Опасное семейство

— Да, особого резона, думаю, нет. Но только я рассчитываю на взаимность… А может, все-таки лучше в камеру? Там и тебе привычней, и Киреев с Шиловым не достанут. Ты подумай, оно хоть и не санаторий, но охрану я тебе предоставить не смогу. Разве что на время в Москву переведу. В Петрах у нас можно отсидеться, опять же.

— Я подумаю, — серьезно пообещал Карякин. — Ну, чего время-то зря тянуть? Поехали, что ли? Машиной? Поездом? Или как?

— А мы сейчас узнаем, какой ближайший поезд пойдет обратно, и возьмем купе. Там и поговорим начистоту. И протокол напишем. А заодно и перекусим. Ты ж голодный, поди? Снялся-то с места в считанные минуты! Да и кадр мой тоже оголодал за целый день, пока за тобой бегал.

Грязнов поощрительно подмигнул Володе Яковлеву. А тот сидел с показным, безучастным видом сбоку от задержанного и не спускал глаз с его ног — если преступник хочет предпринять резкие и неожиданные для окружающих действия, его первым делом выдадут именно ноги — так Володе говорили опытные сыщики…

По возвращении в город Вячеслав Иванович отвез Карякина к нему домой и приставил двоих оперативников, которых прислал Владилен Старков, отвечавший за каждого головой, как он выразился. А Грязнов велел Глухому сидеть как бы под домашним арестом, никуда носа не казать и не отвечать ни на какие телефонные звонки. И слушаться оперативников. А те будут передавать ему команды Грязнова.

Там же, в доме, Карякин нашел и отдал Вячеславу Ивановичу часть вырезанной фотографии Игната Русиева, которую ему принес Юрий Петрович Киреев. А также сказал, с какого факса была передана в Питер эта фотография. Володя тут же поехал проверять на городской почтамт и убедился, что старый уголовник сказал правду. Оттуда же были переведены на валютный расчетный счет Конюшова в «Глобал-банке» и двадцать тысяч долларов — оплата его труда и питерских «игровых».

А сам Грязнов вместе с Рюриком Елагиным, уже достаточно знакомым с планировкой киреевского дома в «Белом лебеде», оперативной группой поддержки и парой понятых отправился на губернаторскую виллу.

Полковник Медведев выделил господину Кирееву новых охранников, и они заикнулись было, что без указания хозяина… Но Грязнов так рявкнул на них, потрясая постановлением на обыск и напоминая о плачевной судьбе их предшественников, что охрана поспешила скрыться в сторожевой будке и до самого отъезда группы у ворот больше не показывалась.

Третий обыск в доме за короткое время! Такое могло кого угодно вывести из себя. Жена Юрия Петровича закатила истерику, порываясь схватить телефонную трубку и пожаловаться отцу, чтобы тот немедленно прислал сюда всю милицию. Сам Киреев был бледен как полотно, что выдавало крайнюю степень его ярости. Но он, в отличие от Юлии Георгиевны, не заламывал рук и не орал, а молчал, сверкая глазами.

А вот Грязнов хотя имел вид и решительный, но был предельно вежлив, даже голоса не повысил. Спокойным тоном он попросил оставить в покое телефонную трубку — во избежание крупных неприятностей семейного порядка для господина губернатора, к которому у следствия также имеются серьезные вопросы. А пока он потребовал представить ему семейные фотографии, которые хранятся в доме. Все до одной, без исключения.

Юлия Георгиевна ничего не могла понять — какие еще фотографии?! Что за бред? Но Грязнов, по-прежнему не повышая голоса, объяснил, какие конкретно, и при этом смотрел не на супругу, а на ее мужа. Казалось, что тот тоже не понимал, о чем идет речь. Наконец до Юлии дошло. Она сказала, что все фотографии свалены у нее в ящике туалетного столика в спальне, и если у кого есть охота, пусть забирает их и наслаждается — последнее слово было произнесено ею с напыщенным видом и самым саркастическим тоном, на который она, видимо, была способна.

А вот теперь Юрий Петрович, кажется, что-то понял. Он сделал шаг, другой к двери, ведущей из холла в коридор, на кухню, но Грязнов немедленно заметил это движение и приказным тоном велел Кирееву остаться в комнате. А Елагина и одного из оперативников отправил на кухню посмотреть кое-что в мусорном ведре. Если там ничего не найдут, надо будет перевернуть помойные баки, которые он видел с другой стороны дома, и порыться в них. Приятная, короче говоря, работенка! Да еще в вечерней полутьме, при свете фонарей в парке и собственных фонариков. Вместе с Рюриком ушли и понятые.

А в груде фотографий, принесенных из спальни, Грязнов с помощниками довольно быстро нашел такую же фотографию, на которой были запечатлены хозяйка дома, шедшая по аллее к воротам усадьбы в сопровождении своего телохранителя. Он на голову возвышался над нею, и его «образ» можно было легко отрезать ножницами таким образом, что сама хозяйка оставалась в целости и сохранности.

Вячеслав Иванович положил ее перед собой, затем достал из кармана ту, что отдал ему Карякин, и сравнил.

— Ну, что скажете, орлы? — обратился к оперативникам. — Один к одному? Правильно, близнецы-братья. А куда ж вы собственную жену девали, господин Киреев? Или отрезали и выкинули за ненадобностью?

Киреев молчал.

— Вот эта фотография, — показал он портрет одного Игната, — была вами передана гражданину Карякину вместе с пятьюдесятью тысячами долларов, чтобы он устранил Игната Русиева, попросту говоря, убил его. Что в конечном счете и было выполнено. Вы имеете что-то сказать по этому поводу?

Но Киреев не отвечал. Зато ответила Юлия Георгиевна:

— Ах ты, гад вонючий! — закричала она и кинулась к мужу, но ее остановил оперативник. — Значит, это ты устроил?! А меня уверял, что услал его по делу? Испугался, что он — настоящий мужик, а не такой, как ты, гнида?!

— Заткнись! Идиотка!! — взорвался наконец Киреев. — Сядь и молчи, сука старая!

— Ах, это я — сука?! — взвилась Юлия с новой силой.

— Есть, Вячеслав Иванович. — Негромкий голос Рюрика Елагина неожиданным образом восстановил тишину. — В мусорном ведре нашли. На самом дне, представляете? Словно нарочно прилипла, — улыбнулся Рюрик и, вытерев обрезок фотографии локтем, положил на стол перед Грязновым.

— Ну вот, это совсем другое дело, — удовлетворенно сказал Грязнов, сдвигая части фотографии по линии их разреза. — Прошу всех удостовериться. Господа понятые, подойдите ближе, сейчас будет составлен протокол по поводу обнаружения второй части фотографии.

Грязнов вопросительно взглянул на Киреева и его жену, как бы приглашая подойти и их, но те не шевельнулись.

— А теперь, господин Киреев, — сказал Гряз-нов, — на основании полномочий, данных мне руководителем оперативно-следственной группы, государственным советником юстиции третьего ранга Турецким Александром Борисовичем, я принимаю решение о вашем задержании по той причине, что не исключаю нарушения вами подписки о невыезде и возможности побега. Вот постановление о вашем задержании, санкционированное заместителем генерального прокурора по Южному Федеральному округу Щукиным Иваном Гавриловичем. Госпожа Киреева, соберите вашему мужу необходимые вещи. Вам подскажут, что он может взять с собой в камеру. Рюрик Николаевич, пожалуйста, помогите женщине.

— Я могу сделать один телефонный звонок? — спросил вдруг Киреев, не глядя на Грязнова.

— Адвокату? — мирным тоном спросил Вячеслав Иванович. — Можете.

Юрий Петрович взял трубку мобильного телефона и нажал кнопку вызова. Не обращаясь по имени, вероятно, по той причине, что торопился, пока ему не прервали связь, он быстро сказал:

— Меня арестовали. У них есть и к тебе вопросы…

Грязнов с любопытством посмотрел на Киреева.

— Да, есть постановление от Щукина. Куда смотрел?! — закричал он неожиданно, но, увидев, как Вячеслав Иванович словно бы шутливо погрозил ему пальцем, мол, не хами, понизил тон: — Не знаю, захочет ли он говорить с тобой. Все, делай выводы! — Он снова посмотрел на Грязнова и протянул ему свою трубку: — Не желаете поговорить с губернатором?

— Сейчас не желаю. Передайте, что мы встретимся завтра, если у Георгия Владимировича найдется для нас с Александром Борисовичем свободная минутка. — И, отвернувшись от обескураженного Киреева, он добавил: — Так, сворачиваемся. Господин Киреев, мы ждем вас, поторопитесь…