Игра по крупному

—   Хоть бы немного информации, — попро­сил я. — Куда и в какое время направлялся похи­щенный? Кто мог знать его маршрут следования? И сколько вообще прошло с тех пор дней?

—  Не знаю, — пожал Самед своими круглыми плечами. — Я в это время был в Москве.

—    Но вы рассказывали мне о некоторых по­дробностях... — напомнил я.

—   Да, да. Две «девятки» и белая «вольво», — вспомнил он. — Но это мне самому рассказали. И, вы правы, создалось впечатление, что моего троюродного брата на площади Ахундова ждали.

—   Еще вопрос, — сказал я. — Могу я пользо­ваться услугами вашей криминалистической ла­боратории? Хотя бы через вашего человека, кото­рый мне должен позвонить. Новруз Али-заде, если не ошибаюсь...

Самед задумался.

—    Не думаю. Вернее сказать, не знаю, на кого там можно будет положиться... Единственное, что могу обещать, — ваши материалы будут до­ставляться для экспертизы в Москву и обрабаты­ваться в ваших лабораториях в первую очередь. По коммерческой цене. Об этом еще нет догово­ренности, но считайте, что она уже есть. Что еще?

—   Чеченцы, — сказал Солонин. — Я слышал, они у вас вольготно себя чувствуют?

—   Мне тоже это не нравится, — вздохнул Самед. — Но такова реальность. Президент не может не считаться с общественным мнением. После того как в Баку погибли десятки мирных граждан при вводе советских войск, после той помощи, что Россия оказала сепаратистам в Ка­рабахе...

Его голос звенел от волнения. Теперь перед нами был не милый азербайджанский мальчик, всю жизнь проживший в уютной арбатской квар­тире, а воин Аллаха, чьи глаза сверкали от пра­ведного гнева.

—    Только не надо заводиться, — спокойно сказал Витя. — Я хотел спросить о другом. Не так давно мне пришлось предотвратить захват само­лета группой чеченцев. Они четко идентифици­ровали меня как русского. Полагаю, они уже на свободе. Не сомневаюсь, они уже здесь, в Баку, куда и собирались. Что, если они меня узнают? Один из них — некто Ибрагим Кадуев, с длинной бородой. При встрече я обязательно укорочу ему бороду, если он начнет выступать. Но как это скажется на нашей легенде?

—    Словом, мы успели наследить, — сказал я. — И хотим знать, существует ли вариант наше­го отхода на случай, если будем разоблачены.

—    Не хотел бы об этом даже думать, — вздох­нул Самед, снова занявшись своими четками. — Но вопрос правомерный. Что я могу для вас сде­лать? Разве что оставить своих телохранителей?..

Мы с Витей переглянулись.

—   Зачем они нам? — спросил я.

—   Человек моего ранга, не нуждающийся в охране, внушает подозрения, — откликнулся Витя. — Поэтому господин Косецки будет меня сопровождать на рауты и деловые встречи. Хотя есть ситуации, когда я хотел бы обойтись без него. Вы понимаете меня — как мужчина?

—  Понимаю, — вздохнул Самед, и четки стали быстрее передвигаться под его пальца­ми. — Соблазнов тут хватает. Русских девушек почти не осталось, но есть очаровательные полу­кровки. И все они, насколько я знаю... — он переглянулся со своими нукерами, — на учете в госбезопасности.

—   Я бы предпочел, чтобы они были на учете в венерологическом диспансере, — буркнул Витя.

—    В этой гостинице презервативы — ходовой товар, — опять вздохнул Самед.

Мы на минуту замолчали, обдумывая откры­вающиеся перспективы. Только не хватало в ре­зультате оперативно-розыскных мероприятий подхватить триппер. И привезти в Москву в ка­честве подарка из солнечного Азербайджана.

Я опасливо посмотрел на Витю. Гот, освоив­шись с ролью человека из высшего общества, продолжал фланировать по комнате. Ему явно не хватало тросточки.

5

— Это на станции Ховрино, — сказал Мерку­лов Грязнову по телефону. — Гам уже работают следователи. Состав отогнали в тупик. Посмотри сам. Это моя просьба к тебе.

—   Костя, при всем моем уважении... — вски­нулся Грязнов. — Ну какое это имеет ко мне отношение? Какое-то жулье загрузило в цистер­ны песок вместо бензина. Это не мой вопрос, пойми наконец!

—    Это имеет отношение к командировке Ту­рецкого в Баку, — сухо ответил Меркулов. — Уверен, что это так.

—   Чьи хоть вагоны? — вздохнул Грязнов. — Наши? Какое это имеет отношение к Баку, не понимаю...

—   Такое, что сегодня утром был убит гене­ральный директор одной тюменской компа­нии, — сказал Меркулов.

—   Слышал, телевизор смотрю иногда. Но это в Тюмени. А я, чтоб ты не забыл, работаю в московском розыске.

—    Послушай, — Меркулов уже начал терять терпение, — что за манера отпихиваться, не вы­яснив всех обстоятельств дела? Там нефть — и здесь нефть. Там убивают — и здесь убивают. Там похищают людей — здесь похищают составы с бензином. И убили этого «генерала» именно после истории с этим составом. Хочешь, чтобы это дело передали вам официально? За этим дело не станет. Считай, уже передано.

—   Ну так бы сразу и сказал, — протянул Грязнов. — Значит, состав этот обнаружен не сегод­ня? Не пять минут назад?

—   Три дня тому назад, — сказал Меркулов. — Сначала работала районная прокуратура. После убийства «генерала» ввязались мы.

—   Хочешь сказать, что там заметают следы? — спросил Грязнов. — Похоже, это уже не первое дело, которое вы на себя повесили.

—  Не первое, — согласился Меркулов. — И боюсь, что останется нераскрытым, как и предыдущие. А от убитого идет цепочка туда, к Каспийскому морю. Эти связи проявились не сразу. Но когда что-то обрисовалось, я подумал...

—    Правильно подумал! — перебил его Грязнов. — И забудь, что я тебе наговорил. Борисыч там один, или почти один, а нас здесь целая орава. Можем хотя бы созвониться, встретиться после службы на нейтральной территории, чтобы совместными усилиями снять стресс...

—   Со мной это не проходит, — сухо сказал Меркулов. — И ты это знаешь. По части снятия стрессов я пас.

—  Конечно, знаю! — воскликнул Грязнов. — И я это к слову. Если нашему другу угрожает опасность, я готов всегда, везде и в любое время...

Меркулов положил трубку.

Не любит он таких разговоров, подумал Грязнов. Меня Борисыч еще терпит по старой дружбе. А с Костей так нельзя. Неправильно воспринима­ет...

Но должен же кто-то в нашей компании иг­рать роль трезвой головы. Хотя когда не с кем выпить, тоже нехорошо. Ну какой из меня на­чальник? Селекторные совещания провожу, как воз в гору тащу. Поскорей бы из кабинета сбе­жать, хоть в Ховрино, хоть куда.

...До станции Ховрино Грязнов добрался уже в темноте. Машина с трудом выбиралась из снеж­ных заносов и пробок, петляя по полутемным улицам.

Потом с помощью дежурного диспетчера он вышел на некий восьмой путь, упиравшийся в тупик. Здесь солдатики в бушлатах расчищали пути, а их прапорщик, полупьяный и расхристан­ный, сидел в теплой будке со стрелочницами в оранжевых жилетах и пил с ними чай.

—   Следственная бригада вон там, — показал рукой прапорщик, ничуть не смущаясь своего вида перед полковником милиции. Там, куда он показал, темнело в отдалении старое кирпичное здание с несколькими горящими окнами. — Про­водят следственный эксперимент, товарищ пол­ковник.

Женщины захихикали. Грязнову показалось, что над ним.

Если на все обращать внимание, сказал он себе, выходя из будки, на самое важное не оста­нется ни сил, ни времени.

Следователи и эксперты — всего их было чет­веро — допивали жидкий чай, согреваясь возле батареи.

Старший группы устало взглянул на Грязнова.

—   Что тут определишь? — пожал он плеча­ми. — Пока светло было, кое-что узнали. Ничего особенного на первый взгляд. Местные жители решили слить себе канистру бензина. Их задер­жала милиция. Так обнаружилось, что их кани­стра пуста, поскольку пусты цистерны. Песок там есть, это верно. Для веса положили, не иначе. Причем во все до единой цистерны.

—   Откуда они прибыли? — спросил Грязнов, стараясь согреть руки у батареи.

—    Из Белоруссии, с нефтеперегонного завода. Если точнее — из Мозыря. А почему это заинте­ресовало МУР?