Нелюдь

— Деньги все делают, — сказал Геннадий уверенно. — Скажите, сколько вам надо на расследование и сколько вы сами хотите. Я все дам. Был бы результат. Деньги все делают, — закончил он повторением уже сказанного.

— Отнюдь нет, — покачал головой Скелет. — Может быть, где-нибудь это и так, но в России так не было никогда и никогда не будет. Уж не знаю, к счастью или к несчастью, но это факт. Деньги решают не все.

— Что же они не решают? — спросил Геннадий. Он потер руки, и Скелет тут же подумал о том, что у этого толстого человечка, наверное, очень мягкие и влажные от пота руки…

— Они очень многого тут не решают, — сказал веско Скелет. — Например, они не решают моего согласия или отказа… Вот вам пример из разряда простых. Можно и посложнее. Сказать?

— Ну скажите, — протянул Геннадий. — Очень интересно послушать вас перед тем, как вы все же возьмете деньги и согласитесь.

Феликс метнул на Геннадия Андреевича быстрый взгляд. Он кое-что все-таки знал о Скелете и мог испугаться, что эти слова его обидят и он действительно откажется. Просто чтобы подтвердить свою правоту насчет денег и их относительной ценности.

Но Скелет решил не кипятиться и простить несчастному человеку его опрометчивые слова. Поэтому он только сказал:

— А пример посложнее — это как раз то, что произошло с вами… Вот вы сами говорите, что вы обеспеченный человек… Вы каким бизнесом занимаетесь, позвольте узнать?

— Бензином, — ответил быстро Геннадий. — Бензин и горючее всякое. Оптовые продажи.

— Замечательно, — похвалил Скелет иронически. Потом лицо его сделалось серьезным: — Ну и что — сильно помогли вам ваши деньги? Сильно они спасли вашу дочь? Вы со всеми своими деньгами, про которые охотно верю, что они большие, не смогли уберечь собственную дочь. Ни одного ее глаза не смогли уберечь. Вот так-то, уважаемый.

Скелет все-таки подосадовал на себя за то, что не смог до конца удержаться, и неприязнь к Геннадию выплеснулась наружу, да еще в такой острой жестокой форме… Но что ж поделаешь, сорвалось. Слово, как говорится, не воробей…

— Да, — как-то сразу осел и поблек Геннадий. Его лицо вновь исказилось горем.

— Вы правы, — спокойно сказал Феликс, стиснув зубы. — Никакие деньги не помогли. И никакая наша любовь не помогла. Мы не смогли уберечь Юлю. Но кто же знал? Так вы беретесь за это дело?

Скелет уже знал, что он возьмется. С первых слов рассказа о происшедшем он знал, что это — его дело. Каждый человек совершает в жизни много неправильных и дурных поступков. Их надо как-то искупать. Хорошо тому, кто умеет молиться и каяться перед Богом. Покаяние очищает от грехов, это всем известно.

Ну, а как быть тем, кто не умеет каяться, как положено? Кого не научили молиться и просить Бога о прощении? Как быть тем?

Скелет не слишком задумывался на эту тему, но чувствовал, что для таких людей, как он, остается только один выход — совершить что-то хорошее. Ну, пусть не хорошее. Может быть, он вообще не способен к хорошему. Но во всяком случае — справедливое.

Ему предоставлялась возможность совершить акт справедливости, и он подозревал, что если он сумеет выполнить просьбу этих двух людей и отомстит за бедную девушку — это будет для него искуплением многих его «художеств».

Он как бы имел возможность смыть с себя значительную часть грехов и мерзостей, которыми успел основательно заляпаться за свою жизнь.

— Да, это как раз именно то, что нужно, — сказал он вслух, размышляя сам с собой. А для собеседников он добавил: — Теперь мое слово. Вы сказали все, что вы хотите от меня… Теперь я скажу. Скорее всего, я никого не найду, это вам должно быть понятно. Такое трудно найти. Но обещаю постараться, и прямо с завтрашнего дня возьмусь за дело. Буду искать.

— Вы найдете, — с убежденностью сказал Феликс. Он хотел как бы подбодрить Скелета, вселить в него уверенность. Или ему просто очень хотелось надеяться.

— Вот только насчет глаз, — медленно сказал Скелет. — Насчет глаз не обещаю. Вернее обещаю, что не стану этого делать. Глаза выдавливать людям не стану. Даже в отместку.

— Почему? — почти хором спросили оба заказчика.

— Не моя специальность душегубствовать, — коротко ответил Скелет. Он сказал это так решительно, что стало ясно — он не станет этого делать на самом деле. Он и вправду не кокетничал. Просто выдавливать глаза мертвым людям — это не входило в его рыцарский кодекс. Для него это было «западло», как говорят уголовники.

— Найти негодяев — одно, — сказал он. — А мучительствовать — это совсем другое. Хотите, я их убью, а вас потом позову. Вот сами и выдавливайте им глаза, если есть желание.

— Сколько вы за это хотите? — еще раз спросил Геннадий Андреевич. Теперь, когда Скелет окончательно согласился, уже хотелось обсудить детали и получить ясность.

Скелет молчал и ничего не отвечал на этот вопрос.

— Десять миллионов хватит для начала? — решился Геннадий.

— Для начала, — подтвердил Скелет равнодушно. — Десять вперед дадите. У меня могут быть всякие расходы. А еще десять — когда я сделаю дело. Договорились?

— Дорого берете, — произнес купеческим голосом Геннадий Андреевич. Но поймав взгляд Феликса, спохватился и умолк.

— Вы же состоятельный человек, — заметил Скелет без улыбки. — Что для вас какие-то двадцать миллионов… Вы что же думали — я за спасибо пойду работать?

— Да нет же, — ответил Геннадий торопливо. — Вы меня не так поняли. Конечно же, договорились.

Скелет попрощался и вышел на лестничную площадку. Он так и не заставил себя пожать руку этому толстенькому человечку. Феликс провожал его на лестнице, и Скелет сказал ему:

— Дело сложное… Это вам не грузы охранять от налетчиков… Буду думать, с какой стороны подступиться, а потом еще вам позвоню или заеду. У меня могут появиться вопросы. Дело уж слишком необычное, в голове не укладывается.

— Вы думаете, у меня укладывается? — спросил в ответ Феликс, и сквозь его сдержанный тон Скелет уловил нотки отчаяния. Захотелось сказать что-то утешительное, но он воздержался. К чему? И что тут можно сказать?

Садясь в машину, он еще раз взглянул на стоящего в дверях парадной Феликса. Доктор был высокого роста, довольно грузный, широкоплечий. Но как жалка сейчас была его фигура, заслонившая сейчас своей массой весь дверной проем. Как будто отчаяние и безысходность запечатлелись в каждой черте доктора.

«Жалко мужика, — подумал Скелет. — Когда я прежде с ним виделся, он производил такое уверенное впечатление… Что горе делает с людьми…»

Дома Скелет некоторое время ходил по квартире и перекладывал вещи с места на место.

Пачку сигарет убрал с холодильника и переложил на комод, а тарелку с печеньем, стоявшую на столе, почему-то перенес на буфет. Потом зачем-то проверил антенну на телевизоре, хотя она работала исправно, и он вообще не собирался смотреть телевизор…

Только потом он понял, что совершенно не в себе. История, которую ему только что рассказали, совершенно выбила его из колеи.

Скелет подошел к окну и посмотрел вниз. Ночь была очень светлой, все было видно. Окна квартиры выходили на канал Грибоедова, пустынный, безлюдный даже в самое оживленное время дня. Чуть слева Гороховая улица с горбатым мостиком через канал. По Гороховой, обгоняя друг друга, суетясь, мчались машины.

«Ночная жизнь города», — подумал Скелет и вспомнил, что примерно так называются всякие интригующие статейки в газетах. Когда у газеты начинает серьезно падать тираж, она публикует статейки с такими примерно заголовками. В них рассказываются всякие ужасы и «жареные» факты, как бы отражающие тайную жизнь города. Рассказывается о налетчиках, о рэкетирах, о проститутках и их сутенерах… Журналист пишет, читатель почитывает и ужасается. Все как положено.

«Что они знают об этом? — подумал внезапно Скелет. — Что все эти мальчики и девочки, а так же старики и старушки знают о ночной жизни Петербурга? Ничего не знают. Так, лепят что-то, более или менее правдоподобное…»