Багровый дождь

Отвлекаться нельзя! Вот он, сволочь! Вновь «Ил-2» трясётся от полного бортового залпа, но в этот раз фашисту удаётся увернуться от снарядов и пуль. Тут же сзади начинает грохотать «УБС» стрелка, внося свою лепту в сумятицу уже беспорядочного сражения. Перед фонарём мелькает огненная полоса трассера. «Вправо! Вправо!» Владимир послушно закладывает вираж. «Есть! Зацепил!!!» Это сзади, из-за бронеспинки. Молодец, старшина, справляется!.. Немцы не выдерживают, начинают отступать. Оставшиеся «Хеншели» собираются в кучу, прикрывая друг друга плотным огнём. Наши носятся по кругу, пытаясь выцелить отставшего, ухватить повреждённую машину, но тщетно. Уходят, сволочи. К ним не пробиться. Натыкается на ответную очередь один из «Ильюшиных» и окутывается облаком пара. Тяжёлая машина резко проседает, затем начинает неуклюжий разворот «блинчиком», но поздно — машина так и входит в землю прямо на нейтральной полосе, взрывая снег. Её окутывает пламя, видно, что фонарь открыт, и один из членов экипажа тянет второго, или раненного, или оглушённого. Место посадки от пуль прикрывает корпусом наш подоспевший танк, а к самолёту уже спешат пехотинцы…

— Уходим, братцы! Домой!

Стрелка бензомера уже дрожит у опасной черты, чёрт! А ведь топлива может и не хватить… Но всё обходится. Когда машина уже заруливает на стоянку в капонир, только тогда двигатель чихает, и винт застывает нелепой раскорякой…

Вечер в столовой. Сегодня танцев нет. Все вымотались, как никогда. У Владимира гудит всё тело, противно ноют связки локтевых суставов. Такое уже бывало раньше. Ничего страшного. Плотно забинтовать, недельку так походить, и всё, пройдёт, как не бывало. Радует, что все остались живы. Да, потеряли машину, но люди остались живы. Это просто пилот приложился лбом при посадке о приборы, разбил лоб, а так — целёхонек. Отделался испугом, можно сказать. Именно лётчика вытаскивал стрелок из кабины. Приятный женский голос с земли сообщил, что всех спасли, отправили в тыл, и вечером привезут в часть. Кое-кто позавидовал, мол, у кого из танкистов в экипаже такая красавица? Если уж голос хорош, то какова его хозяйка…

Обсудили виденные с высоты новые танки. Выяснили, что это английское чудо техники под названием «Черчилль». Запомнили, чтобы случайно не перепутать. А то случаи бывали… Столяров поёживался, предвкушая нахлобучку от командира, хотя, скажем, на истребители, даже на «ишаки», «РСы» ставят, и они ими воюют. А тут на «Ильюшине», самими конструкторами изначально предназначенном для этого оружия…

Хлопнула дверь, и на пороге появились те, кого ждали — сбитый экипаж. Забинтованный лоб белел повязкой из-под залихватски сбитого на затылок шлема, рядом стоял смущённый донельзя сержант-стрелок. Вернувшихся пилотов стискивали в объятиях, хлопали по плечам. Поднесли боевые сто грамм. Кричали «Ура!». Вскоре зазвучал патефон. Владимир поднялся и пошёл в свою избу. Чёрный Гитлер, наверное, уже соскучился по своему новому хозяину. Тем более, что в честь сегодняшнего боя и удачного возвращения повар расщедрился и выделил коту целую селёдку. Будет и у зверя праздник…

Странно. В доме горит свет. Столяров на всякий случай нащупал в кармане штатный «ТТ», поскольку трофейный «маузер» безвозвратно сгинул после расстрела… Открыл дверь и удивлённо вскинул брови — за накрытым к чаю столом со вскипевшим самоваром сидела Гертруда. Та самая официантка-немка, которая жила с начальником особого отдела полка, так и пропавшего в своей командировке…

— Гера? Ты что тут делаешь?!

— Менья зовут Гертруда, герр майор. Я есть одинокая женщина. Мне тепьерь скушно, Васья пропал. Пошалейте бетный фройлян, герр майор.

— Ну ты… Давай, двигай отсюда, подстилка немецкая!!!

— Это не есть фежлиф расковаривать так с петной фройлян, у которой никого польше нет. Отшень нефешлив, герр майор. Вот я зналь отин потполковник Незнакомый…

Столяров прервал в самом начале готовую сорваться с губ матерную фразу.

— Кого ты знала?

Девушка спокойно усмехнулась и уже без всякого акцента произнесла:

— Привет вам, Владимир, от подполковника Незнакомого. Не соскучились ещё по «работе»?

Она выделила последнее слово так, что всё было понятно без слов. Майор усмехнулся:

— Так я вроде не годен оказался…

— Вообще то, разговор о письме Лейбы Бронштейна к товарищу Шолохову…

— Да понял я, понял.

— Я вижу. После Нового Года полк отправят на переформировку. Мне жаль, но вы попадёте в другую часть. Там вас известят о новом задании.

Столяров полез в карман и вытащил сигареты.

— Последняя пачка. Жаль. А вообще-то, Новый Год через три дня…

— «Лаки Страйк» не пробовали?

— Даже не слышал.

— Придётся. И давайте пить чай. А то остынет…

— Не тяжело в такой шкуре?

— Бывало и хуже…

Глава 43

— Столяров! Собирай свою команду, поедешь в Качалино, получать новую технику.

— Есть, товарищ генерал!..

Тупоносый трофейный «Фиат» с натугой ползёт по бескрайней степи. Всюду вдоль дороги следы нашего наступления: брошенные автомобили, орудия, танки. Кое-где из-под снега выглядывают скрюченные конечности мертвецов. Никто их ещё не убирал. Не до того.

Свою трофейную «четвёрку» мы потеряли под Миллерово. Там шли жуткие бои. Да и сейчас ещё идут. Сколько там наших пожгли… Нам то повезло, все выскочить успели из танка. До того, как он в факел превратился, а в других экипажах кто один остался, а где и ни одного не уцелело. Ещё бы! Город то, почитай, одни эсэсовцы обороняли. Уж кто-кто, а эти ребята с рунами в петлицах драться умеют. Правда. Не хуже нас. Тоже до последнего. И не сдаются. Да и смысл? Всё равно повесят. «Мертвоголовых» в плен не берут…

Нас в кузове тридцать человек. Следом идут ещё два грузовика, тоже с танкистами. Это уцелевшие ребята из бригады Баданова, взявшей аэродром Тацинская, с которого самолётами снабжали армию окружённого фон Паулюса. От корпуса, в который входило подразделение осталось всего девятьсот двадцать семь человек, вышедших вчера из окружения. Всех уцелевших танкистов тоже отправили за техникой. Вот и едем такой колонной. Народ гадает, что им достанется, и чьего производства.

Все боятся изделий завода сто двенадцать. «Тридцать четвёрок» из Красного Сормова. Мечтают о нижнетагильских. А мне вот вообще «Т-34» получать не хочется. Да и орлы мои с орлицей тоже не больно горят таким желанием. Разбаловались, понимаешь трофейной техникой. Комфорт, простор, удобства… Да и мне, честно говоря, жаль. Отличная машина была. Ладно. Мы люди военные, что прикажут, то и получим…

Вместе с командиром бадановцев находим коменданта станции Качалино. Сама она представляет собой обычный степной полустанок, до отказа забитый техникой и людьми. Один за одним прибывают эшелоны, сразу попадающие под разгрузку. Этим, в основном, занимаются пленные, по преимуществу — итальянцы. Как мне объяснили — самые робкие. Никогда ничего не отколют. И работают неплохо. Им помогают наши ребята. Кстати, заметил, что они пленных жалеют. И подкармливают втихаря, и приодели. Во всяком случае, когда одна такая колонна в наших ватниках промаршировала мимо нас, я сразу и не понял, что это макаронники. Думал, штрафников гонят, ан нет — итальянцы. Из бывшей восьмой армии. Самое главное — по лицам видно, что довольны жители знойной Италии до невозможности, что и живы остались, и домой вернутся. Война то для них — кончилась…

Наконец, после долгих поисков находим коменданта станции. Высокого интендантского полковника. Тот посылает нас в окружающий станцию городок, в службу снабжения фронта. Это настоящий Вавилон. Всюду дымят буржуйки, снуют разные люди. Много раненых, дожидающихся отправки в тыл. Но вот и цель наших поисков. Длинная брезентовая палатка, из которых и состоит раскинувшийся на несколько километров вдоль рельсов город. Внутри нас встречают довольно радушно, но выясняется, что прибыли мы рановато. Наши новые боевые машины прибудут только через два часа. А пока нам предлагают пройти в пункт питания и подкрепиться, а заодно и обогреться. По продаттестату выписанному на нашу команду выдают талоны, и мы вместе с подполковником Сергеевым, командующим бадановцами, ведём наших ребят в столовую.