Кольцо на счастье

Более чем десятилетний брак не изменил его чувств к ней. Фрэнк любил свою вторую жену любовью настолько естественной, как воздух, которым дышал: чистый, охлажденный кондиционером и напоенный ароматами ее духов.

— Подожди немного, дорогой, я еще должна принять ванну.

Донна с еле заметной улыбкой отвернулась к зеркалу. Своей внешностью она пока не разочарована. Здоровый образ жизни, тщательный уход и небольшая пластическая операция — никто не даст ей больше тридцати.

Когда она вернулась из ванной, благоухающая легкими ароматами парфюма, взбудораженная мыслями о близости, она застала Фрэнка спящим, и это ее обидело. Она любила заниматься любовью, наслаждаться ласками, объятиями, ощущать крепость мужского естества внутри себя. Неужели она порочная? Когда-то Фрэнк так ценил ее чувственность… Во время медового месяца ее сначала шокировали его частые порывы сексуальности, а потом она сама стала в них нуждаться. Она даже немножко гордилась, что оказалась такой способной ученицей в искусстве эротических забав. Однако с годами Фрэнк стал предпочитать платоническую любовь телесной. Но Донна еще достаточно молода, чтобы не испытывать сексуальных потребностей. И она слишком хороша, чтобы вести жизнь монахини. Хороша и привлекательна. Недаром же ее не оставляют своим вниманием мужчины гораздо моложе ее. Вот и Кирк Слоутсон отдает должное ее прекрасно сохранившемуся телу. Неужто этот красавчик по-настоящему в нее влюблен?..

3 Кирк

Рэйчел вошла в гостиную. На ней было маленькое черное платье, которое настолько хорошо сидело на ее фигуре, подчеркивая все ее достоинства, что, казалось, специально было создано для нее. Мягкий свет лился из боковых ниш потолка, освещая Кирка Слоутсона, уютно устроившегося на мягком низком диване в глубине комнаты.

— Добрый день, — равнодушно-вежливым тоном сказала она, подойдя ближе. — Ты один?

— Теперь с тобой, — ответил Кирк, вставая и протягивая ей руку. — Иди сюда, присаживайся рядом.

Но Рэйчел отошла к столику с лампой. Не сводя глаз с отбрасываемого абажуром круга света, в котором блестел сусальной позолотой корпус антикварных часов, она сосредоточилась на движении длинной стрелки, которая неумолимо приближалась к отметке «двенадцать». Раздались мелодичные звуки.

— И сто лет назад кто-то слышал эту мелодию, — задумчиво произнесла она.

— Н-да, старинные часы… Выбор миссис Макгнот, я полагаю?

Откинувшись на спинку дивана, Кирк разглядывал девушку: стройные ноги, плоский живот, красивой формы грудь, узкие запястья, голову с тяжелыми, льющимися волнами по спине волосами.

Он почувствовал, как желание охватывает его, и удивился. Послеобеденный час он провел с Донной, и та не дала ему спуску. Донна — замечательная любовница, но уж очень требовательна. Да и небезопасно иметь в любовницах жену своего босса. Но именно Донне он обязан тем, что Фрэнк Макгнот обратил на него внимание. И все же как усложнила ему жизнь связь с ней!

Другое дело — Сесили. Свободная женщина, нежная и уступчивая, правда, немного легкомысленная. Зато с ней Кирк не чувствовал себя загнанным в угол. Каждый раз Сесили давала ему понять, что он для нее — подарок судьбы.

Когда они впервые оказались в его квартире и Сесили сняла туфли, его поразило, что ему пришлось наклониться, чтобы дотянуться до ее мягких, оказавшихся податливыми губ. А потом, когда она легла рядом с ним в постель, новая неожиданность: его ладони не вмещали ее полные груди. Сесили умела его поразить. Кроме того, она обладала удивительным чувством юмора, была немного капризной, но, что его очень устраивало, совершенно неревнивой. Если бы он хотел вести обычную жизнь среднего американца, о лучшей жене Кирк мог бы не помышлять. Он же мечтал о большой карьере, и для таких целей кандидатура Рэйчел была для него пропуском в высшее общество. Он решил, что, как только станет мужем Рэйчел, тут же прекратит утомительную связь с Донной, но с Сесили не расстанется. Только с ней он мог позволить себе полностью расслабиться и быть самим собой.

Кирк подошел к Рэйчел и, откинув прядь ее волос, будто невзначай коснулся ее шеи.

— Знаешь, Рэйчел, у тебя очень красивая, нежная кожа, — сказал он и попытался изобразить некоторое подобие улыбки, но ничего не получилось. Лицо его выглядело глупым, а восхищение — фальшивым.

Рэйчел, ничуть не смутившись, отстранилась от него.

— Что-то ты к нам зачастил. Какие блага тебе посулил мой отец? Что за перспективы перед тобой нынче открыты? Говори откровенно.

— При чем тут твой отец? Ты сама по себе очень привлекательная девушка.

Кирк попытался ее обнять.

— Итак, я хочу узнать условия сделки, — глухим голосом продолжила Рэйчел. — Что на кону? Должность заведующего юридическим отделом корпорации?

Кирк развел руками и покачал головой, всем своим видом демонстрируя снисхождение. Для него она капризная избалованная девчонка, дочь богатого отца, но он готов ждать. Ее недоверие исчезнет, как только она узнает его ближе.

— Так на какую должность ты метишь? — продолжила Рэйчел. — Или тебя манит политическая карьера? Выдвижение от Республиканской партии? Выборы в мэрию? Что для тебя самое вожделенное: большие деньги? большая власть? — Глаза ее гневно блестели. На миг она умолкла, затем продолжила тихим, дрожащим от обиды голосом: — Если бы ты знал, как меня угнетает, что меня используют как подставную фигуру. Я нужна отцу и мачехе только как пешка в их продуманной, выверенной до каждого хода игре.

Отчаяние сдавило ей грудь, и у Рэйчел перехватило дыхание. Рэйчел устремила взгляд на циферблат старинных часов. Ей хотелось услышать от Кирка опровержение. Она ждала, что он найдет нужные слова, чтобы растопить лед ее недоверия.

Кирк слегка растерялся от ее неожиданного гневного выпада, а главное, от того, что она вот так яростно вывела наружу его тайные помыслы. Хорошо воспитанная девушка должна уметь скрывать свои мысли, с раздражением подумал он, но заставил себя снова улыбнуться.

— Ты мне нравишься, ты очень, очень интересная девушка, — повторил он и обнял ее за плечи. — Ты пугливая и изящная, как лань, хрупкая и ранимая, как экзотический цветок.

— Кактус, с большими острыми колючками, — парировала она и попыталась вырваться из его объятий, но он только крепче прижал ее к себе.

— Я вижу, как тебе плохо. Отец много сил отдает бизнесу, а всю свою любовь жене. Тебе ничего не осталось. Это несправедливо, я понимаю… — шептал он ей на ухо, и его горячее дыхание обжигало ее. — Я тебя понимаю, как никто другой. Я ведь тоже очень одинок, очень, — говорил он успокаивающе, ощущая, как вся она дрожит. — Мне не было и десяти лет, когда меня отправили в Англию. Вместо родительской любви — холодная вежливость воспитателей и педагогов. Я остался без детства. Ни ласк матери, ни отцовского участия. — Он почувствовал, как напряжение уходит из ее тела, и продолжил с еще большим жаром: — Нам обоим нужна нежность. Мы оба соскучились по любви. Дорогая, доверься мне.

Рэйчел, дрогнув, припала к его груди. Неужели я такая никчемная, что от одного только участия готова растаять? Она взглянула на Кирка. Что ж… Он не хуже других, а может быть, даже лучше. И каким странным блеском горят его светлые до прозрачности глаза! Или это слезы?..

— Мы нужны друг другу, — с неподдельной искренностью продолжил он. — Вдвоем мы будем вдвое сильнее. «Ты и я» превратится в «мы». — Его теплые губы коснулись нежной кожи Рэйчел у горловины платья, руки легли на ее грудь. — Давай забудем обо всех и обо всем. Никто для нас не важен, кроме нас двоих. Доверься мне. Я смогу позаботиться о тебе.

Его руки нежно теребили ее груди под тонкой преградой ткани, его губы искали ее губы. Кирк увлекся своей новой ролью влюбленного.

Увести ее наверх и там овладеть. Интересно, какова она в постели? — думал он, гадая, как заставить Рэйчел подчиниться его желанию.

— Пойдем, пойдем со мной. — Он потянул ее за собой.

— Нет-нет, я не могу…