Страница 25 из 63
— Алло, Виктория Сергеевна?
— Да.
— Александр Борисович Турецкий вас беспокоит. Вам передавали, что я звонил?
— Да-да. Что вы хотите узнать?
— Вы занимаетесь делом бизнесмена Белого, не так ли?
— Совершенно верно.
— Я бы хотел встретиться с задержанным Штыревым, если возможно.
— Почему бы и нет? Правда, врачи запрещают общаться с ним больше пяти минут. Вам хватит пяти минут?
— Надеюсь, что да.
— Тогда можете подъехать прямо сейчас. Я как раз в холле больницы. Только имейте в виду, Штырев — крепкий орешек. Он до сих пор не назвал нам имена своих подельников. Вряд ли он станете вами общаться.
— Ничего, я попытаюсь его разговорить. До встречи', Виктория Сергеевна!
— До встречи!
— Ну вот и я. Рад приветствовать коллегу!
Старший лейтенант Филиппова обернулась, и Турецкий так и замер с открытым ртом. Виктория Сергеевна улыбнулась и протянула руку:
— Здравствуйте, Александр Борисович! Быстро вы добрались.
— Я? Э-э…
— Что?
Турецкий закрыл наконец рот и покачал головой:
— Ничего. Просто я вас себе немного по-другому представлял.
— Ширококостной теткой с мужской выправкой и челюстью боксера?
— Ну не такой страхолюдиной, но все-таки…
— Вас ввел в заблуждение мой голос, — объяснила Филиппова. — Он у меня с юности низкий и хриплый. Когда я была школьницей, мама даже думала, что я втайне от нее курю и пью. Пыталась даже провести расследование. Видимо, страсть к сыскной работе я получила от нее по наследству.
Что касается голоса, то он у старшего лейтенанта Филипповой был замечательным — глубокий, сильный, с этакой волнующей хрипотцой. Такой голос особенно хорошо звучит в полумраке спальни. И еще — таким голосом хорошо петь джаз. Впрочем, эти соображения Турецкий оставил при себе.
Девушка и впрямь была чрезвычайно симпатичной. Высокая, стройная. Темно-каштановые волосы она гладко зачесывала и стягивала в конский хвост. Однако это ее совсем не портило. Что касается очков в круглой оправе, которые можно было назвать слегка старомодными, то они только добавляли ей шарма.
— Ну как там ваш подопечный? — поинтересовался Александр Борисович. — По-прежнему молчит?
— Да.
— Он очень плох?
Филиппова оправила ладонью лацкан пиджака и, нахмурившись, произнесла:
— Одна пуля угодила ему в плечо. Вторая — застряла в спинном позвонке. Врачи говорят, что Штыре-ву предстоит очень сложная операция. Скорей всего, он на всю жизнь останется калекой.
— Н-да… — сказал Турецкий. — Мрачная перспектива.
— Он ее заслужил, — негромко заметила Филиппова.
Турецкий посмотрел на нее с некоторым удивлением. Такую жесткую фразу можно было услышать он мужчины, но от женщины… Хотя, конечно, Филиппова не просто женщина — она старший лейтенант милиции. И, как ни крути, профессия накладывает свой неприятный отпечаток на всех, включая и таких вот милых девушек.
— Ну что ж, ведите меня к своему фигуранту.
Тут к Турецкому и Филипповой подошла пожилая женщина в белом халате.
— Это вы приехали к Штыреву? — строго спросила она Александра Борисовича.
Он кивнул:
— Да.
— Я его лечащий врач. Запомните, не больше пяти минут. И следите, чтобы он не волновался. Иначе пуля может сдвинуться с места — и тогда… Впрочем, надеюсь, что этого не случится. Вы будете осторожны, правда?
— Конечно. Это в моих же интересах.
Женщина кивнула.
— Пять минут, — вновь повторила она, повернулась и пошла по своим делам.
Турецкий и Филиппова подошли кдвери палаты, в которой лежал Штырев. Перед дверью Александр Борисович повернулся к Виктории Сергеевне и сказал:
— Я бы хотел поговорить с ним наедине.
— Да, конечно, — поспешно кивнула девушка.
Александр Борисович толкнул дверь палаты.
25
Константин Штырев лежал на высокой железной кровати. Одеяло было натянуто до груди. Руки с присоединенными к ним проводками вяло лежали вдоль тела. Он смотрел в потолок и никак не отреагировал на появление Турецкого.
Александр Борисович подошел к кровати и сел на табуретку. Штырев посмотрел на него, затем снова уставил равнодушный взгляд в потолок.
— Здравствуйте, Штырев, — негромко и спокойно поприветствовал бандита Турецкий. — Меня зовут Александр Борисович Турецкий. Я следователь.
Штырев продолжал смотреть в потолок.
— Я знаю, что вы и ваши люди работали на Белого. Знаю и причину вашего нападения на него.
Штырев перевел взгляд на Турецкого. Теперь он смотрел на Александра Борисовича с удивлением.
— У вас был конфликте генералом Мамотюком, — продолжил Турецкий. — Вы не смогли разрешить тот конфликт мирным путем, и вашему боссу, Белому, это не понравилось.
Штырев разлепил сухие губы и тихо проговорил:
— Он мне не босс.
— Возможно, я не так выразился, — согласился Александр Борисович. — Возможно, вы с Белым были партнерами. Так будет правильней?
Штырев едва заметно кивнул.
— Позавчера вечером Белый вызвал вас на беседу в свой ресторанчик. Беседа была жесткой. И именно после нее вы решили, что Белого необходимо убрать. Что он зарвался. Что он слишком много на себя берет. Так?
Во взгляде парня стояло изумление.
— Вы… все знаете, — пробормотал Он.
— Не все, но кое-что, — ответил Турецкий.
Несколько секунд Штырев молчал, затем сказал:
— Откуда?
— Не важно. У меня свои источники информации. Итак, вы решили, что от Белого нужно избавиться. Но решили так только потому, что почувствовали угрозу. По большому счету, это было не покушение, а самозащита. Вы убили его, чтобы он не убил вас. Так?
Штырев закрыл глаза. Полежал так немного, снова открыл. Затем сглотнул слюну и сказал — медленно, словно каждое слово доставляло ему мучительную боль (возможно, так оно и было):
— Он хотел замочить меня. Меня и моих ребят. Я должен был принять меры.
— Конфликт вышел из-за модельного бизнеса, который вы контролировали?
— Да. Вы… и сами знаете.
— Знаю, — кивнул Турецкий. — Знаю и то, что вы не сумели договориться с генералом Мамотюком, который крышевал агентство «Шарм». Он вел переговоры слишком жестко, не считаясь с вашими интересами.
Штырев ухмыльнулся, затем процедил:
— Мент… позорный… Все хотел себе… сука.
— Не сумев договориться с Мамотюком, вы решили его ликвидировать, — веско продолжил Александр Борисович. — И наняли для этих целей девушку. Она легла с Мамотюком в постель, а ночью открыла вам дверь квартиры. Вы вошли в квартиру и прикончили генерала.
Усмешка сошла с обескровленных губ Штырева. Он сдвинул брови и злобно посмотрел на Турецкого.
— А вот это ты пи…шь, мент, — медленно, но отчетливо проговорил он. — Не было этого.
— Чего не было?
— Ничего не было… Не трогал я генерал… И парни мои не трогали… Козла, думаешь, нашел… Не навешаешь, ее… Выйду отсюда — порву… Всех порву…
Штырев мучительно поморщился. Его лицо стало бледным.
— Тогда за что Белый решил тебя убить? — резко спросил Турецкий.
— Много на себя брал… Крайним сделать хотел, гад… Но я его опередил… Опередил…
Бледное лицо Штырева исказила болезненная усмешка. Внезапно лицо его оцепенело — и он громко застонал.
Александр Борисович быстро поднялся с табуретки. Выйдя в коридор, он громко позвал:
— Сестра! Позовите врача!
26
Совещание в кабинете Турецкого длилось уже полчаса. Перова и Романова сидели мрачные, притихшие и какие-то отстраненные. Вячеслав Иванович Грязное, отложивший по такому случаю все дела, напротив, с нескрываемым интересом следил за словами Турецкого.
— Мы занимаемся этим делом уже пятый день, — сурово говорил Александр Борисович. — И теперь можно обсудить некоторые результаты. Версию «Славский — Боровская» я серьезно не рассматриваю. Факты говорят о том, что убийства Мамотюка, Лисина и Ханова — звенья одной цепочки. И связаны они с модельным бизнесом. Штырев, по всей вероятности, к убийству генерала непричастен. Он уверен, что Белый подставил его, убрав генерала сам.