...Имеются человеческие жертвы

—  И эмблемы были, не помните? — спросил Ту­рецкий.

—  Эмблемы обычные, ОМОНа.

—  Ну и что?

—  В общем, не доехала машина до Шувалова. «Уазик» такой армейский. Пропала на полпути со всей амуницией. Только через месяц в реке нашли.

—   А люди? — спросил Турецкий.

—  Отправили троих — водителя и двоих сопро­вождающих. Одного месяца через три нашли убитым, насилу опознали. Водителя и второго сопро­вождающего так и не обнаружили. Искали, конеч­но, до упаду, но без следов. Чистый «висяк».

—  Веселенькая история, — прокомментировал Турецкий. — Ну а Михеев тут при чем?

—   Да я же сказал — фактически ни при чем. Разве только то, что он знал, какой идет груз, ма­ршрут и время выезда. Но отвечал за доставку его заместитель. Он и понес наказание по всей стро­гости.

—   Ясно. Оружия там не было?

—   Оружия — нет. Оружие в другой раз, еще раньше пропало. Еще года за два до того. И... А ну, подождите, подождите! — вдруг упавшим голосом проговорил Коренев и замолчал.

—   Что-нибудь вспомнили?

—    Да ведь... что подумал-то! Как-то только сей­час в голове сошлось! Ведь и к тому случаю, с ору­жием я имею в виду, вроде бы тоже, хоть и бочком- бочком, а выходит, опять же Михеев какое-то каса­тельство имеет. Тогда еще никаких РУОПов и в помине не было. А Михеев тогда работал по линии связи областного управления и штаба войск спецна­за МВД. Был выезд на операцию по сигналу из области. Выслали группу: восемь бойцов. Автоматы, пистолеты. Ехали в крытом грузовике, в «ГАЗе- шестьдесят шестом» с тентом. Дело было осенью, вечером. Уж не знаю как, напоролись в темноте на трактор, видно, тракторист-пьяница посреди бетон­ки бросил. Водитель разбился, правда, выжил все- таки. Ну и тем в кузове досталось хорошо. Вдруг откуда ни возьмись орава на мотоциклах, ну, эти, рокеры. Только, как потом спецназовцы говорили, староваты для рокеров показались. Подлетели, вроде начали помощь оказывать — там же, говорю, парней крепко помяло, все раненые, в крови, кто без сознания, кто с переломом. Все в шоке. В общем, взяли те рокеры пять автоматов и пистоле­тов тоже, кажется, пять или шесть...

—  Ну замечательно! — воскликнул Турецкий. — И что, с концами?

—  Напрочь, Александр Борисович! Уж вы сами понимаете, как шерстили. «Калашниковы» — не ка­муфляж, тут расследование с комиссией. Под суд пошли за потерю бдительности. А Михеев снова в стороне оказался.

—  А что за пистолеты были, не помните? — спросил Турецкий.

—  Помню, — вдруг севшим голосом после дол­гой паузы проговорил Коренев. — Ну конечно помню! И меня, меня свиную башку, под трибунал надо бы! Как же я сразу-то... Закрутился, видно, совсем забыл! Значит, слушайте, сейчас уже точно вспомнил: было три «стечкина» и четыре «макара»!

—  Эге! Да неужто это наши «стечкины» наконец- то всплыли? — почти не веря тому, что слышит, проговорил Турецкий. — Только на наших ведь но­мера спилены... Вот что, Григорий Васильевич, по­скольку «стечкины» у нас с вещдоками у Золотова в прокуратуре, немедленно, слышите — оба пистоле­та, взятые у Иссы Арсланова, — немедленно в кри­миналистическую лабораторию! На рентгено-металлографическую экспертизу. Может быть, удастся по следам остаточной деформации установить номера, хотя бы несколько цифр, и сверить с номерами пропавших в том происшествии.

—   А как с Михеевым быть? — спросил Коренев.

—  Свяжитесь с Грязновым и Золотовым. Согла­суйте и принимайте решение. Пока — только на­блюдать. Взять в оперативную разработку! Строго секретно! Поднять личное дело, контакты, связи. Быть может, там и прикрыли кое-что. Ну, спасибо вам. Спасибо так спасибо!

Они подвезли Коренева обратно к управлению угрозыска, здешней «Петровке», и Данилов не спеша повел машину по зеленым улицам. Они отъ­ехали уже довольно далеко в направлении реки в сторону Южного моста, когда раздался сигнал вы­зова на телефонном аппарате. Данилов снял трубку

и протянул ее Турецкому назад, за переднее сиде­нье. Это снова был Коренев.

—  Хотите верьте, хотите нет, — сказал он — но тот товарищ, о котором мы сейчас с вами толкова­ли, опять засветился.

—  Ну и что он, светоч наш? — спросил Турец­кий.

—   Мы же, как вы понимаете, недалеко друг от друга сидим, даже на одном этаже. Так вот, пока мы с вами катались, он к моим ребятам заходил. То да се, ну, как обычно... И в частности, как бы мимо­ходом полюбопытствовал, на какой такой машине этот важный гусь из Москвы раскатывает. А я, между прочим, своих-то предупредил, поскольку вопрос такой как бы сам собой предполагался. Вся штука была только в одном, кто задаст. Вот оно и совпало.

—  Ну и что? — удивился Турецкий.

—   Сначала мои пошутили, мол, поскольку зака­зов оборонных нету, на одном заводе для него под­водную лодку на колесах склепали. Вот в ней и раскатывает.

—  Ну а серьезно?

—    У меня парни ушлые. Сказали, как и было условлено, мол, пуще глаза бережем, каждые два дня тачку меняем, без охраны — ни шагу. После тех случаев мужичок малость дрейфит, непременно тре­бует, чтобы стекла темные, и садится только сзади. Вот вчера, мол, на серой «Волге» возили, а сегодня вечером по телику выступать, так черную подадут. И капризный, между прочим. Как приехал, «воль­во» или «мерседес» требовал, в «двадцатьчетверку» и не сяду, мол, уж по крайней мере, «тридцать пер­вую» подавайте! Заколебал всех.

—  Ну и как он отреагировал?

—  А никак, говорят. Покрутился-покрутился, посмеялись и за работу — бандюков ловить.

—  Ну ладно, — сказал Турецкий. — Только тут еще один момент: коли они и правда имеют виды на сегодняшний вечер, как вы думаете, когда им сподручнее это все провернуть — при въезде на те­лецентр или при выезде?

—   В сущности, все равно, — сказал Коренев. — Туда машины приезжают и уезжают. Много похо­жих машин. Но «Волг» с тонированными стеклами пока что раз-два и обчелся. А если вдобавок она выедет за ворота минут через десять — пятнадцать, как наш общий знакомый закончит свое выступле­ние, то узнать и выделить ее будет куда проще. Согласны?

—  Ну что ж, логично.

—   Да, и вот еще что. Операцию проводим в тес­ном взаимодействии с вашим другом. Я сейчас ему все передам. Они, конечно, приедут заблаговремен­но, на тот случай, если и те решат для верности пожаловать заранее.

—   Только прошу вас, — сказал Турецкий, — чтобы с людьми в машине все было в порядке.

—   Постараемся предусмотреть все. Все, что смо­жем.

81

А уже через десять минут на журнальном столике перед Турецким зашуршала оперативная, рация, и он услышал далекий возбужденный голос Грязнова:

—  Амбал, Амбал! Я Пехота!

—  Понял, Пехота! Я — Амбал, на связи, — от­кликнулся Турецкий.

—  Пожаловали, голубчики! На трех самокатах.

—  Ну и как? — спросил Турецкий.

В ответ последовало:

—   Ждут-с!

У всех подъездных дорожек, ведущих к большой стоянке для парковки машин у здания телецентра, а также у всех служебных выходов и у ворот здания в разных машинах сидели люди Коренева и Грязнова и брали под пристальное наблюдение все подъез­жавшие транспортные средства. Не оставались без внимания и пешие люди, входившие в большой вестибюль и топтавшиеся у вертушек проходных.

Грязнов, сидевший в одной из машин и поддер­живающий связь с Турецким и Кореневым, — мате­рый опер возобладал в нем над начальником, хоте­лось размяться, пусть и в плевенькой операции, — одним из первых заметил одинокого мотоциклиста на мощном «харлее», который сделал несколько кругов вокруг здания телецентра буквально минут через пять после того, как вышел в эфир сюжет с Турецким.

Он запросил другие посты, и те подтвердили, что и у других выходов остановились и чего-то ждут еще трое мотоциклистов. А у главных ворот, ведущих на территорию, прогуливается малый в подозрительно широкой куртке, а его поджидает неподалеку чер­ный «БМВ».

—  Пехота, Пехота, я — Амбал. Ну, что там? — спросил Турецкий друга.