки.

Джош резко повернулся к ней.

— Какого черта!

— Почему ты всегда убегаешь, Джош?

Он слепо глядел перед собой.

— Я не убегаю. Весь зад себе отморозил, тряся плошкой для милостыни.

— Ты знаешь, о чем я говорю.

Не ответив, он покачал головой. Может, он правда не знает. Не понимает, что всякий раз, как кто-то к нему приближается, он пытается удрать. Мечется по всему свету. Но однажды неизбежное его настигнет. Неужели он не понимает?

— Однажды тебе придется подпустить кого-то ближе.

— Я и так подпускаю близко, — сердито буркнул он.

— Кого, например?

— Родителей…

— Которых видишь раз в два месяца?

Джош бросил на нее негодующий взгляд.

— Я посылаю им сообщения. — Голос у него был виноватым и защищающимся одновременно.

Она вымученно рассмеялась.

— Очень мило.

Теперь он разозлился. Его злость волнами накатывала на нее. Не такое развитие их разговора она планировала, но уж больно накипело! Ферн не могла удержаться от искушения потыкать рычащего зверя острой палкой.

— Знаешь, то, что я решил воздержаться от отношений с тобой, еще не означает, будто я в принципе заморозил эмоции, ясно? А в данном случае эта связь просто сулит нам слишком много неприятностей.

О!..

А он продолжал вещать:

— У меня все отлично. Не хуже, чем у любого другого. Я даже одно время думал просить Ванессу стать моей женой. Мама тебе не говорила?

Ферн, онемев, покачала головой.

— Так что не такой уж я безнадежный, как ты думаешь. Просто тебя я в таком качестве не рассматриваю. Это не приходило тебе в голову?

Он резко замолчал и так злобно посмотрел на прохожего, собиравшегося положить ему в плошку монету, что тот отшатнулся. С полуночи прошло восемь часов, и, хотя теперь к услугам Ферн было множество слов, она могла придумать только один ответ:

— Да.

Конечно, в голову ей это приходило, и не раз. А теперь он подтвердил это самым недвусмысленным образом. Она ж сама напрашивалась, просила правды. Ну и получай! Кого винить, что правда оказалась ей не по вкусу?

Недосып ли стал тому виной, усталость ли от долгой гонки по городу или осознание того, что все ее девичьи мечты пошли прахом, но Ферн… расплакалась. Слезы струились по лицу, все вокруг стало размытым — тени проходящих мимо людей, грязная дорога…

— Ну что ты, не надо, золотко!

Говорил не Джош. Ферн моргнула, разглядев низенького мужчину в форме железнодорожника.

— Вот, — он подал ей десятифунтовую банкноту.

Укоризненно взглянул на Джоша.

— Ты должен позаботиться о ней, парень. Не заставляй ее этим заниматься. — Постоял и пошел дальше.

Джош выругался себе под нос.

— Спасибо, — заикаясь, промямлила она, хотя мужчины уже не было. И начала плакать еще горше. Жалостнее. Ей все равно, что о ней подумают. Если кто и увидит Самую Печальную Ферн в мире, то такая она и есть.

Джош чувствовал, как сгущаются тучи у него над головой. И почему он такой дурень? Конечно, Ферн ужасно разозлила его, била по самым больным местам, о существовании которых он и знать не желал. Заставила говорить и делать глупости.

Зачем он только приплел Ванессу? Она была последним его серьезным увлечением — если тут применимо слово «серьезным». Но жениться? Просто однажды ему пришло в голову, что все его друзья уже давно женаты и имеют детей. Идея сделать Ванессе предложение не просуществовала и десяти секунд.

При виде выражения на лице Ферн он ощутил себя полнейшим негодяем. Но она настаивала, требовала объяснить, что именно удерживает его на расстоянии. Какую еще причину можно было привести?