Отданная Душа

Волнение заполнило теплом мою грудь, хотя я знала, что Нэш не прав. Тод заботился о нем, по крайней мере, частично.

Во второй половине дня, светя полуденному солнцу, я въехала в свой район. Слева стояла машина моей тети, припаркованная на подъездной дорожке рядом с пустым местом, которое обычно занимала я. Мой дядя взял выходной день, ожидая моего отца к полудню. И, конечно, Софи уже вернулась с поминок. Вся банда здесь...

Нэш последовал за мной в гостиную, где мой дядя сидел на обтянутом цветистым материалом кресле, под таким углом, чтобы мог видеть и телевизор — настроенный на местные новости — и переднее окно. Он встал, когда мы вошли, засовывая руки в карманы, его тревожный взгляд обследовал выражение моего лица, ища причин для волнения.

— Софи рассказала нам, что произошло. Ты в порядке?

— Все хорошо. — Я рухнула на край дивана и потянула Нэша к себе.

Взгляд дяди Брендона захватил мой и исследовал его.

— Вэл... плохо себя чувствует сегодня. Я уложил ее обратно в постель.

Сейчас? Я выглянула в переднее окно, чтобы увидеть последние лучи дневного света, которые погружались ниже крыш. Еще даже не было половины шестого.

— Сейчас наверное не самое лучшее время для компании, — продолжил он, коротко взглянув на Нэша.

— Я хочу, чтобы он встретился с отцом. — Настаивала я, мой дядя выглядел готовым поспорить. Но потом он кивнул и опустился в кресло. — Что рассказала Софи? — Спросила я.

Я была удивлена, что он не позвонил мне, я проверяла телефон в машине, и там не было никаких сообщений или пропущенных вызовов.

Но опять же, он, наверное, был очень заняты уговаривая мою тетю.

Дядя Брендон откинулся на спинку стула и с конца стола поднял банку кока-колы.

— Она сказала, что Эмма упала в обморок, и пока все суетились над ней, одна из болельщиц упала замертво. Вся школа находится в полном шоке. Это уже показывали в новостях.

Я сглотнула и посмотрела на Нэша. И, естественно, дядя Брендон поймал мой взгляд.

— Эмма умерла, не так ли? — Выражение его лица выражало боль, как будто он не был уверен, хочет ли услышать правду. — Она умерла, и вы оба вернули ее.

После его слов, ужас и недоверие захлестнули меня разрушительной волной — словно кульминация всего, что я видела и делала в течение последних нескольких дней, и я смогла только кивнуть, сдерживая слезы.

Волна гнева отразилась на лице моего дяди, как туман перед бурей, он встал, руки сжались в кулаки, помяв банку. Если бы она была полной, он бы выплескал большую часть соды.

— Я сказал тебе держаться подальше от всего этого. Я сказал, что твой отец и я проверим это. Вы могли умереть, а сейчас кто-то другой умер.

Я вскочила на ноги, гнев затмил другие слабые эмоции.

— Это не справедливо. Это не было нашей ошибкой!

— Здесь нет ничего справедливого, — взревел дядя Брендон, и по его крику я поняла, что Софи не дома. — Если ты мне не веришь, спроси родителей той бедной болельщицы.

Нэш встал рядом со мной, твердый и сильный, устремив упорный взгляд.

— Господин Кавано, мы не имели ничего общего со смертью Джули. В самом деле, мы пытались спасти и ее тоже, но...

Казалось, мы одновременно поняли, что он сказал что-то не то. Я сжала руку Нэша, чтобы заставить его замолчать, но было слишком поздно.

— Вы пытались сделать это снова? — Ярость дяди Брендона превосходил только его страх.

— Нам пришлось! — Закричала я, и вся гостиная поплыла из-за накативших на глаза слез. — Я не могла позволить Жнецу украсть душу другой девушки, не попытавшись его остановить.

Проблеск сочувствия пробился сквозь его гнев, но затем он пропал, изгнанный страхом и родительской осторожностью.

— Ты должна была. Вы не можете каждый раз, когда кто-то умирает, совать свой нос в дела Жнеца, разве что вы не хотите умереть вместе с ними! — Он повернулся к Нэшу, гнев еще светился в его глазах. — Если ты сказал ей, что она может делать, то обязан был также рассказать, чего она не может делать.

— Он сделал это, — сказала я прежде чем смог ответить Нэш. — Но Эмма не должна была умереть.

Глаза моего дяди сузились в подозрении.

— Откуда ты это знаешь?

Нэш заговорит, прежде чем я открыла свой рот, вероятно затем, чтобы удержать меня от ненужных откровений.

— Тод взглянул на список. Никто из тех девушек не должны были умереть.

— Вот видишь? — Потребовала я, когда Нэш замолчал, не раскрывая остальную информацию. — Мы должны были спасти ее. Она не должна была умереть. — Кроме того, она моя лучшая подруга. — Скажи мне, что ты не сделал бы то же самое.

— Он бы не сделал этого. — Новый голос раздался со стороны дверей, мягкий как сентябрьский бриз, и мы все развернулись в ту сторону. Мой отец стоял в дверях, с чемоданом в каждой руке. — Но я бы сделал.

Я должна была что-то сказать. Я должна была как-то поприветствовать отца, которого не видела года-полтора. Но мой рот не открывался, и чем дольше я стояла в молчании, тем больше понимала свою проблему. Не то, чтобы мне нечего было сказать ему. У меня было слишком много всего, чтобы сказать.

Почему ты врал? Где ты был? Что заставляет тебя думать, что теперь твое возвращение имеет какое-то значение? Но я не могла решить, что сказать в первую очередь.

У Нэша этой проблемы не было.

— Я предполагаю, что это твой отец? — Прошептал он, наклоняясь ближе, чтобы наши плечи соприкоснулись.

Мой отец кивнул, толстые коричневые кудри подпрыгивали с каждым движением. Его волосы были длиннее, чем я помнила, и почти касались его плеч. Я не могла перестать удивляться, как он изменился.

— Ты должно быть мальчик Кейли, — сказал отец, его глубокий голос напоминал урчание. — Брендон сказал, что ты, наверное, будешь здесь.

— Да, сэр, — сказал Нэш. Затем обратился ко мне: — У него нет ирландского акцента.

Мой отец сбросил сумки в коридоре.

— Я не ирландец. Я просто живу там. — Он потянулся дверь, закрывая ее, вытер ботинки об коврик перед входом в гостиную.

Мой отец долго разглядывал меня с ног до головы, его скулы сжались, когда глаза задержались на моей правой руке, которая по-прежнему была в руке Нэша. Затем взгляд упал на мое лицо, и его охватил ряд эмоций.

Горе, в первую очередь. Я не ожидала этого. Чем старше я становилась, тем больше выглядела, как мама. Ей было всего двадцать три, когда она умерла — по крайней мере, это то, что они говорили мне, — иногда я даже волновалась нашему сходству, разглядывая старые фотографии. Также он выглядел опечаленным и немного взволнованным, как будто боялся предстоящего разговора.

Но следующим выражением — которое удержало меня от побега из дома с машиной, за которую он сам и заплатил — была гордость. Глаза моего отца блестели, даже если старая боль и оставила отпечаток на его молодом лице.

— Эй, детка. — Он сделал глубокий вдох, и его грудь упала, когда он выдохнул. — Думаю, что мне принадлежат объятия?

У меня не было намерения обнимать отца. Я все еще была зла на него и не могла думать ни о чем другом, даже при всем, что сейчас ​​происходило. Но я отпустила руку Нэша и шагнула вперед на автопилоте. Мой отец пересек остальное нас разделяющее пространство. Он обхватил меня своими огромными руками и моя голова оказалась на его груди, как в детстве, когда я была маленькой.

Может он и выглядел по-другому, но от него пахло точно так же. Кофе и шерстью от пальто, и одеколоном, которым он пользовался все время, сколько я себя помню. Объятия отца вернули призрачные воспоминания, такие старые, что я не могла сфокусироваться на них.

— Я скучал по тебе, — сказал он в мои волосы, как будто я все еще была ребенком.

Я отступила шаг назад и скрестила руки на груди. Объятия не исправят всего.

— Ты мог приехать.

— Я должен был. — Это не было извинением, но по крайней мере мы сошлись во мнениях.

— Ну, сейчас ты здесь. — Дядя Брендон повернулся к кухне. — Садись, Эйден. Что будешь пить?

— Кофе, спасибо. — Мой отец стряхнул с плеч свое черное пальто из шерсти и оставил его на спинке кресла. — Так... — Он опустился в кресло, а я села на диване напротив него, рядом с Нэшем. — Я слышал, ты узнала о своих возможностях. И испробовала их, по-видимому. Ты вернула подругу?