Страница 71 из 75
— Чем же промышляете-то?
— Да ничем, дяденька… так, поманенечку, копейку стащишь, картошинку сжуешь…
— И что, на целую семью хватает? — Сэмми решил узнать для себя нечто новое, заодно от грустных мыслей отвлечься. И старательно изобразил сыщика. — Ох, не верю я тебе, малец…
— Вот то-то и не хватает! Кто с собой много возит, это надо на почту королевскую или большой обоз нападать, у нас такой силы нет, это другие семьи. Да у них и сговор с патрулями, непросто это… — парень увлекся и перестал хлюпать. Но вдруг съежился весь: заметил, что разболтался. Голову в плечи втянул, связанными сзади рукавами по земле заелозил.
Сэмми понял, что сыщика из него не выйдет: даже такого растяпу не умеет разговорить.
Но тут нежданно помог Буль. На всякий случай не нарушая регламента отрыва лап от земли и соблюдая осторожность в прочих телодвижениях, он просто навис внушительной башкой над самой головой воришки. И капнул слюной.
Тот в ужасе задрал голову. Буль улыбнулся во все шестьдесят четыре зуба.
Воришка побелел и затрясся. Сэмми потер руки:
— Ну-с… так что ты надеялся у меня в тюках найти? Картошечку? Али копеечку?
— Дяденька! Все, все скажу!!! Пусть только он меня не ест!
Сэмми сурово кивнул:
— Валяй.
— Ну, это… мы же как… мы же кормимся чем? По мелочи: если кто едет один да на лошади… Или вот туточки, на стоянке, чего не доглядят, сторожей не выставят… Только и взять-то с них: часики там, оружие какое, если не дешевка, или, ну, цепочку. Кошелек редко достанется, кошельки-то они лучшей всего берегут. Стало быть, продавать надо — на что в лесу цацки? В рот не покладешь. А продать только в Краснокраде можно, там и люди особые есть… С этого и живем… Но плохо, вот как на духу скажу! Вовсе плохо. Люди те — делиться же с ими надо! А они же городские, куды нам деться, оберут, как липку.
Сэмми только и смог, что головой покачать. До чего же сложна жизнь у простых лесных грабителей.
— А что же, своим трудом пропитания раздобыть не можете?
— Да что вы, дяденька, какой в лесу труд? Охотиться нельзя — королевское все кругом. За ободранного оленя нам так отмерят — сколько за сотню ободранных путников не схлопочешь. Лес валить, та ж печаль, уж не то чтобы поле расчистить под посев. Кажное дерево королевское. У крестьян, опять же… еды без денег не получишь. Силой отобрать — тоже не того… живо на вилы подымут…
«А за награбленные деньги они вам спокойно и курицу, и яйца», — грустно подумалось Сэмми. Сам честный человек, он и от других ожидал подобного. Мысль о том, что лесные грабители промышляют при поддержке простого люда, его расстроила еще больше.
Да он ведь не лучше, только что думал, не отпустить ли негодяя.
А в то же время и жаль…
— Ну и вот, — продолжал торопливо гундеть парень, подгоняемый новыми каплями драконьей слюны, падающей на макушку. — Человек-то один и возит до города, Краснокрада, то ись. Туды, значить, товар добытый, а обратно, наоборот, капусту… Ой, деньги, то ись… И этот человек пропал. И с деньгами… Мы думаем, он добровольно пропал…
— К-как это… добровольно пропал? — тупо моргнул Сэмми. Монотонно-захлебывающееся бормотание мальчишки спутало его мысли в липкую массу, с трудом проворачивающуюся в голове.
— Дяденька, ну как! Значит, придумал получшей прежнего, куда капус… денежки-то девать! Заместо чтобы нам привезти. Вот меня и послали пошукать.
— Деньги?! Да они что же у вас, подписаны, что ли? «Эта пачка королевских банкнот принадлежит воровскому общаку такого-то леса»? — Сэмми с искренним изумлением посмотрел на парня.
— Подписаны — не подписаны, а куда их денешь? Сумку-то в руках у нее видели, сумка-то с деньгами, не в подол же она их переложила, это ведь знаете, как много места надыть! Вот и шарю по всем вьюкам — где та сумка. Не станет она ее светить. Значит, сховала в грузе. Как пить дать. Сумка приметная. А другую в лесу не найдешь. А в лес-то она зашла. Кто надо доставили, и проводили, и видели. А где она свернуть-то исхитрилась, как провалилась в болото, чудеса! Только болот у нас тут сроду не было.
— Она-она, кто это она?
— Дык человек тот, он на самом деле она, баба то ись! Сама из Краснокрада, и ездит кажную неделю как бы к сестре в Трисполь. Ну, она и правда в Трисполь. А по пути, значить, и… А тут…
Сэмми решил про себя: отпустит сопляка, невелика честь такого заморыша поймать. А вместо того он, может, выследит эту бабу с воровским общаком — тут и почет, и ему еще вдруг премию какую дадут. Проценты от спасенной для казны суммы. А почему нет: вдруг увидит подозрительного кого на дороге. Или еще где.
— Что за баба, говори! Какая из себя.
— Да я-то не видал… — заныл мальчишка. — Это тятька видал. Да, говорит, баба неказистая, даже и не опишешь, и узнать-то труд большой, такая вся из себя никакущая. Только одна примета: маня-кур у ей! Красный. От-такенный. Любит это дело, и всегда у ей он, хоть бы в лесу, хоть где, ажно когти, будто в кровь кого разодрала, прям только что. Но это, дяденька, сами судите, не очень-то… Маня-кур, его обрезать можно. Одно только, тятя сказал. Эта красная красочка, ее в лесу не смыть. Да зубами не содрать. Ее только можно жижей, какой деготь отмывают, а это в городе… Потому баба как меченая.
Сэмми почесал затылок. Ну и примета.
— Ну а сумка? Ее-то описать можешь?
Тут Буль забеспокоился и вздернул голову. Сэмми оглянулся: его пассажирка уже приплелась из харчевни и нервно перетаптывалась в области Булева хвоста, повернувшись спиной и поправляя что-то в лице, глядя в крошечное зеркальце. Пальцы в плотных «вдовьих» перчатках были манерно оттопырены.
— Что там у вас такое? — неприятно заскрипела она, не поворачивая головы. — Мы полетим когда-нибудь, наконец?
— Да так, ничего, — Сэмми вздернул парня на ноги и придал ему легкое ускорение пинком под зад. Тот, со связанными по-прежнему сзади рукавами рубахи, скособочившись, но шустро завилял в сторону кустов.
— Давайте поскорее, все какие-то задержки, — и дама мигом заскочила на свое место, крепко прижимая к себе баул. Когда стала пристегиваться, отпустила его — и тут же рванулась опять схватить, когда ей показалось, что он может упасть с дракона.
Сэмми брезгливо посмотрел на нее:
— Да отпустите вы сумку, не упадет. Сначала себя хорошенько пристегните, потом уж кладь. Что у вас там такое ценное?
— Ничего.
— Ну конечно…
На дамочку и ее баул ему было глубоко начхать. Какая разница, врет или не врет эта глупая тетка, если он только сегодня узнал, что и Элли умеет лгать. Лгать ему.
Он поморщился, залезая на Буля, и постарался переключиться на разговор с воришкой.
Что за неприметная баба из Краснокрада, которая ездила в Трисполь?
Почему-то первой, кого он вспомнил, была Агнесс, давняя подруга Элли. Вот уж кто подходил под описание воришки. И девушкой она была довольно неприглядной, и в женщину превратилась достаточно несимпатичную. «Никакущую», по выражению парня. Или на фоне красавицы Элли все женщины казались серыми тенями? А главное, она — видно, стараясь привлечь внимание хотя бы к тому достоинству, какое у нее имелось, — в последний раз приезжала с модной новинкой: длинными ногтями, выкрашенными ярко-алым лаком. Мода эта была не то что авангардной, но даже почти скандальной — принадлежностью шикарных женщин с центральных столичных бульваров. Увидеть что-то подобное на руках серой мышки из предместья — дело невероятное. А вот поди ж ты…
И Агнесс любила наведываться в гости к Элли, частенько напрашивалась к ним на ночевку-другую. Он однажды буркнул Элли, что эта завистливая мышь ему надоела, и после этого больше Агнесс дома не встречал.
Возможно, дамы виделись в его отсутствие? Агнесс и есть та самая «связная» грабителей?!
В голове у Сэмми все перемешалось.
Ошалев от собственного открытия, он дал Булю дополнительный посыл, и дракон даже прижал уши, набирая скорость.
Но знает ли Элли, кого она принимает дома?