Чёрный иней

— О чём размечтался, философ? — донеслось из-за переборки. — Мыслями себя изводишь! А не приходило ли тебе в голову, что самое мудрое солдатское занятие — это сон? Потому что, как до дела дойдёт и придёт безносая, глядь, а сил и не осталось. Так что храпи, пока есть такая возможность.

Это старшина Лукашевич поучал Смагу.

Мысли катились с трудом, точно гружёные вагоны. Придётся... придётся... Что нам ещё придётся, не знает никто. И на всё про всё — четыре дня. Лодка оставит район, который из-за льда крайне опасен для руля. Поэтому лодка отойдёт миль на пятьдесят на юг, выполнит своё задание и вернётся ровно через четверо суток. Как хочешь, так и вертись.

Ничего не забыли?.. Снаряжение — немецкое. Полной идентичности не добились, но это и не ставилось целью. За основу взяли егерскую экипировку эсэсовского полка «Нордланд»: маскировочные комбезы, фуфайки с гагачьим пухом, суконные штаны и куртки, фланелевое бельё, шерстяные носки, свитера, альпинистские ботинки, солнцезащитные очки, спальники, термосы, лыжи, ледорубы. Хотя на этот раз сходство будет не столь важно, разве что поможет выиграть несколько секунд.

— Где-то я читал, — вспомнилось Щербе, — как мангуст побеждает кобру. Он делает выпад, а змея отвечает с запозданием. Ещё выпад — реакция с ещё большим опозданием. Так разница во времени между атакой и реакцией защищающегося потихоньку накапливается. И появляется шанс. Крохотный, на грани жизни и смерти, но шанс. Чаще всего мангуст этот шанс использует. Попробуем и мы. Но... сначала нужно этот шанс создать. Они там все знают друг друга в лицо, никого постороннего. Сколько их может быть всего? И предположить невозможно, не зная всей структуры хозяйства. Может, двадцать, а может, и восемьдесят.

А на кой чёрт нам термосы? Горячего всё равно брать негде, сухпай. Разве что на довольствие к немцам напроситься, «горяченьким» махнуться — мы им свинца ядрёного, а они нам супчика горохового. Ладно, там разберёмся...

Краем глаза Щербо заметил, что Назаров толкает в бок богатыря-полтавца Чёрного, который сонно таращил в пространство зрачки, полуприкрытые тяжёлыми веками.

— Это мы уже под водой?

— Угу.

— Так просто? Пару раз дзинькнуло, что-то клацнуло... длинный выдох...

— Душно у них тут... и жарковато, — вмешался Гвоздь. Чёрный внезапно оглушил простуженным басом:

— Вот высадимся, там тебе посвежеет. Витамины в воздухе висят, на зубах трещат.

... Ребята все проверенные, способные действовать самостоятельно. Мастера рукопашного боя. У каждого — своя "изюминка". Каждый из них обладал шестым чувством связи с остальными членами группы, выработал в себе контроль общего хода боя, что позволяло безошибочно ориентироваться и оказываться в том месте и в ту минуту, где это было более всего необходимо. Вот и сейчас, никакой нервозности, хладнокровие и уверенность в движениях, неторопливость в разговоре. Люди знали себе цену. Они знали, как драться, чтобы победить. Предельная степень риска и ответственности наложила на них неизгладимый отпечаток.

Ребята — хоть куда. Только Сиротин меня беспокоит, новичок. Полугодичную школу закончил. Альпинист. Или скалолаз? Не люблю слово «альпинист»... Молодой — всего девятнадцать — необстрелянный. И сразу в такое пекло. Надо за ним приглядывать. Хорошо, хоть Байда после госпиталя подоспел. О лучшем заместителе и мечтать трудно. Надёжный, быстрый, злой, осторожный. И башковитый. Ох, закурить бы... да у подводников это запрещено...

Сдержав вздох, Щербо повернулся на бок.

... Сутки на эсминце, пятые, — в этой коробке... А что не взяли рацию — это правильно. При первой же попытке выйти в эфир их «слухачи» нас запеленгуют, и это полный провал. Рация с комплектом запчастей и запасные батареи — это килограммов шестьдесят лишнего веса! Стало быть, мы — без связи, один на один с этим радиотехническим монстром Абвера и отовсюду грозит смерть. Значит, нам придётся или разворошить этот гадюшник, или остаться там навсегда. Боже, как башка трещит! От лба до затылка...

Щербо казалось, что он кожей чувствует вес водяной толщи. Ему стало тяжело дышать. Утром, бреясь, он с отвращением всматривался в чужое отёкшее лицо, глядевшее из глубины зеркала. Морщины обозначились резче и глубже, глаза измученные. Как раз для командира, ведущего людей на смертельно опасное дело. Ещё сочувствовать начнут! Вдруг болезненно заныли кисти — отголосок прошлого восхождения, когда по скалам Скандинавских гор уносили ноги от осатанелых егерей. «Ну-ка, тихо! — приказал он себе. — Пришло время работы, пружина заведена».

...Как там Зимин напутствовал словами одной старинной полярной инструкции? «Весьма вероятно, что во время этого предприятия встретите препоны, но прошлый опыт будет направлять вас более, чем что-либо другое». Как будто для нас писали! Информация об объекте — жалкая крупица домыслов. А строить планы исходя из вероятностей — пустая трата времени. Иглы для примуса не забыли? А ниппели запасные?..

Он погрузился в мутное серое подобие сна. Ему снилось, что он не спит, а размышляет о том, что жизнь опять пошла по новому, смертельно сжатому графику.

 4

«Современная война ведётся во многих измерениях. В том числе и в эфире — перехват, разведка, дезинформация. Только специалист может представить себе грандиозность радиовойны. В этом смысле мне как руководителю экспедиции повезло, поскольку обер-лейтенант Роланд Эрслебен — маэстро дальней связи. Работает виртуозно, «разгрызает» самые сложные данные радиоперехвата, которые мы передаём в центральный пункт радиосвязи Абвера в Шансдорфе, что доставляет мне подлинное наслаждение. А мы прослушиваем не только испытательные полигоны английских ВВС в Фарнборо и Хендоне, но даже переговоры американских артдивизионов в Неваде! О, как гордился Эрслебен, когда удалось выйти на прослушивание крупнейшего центра британской радиоразведки в Блечли!.. Он готов часами рассуждать о фазовых диаграммах, диполях и модуляторах, хотя Эрслебен и неразговорчив. В нём удивительным образом сочетаются ребяческая увлечённость работой и трезвость суждений, даже их утончённость, когда речь заходит  о его любимой радиоэлектронике. Похоже, она для него служит источником невероятного удовольствия. Вообще, необычное сочетание. А загадочность, пока её не раскусишь, может обернуться неожиданностью. Утверждать, что мне удалось постичь его натуру, не берусь. Хотя угадываю в Эрслебене человека незаурядной целеустремлённости. Может, это дух плюс воля? В нём течёт графская кровь, и этим Эрслебен несказанно гордится. На его столе я заметил уникальную Библию в сандаловом окладе. Явно, довольно старинная вещь, возможно, восемнадцатого века. Он и его сменные радисты — выпускники филологических факультетов различных немецких университетов. Великолепная команда!

Да и начальник РЛС лейтенант Фогль не из тех, кто пасёт задних. Во время последнего визита в их «радиоцарство» я стал свидетелем творческой дискуссии, и, ей-Богу, можно было подумать, что это не беседа двух офицеров Абвера, а обсуждение теоретического доклада на некоем симпозиуме. Фогль что-то доказывал Эрслебену:

— Находим коррелятор... смотрите! В нескольких точках, удалённых друг от друга, размещаем приёмные антенны, а затем попарно перемножаем помехи... в результате несложных вычислений получаем точные координаты источника помех. Таким образом, корреляционная функция — это степень совпадения двух сигналов, принятых рефлекторами! — его лицо при этом светилось торжеством.

Потом Эрслебен доложил мне о том, что они только что «навели» американскую эскадрилью на Гренландию:

— Мои ребята свободно разбираются в англо-американском сленге. Они передали им «поправку» к курсовому углу. Эти растяпы вылетели из Ньюфаундленда и должны были дозаправиться в Исландии. Теперь на Европейском театре у «чарли» будет на восемь бомбовозов меньше!

После возвращения надо будет представить Эрслебена к рыцарскому кресту с мечами.