Опасное семейство

Неожиданно тот человек встал, подхватил небольшую сумку, похожую на допотопный баул, и неторопливо отправился в сторону туалета, то есть к той двери, возле которой находилось купе проводника.

Володя, чуть переждав, двинулся следом. Подойдя к купе, краем глаза увидел, что пассажир сидит рядом с проводником и о чем-то с ним беседует. Он даже не взглянул на молодого человека, спросившего, сколько времени будет стоять поезд. Проводник ответил, что десять минут, и снова повернулся к пожилому пассажиру.

Володя кивнул и вышел а тамбур. Быстро закурил, поглядывая на дверь, сквозь которую он мог видеть выход из купе проводника.

Между тем за окнами побежали пригороды небольшого города, громче застучали колеса, потянулись цепочки огней. В тамбур вышел проводник, тряпкой протер поручень у двери, повернул ключ в замке.

— Десять минут стоим, — повторил он, вероятно, имея в виду Володю, а тот неотрывно смотрел на выход из купе. Пожилой пассажир не появлялся.

Поезд стал замедлять ход, и проводник открыл дверь. Володя вошел в вагон и, мельком взглянув в купе проводника, никого в нем не обнаружил. Вот это был удар! У него даже сердце, казалось, вмиг остановилось. Володя откинулся спиной к титану и, не заходя в купе, стал внимательно его осматривать. Нашел! Из-под нижней полки выглядывал уголок баула.

На верхней полке никого не было, но на ней лежали какие-то свертки и мешки, которых прежде — Володя отчетливо вспомнил это — там не было. Откуда они взялись? А из верхнего багажного отделения. Вот где мы, значит, обосновались? Очень хорошо.

Яковлев вздохнул с неимоверным облегчением…

Получалось так, что опытный уголовник все-таки не верил в свою удачу полностью, оставались какие-то сомнения. И он решил просто переждать момент. А вдруг? И оказался ведь прав. Спрятался там, где вряд ли кто-нибудь станет его искать. Да и проводник всегда может оправдаться — мол, не видел, в купе перед остановкой не заходил, и даже непонятно, когда этот хмырь успел туда забраться. Пойди докажи!

Поезд остановился. Первым в вагон вошел молодой капитан милиции, за ним появилась грузная фигура Вячеслава Ивановича — в обычной куртке, но всякий, кто взглянул бы сейчас на него, определенно признал бы в нем генерала — такой вот «серьезный» вид.

— Ну? — спросил Грязнов, увидев Володю, пропустившего мимо себя милиционера, который сразу прошел в вагон.

Яковлев кивнул на купе проводника и пальцем ткнул вверх.

Грязнов усмехнулся и крикнул в пустоту:

— Слышь, Глеб Иваныч, выходи, побеседовать срочно надо. Генерал Грязнов говорит.

В купе стояла тишина, потом раздалось кряхтенье, шевеление, наконец над дверным проемом свесились ноги в серых брюках, а затем сперва на верхнюю полку, а затем и на нижнюю медленно сполз гражданин Круглов, как он значился по паспорту.

— Ну и чего ты прячешься, как мышь? Чего испугался, если на тебе грехов нету? — грубоватым тоном поинтересовался Грязнов.

— А от вас всегда лучше держаться подальше.

— Это когда как.

— Вещички свои не забудьте, гражданин Круглов. — Яковлев показал на край торчащего из-под полки баула.

Глухой, поняв, что его инкогнито раскрыто, сердито метнул на Владимира острый взгляд, но баул поднял.

— А вы чего это, решили меня с поезда снять? На каком основании?

— Ты сам понимаешь, Глеб Иваныч, что десяти минут остановки нам с тобой для разговора по душам не хватит, а задерживать поезд из-за тебя мы не имеем права. Да и кататься с тобой тоже нет никакого резона. Пойдем, забирай шмотки, посидим вот у него в кабинете. — Грязнов посмотрел на стоящего в проходе капитана милиции. — И если за тобой ничего нет, честно обещаю, вот он, капитан, по моей личной просьбе отправит тебя следующим поездом. Ты ж ведь, поди, к казахам на кумыс собрался, так?

— Ну.

— Вот и поедешь дальше. Но при одном условии, о котором ты уже слышал. Пойдемте, ребятки. — И Грязнов вышел из вагона.

На него с испугом посмотрел проводник, проверявший билеты у садящихся на поезд пассажиров. Но Грязнов лишь снисходительно похлопал его по плечу и пошел в сторону вокзала. Карякин и сопровождавшие его лица — следом. Проводник проводил их взглядом и вытер тыльной стороной ладони мокрый лоб.

В кабинете дежурного сидели трое — Грязнов, Карякин и Яковлев.

Первым делом Вячеслав Иванович забрал у Карякина паспорт на имя Круглова и спросил, почему он уехал по подложному документу. Тот ответил, что просто испугался. Вокруг такое творится. И убийства, к которым он, «законник», отношения не имеет, и прочие дела, о которых только и разговоры в городе.

— Навалилась целая бригада из Москвы, сам подумай, — рассуждал Карякин, — кого первого потянут? Виноватого? Держи карман! Кого захотят, на того и повесят, а ты потом доказывай, что не верблюд…

— А тебе разве не передали, что я хотел встретиться с тобой, чтобы просто посоветоваться и мнение твое узнать об одном человеке? — Грязнов изобразил искреннее удивление.

— Ну, был базар, но только ни про какой совет не слыхал. Про то не было.

— А кто передал? Я ведь лично Шилова просил.

— Шилов и позвонил. Слышь, Грязнов, а может, он гнилой? — с иронией спросил Карякин, ожидая ответной реакции.

— Вот видишь? А я как раз и хотел у тебя узнать, как ты к нему относишься. Значит, гнилой, полагаешь?

— Так это ж я у тебя спросил. Это вам, ментам, видней! Ты меня к своим не пристегивай.

— Получается, это он спровоцировал тебя на побег? Чем? Угрожал или как?

— А на меня у вас нет ничего, я и не боюсь.

— Однако сбежал. А боишься ты, гражданин Карякин, вот чего. Говорю тебе совершенно откровенно, поскольку имею неопровержимые факты. Тебе поручили убрать Игната Русиева. Не самому, нет, а организовать это дело так, чтобы на заказчика — одного или нескольких — подозрение не упало. Верно? Пока не отвечай, пойдем дальше. Денег тебе дали, чтоб заплатить исполнителю. Дали тебе также фотографию Игната, которую ты передал по факсу Конюшову в Питер, а также перевел на его счет двадцать тысяч баксов, верно? Ничего, я не тороплю, думай пока. И, наконец, тебе дали адрес, по которому этого Игната можно найти. Это адрес дачи Федота Семыкина, Шустрого, где временно залег на дно Игнат Русиев. Вот только это, а большего Киреев от тебя и не просил. Точнее, не требовал. Подтверждаешь? Или еще подумать хочешь?

— Ох и лепишь ты, Грязнов! — с ухмылкой заметил Карякин. — Где ж это видано, чтобы Глухой закладывал кого-нибудь?

— А у тебя, Глеб Иванович, — игнорируя кличку Карякина, сказал спокойно Вячеслав Иванович, — выхода сейчас другого просто нет. Иначе все киреевские дела я охотно перевешу на твои плечи, сечешь?

А их много, Карякин, по-старому так на вышку потянут. Тебе это надо?

— А что мне надо? — осторожно спросил Карякин.

— Тебе надо обеспечить себе, как максимум, вынужденное соучастие, продиктованное прямой угрозой для твоей честной и беспорочной жизни исправившегося после четырех ходок человека. Может, суд поймет и оценит твое очередное раскаяние. Но тогда уж тебе, Карякин, придется жестко занимать свою позицию, и никаких там отказов от показаний, никакого вранья чтоб не было. А то ведь, сам понимаешь, дай только возможность тем охранникам, которым следствие инкриминирует все последние убийства, удобный повод, и они выставят тебя на суде за все ответчиком. Им-то какое-никакое снисхождение, а уж тебе — извини, Глеб Иваныч. Ну, так как будем жить дальше? Но учти, поездку твою на кумысолечение придется все-таки временно отложить — до суда. Я понимаю, здоровье человека — это важно, но установление истины и наказание виновного гораздо важнее. Кстати, я ведь еще и баульчик твой не смотрел. Пока не смотрел.

— Ох, Грязнов, недаром говорили, что тертый ты мужик! Борзой! Любого убедишь, даже и не согласного поначалу. Ну, что будем делать? Дам я, наверное, показания, хоть и опасное это дело. Но я на твое слово рассчитываю. А вообще-то, я бы и подпиской обошелся, чего мне, старому и больному человеку, в крытке париться? Какой резон?