На пороге любви

– Я считаю, да... – ответила Клеон насторожившись. Куда он клонит?

– И вы хотите лишить людей мечты? – Она была изумлена и не скрывала этого. Эллис продолжал: – Насколько я понимаю, мечта – необходимая часть жизни. Даже психологи утверждают это. Вы с этим согласны?

– Я думаю, что да...

– Например, для женщины, обремененной заботами домохозяйки, матери маленьких горластых детей, прекрасное платье – это мечта, не так ли?

Самодовольный тон Эллиса вырвал крик из самой глубины сердца Клеон:

– Какая польза от мечты, если она недосягаема? Она может только мучить и под конец даже свести с ума.

До нее дошло, что на самом деле она говорит Не об одежде «от кутюр». Все дело было в ее тайной мечте об Эллисе!

Сердце Клеон гулко билось, но это не остановило потока слов. Брови исполнительного директора поползли вверх.

– Женщины, о которых вы говорите, которых бы я хотела видеть читательницами журнала, – если они увидят на его страницах платье «от кутюр», а потом его цену, невероятную цену, – они с отвращением швырнут журнал через всю комнату, почувствовав себя обманутыми. Затем они пойдут в ближайший универмаг и купят платье с вешалки. Возможно, оно прослужит всего сезон, и будет выброшено. На следующий сезон из-за того, что мода сегодня так переменчива, они купят другое платье. И так они будут идти в ногу с модой. Вы можете тешить себя мечтой, мистер Ферс! – воскликнула Клеон, ловя его взгляд и моргая от влаги, неожиданно скопившейся под веками. – Для меня они бесполезны.

Эллис наклонился над бумагой, лежащей перед ним, и с сосредоточенной яростью что-то чертил на ней.

– Сегодня, – продолжала Клеон, забыв про свои записки, – молодые модельеры, соприкасающиеся с жизнью, проделывают с тканью невообразимые вещи. Они сочетают такие материалы, которые раньше и не снилось комбинировать – бархат с габардином, шелк с твидом и так далее. Женщины, если захотят, могут выглядеть каждый день по-разному. Когда-то самые обычные женщины, о которых только что говорил мистер Ферс, большую часть жизни страстно желали одеться в мечту. Сейчас они более реалистичны и практичны. Они покупают одежду, создавая тот образ, в котором им больше всего хотелось бы предстать перед миром. Может быть, это и массовая продукция, но ее так много, что это дает женщинам огромную свободу выбора. Понимаете, в сегодняшней жизни нет места вызывающей экстравагантности ручной работы, как это принято у кутюрье.

– Мисс Эстон! – Клеон нахмурилась, не доверяя насмешливому тону Эллиса. – Могу я спросить: костюм, который сейчас на вас, – ваше собственное творение?

Она посмотрела на свой бледно-голубой костюм:

– Да, а что?

– И вы с гордостью носите его, потому что он сшит вашими собственными руками и потому, что он придуман вами, создан по вашей оригинальной идее?

«К чему он ведет?»

– Я думаю, да.

Воспользовавшись ее промахом, Эллис напал. Его слова рвали противника на части, как зубы тигра.

– И вы имеете дерзость принижать значение высокого «кутюр»? Вы шьете себе одежду в соответствии со стилем, рожденным в вашем мозгу, как вы сами согласились, носите ее с гордостью, потому что она оригинальна. И тем не менее вы пытаетесь отказать женщинам, лишенным ваших способностей, в праве носить одежду, смоделированную и сшитую специально для них известными кутюрье, которые делают то же, что и вы, только на более высоком уровне? Почему же для вас один закон, а для них – другой?

Клеон следовало раньше догадаться, что он заманивал ее в ловушку.

– Вы извращаете мои мысли, – накинулась она на него, – потому что прекрасно знаете о моем увлечении. Вы вытащили его на свет для собственных целей, хотя это никак не относится к делу.

Возмущенный шепот пронесся над столом, и даже веселая молодая женщина смотрела на Клеон немного неодобрительно.

– Если вы, мисс Эстон, спокойно и рассудительно обдумаете то, что я сказал, вы поймете, что это имеет отношение к делу.

– Нет, не имеет. – Клеон попыталась проигнорировать те крупицы правды, которые, надо признать, были в его словах. – Мы не собирались обсуждать, принимаю я или нет высокий «кутюр»...

– Вы сами подняли эту тему, – спокойно вмешался Эллис.

– Я была вынуждена, – огрызнулась Клеон, – потому что нужно было оценить перспективу «кутюр», чтобы подтвердить мою точку зрения о необходимости существенных перемен в «Салоне». – Она глубоко вздохнула и бросила последний отчаянный призыв: – Вы, конечно, согласитесь, что мы должны быть на стороне прогресса в этом мире крысиных гонок, иначе мы неминуемо проиграем и погребем сами себя в могиле.

Клеон остановилась. Ее риторика иссякла. Над залом повисло долгое, тяжелое молчание, и она робко спросила:

– Все?

Эллис поднял брови и посмотрел на членов правления. Те кивнули.

– Да, спасибо, мисс Эстон.

«Вот и все, – подумала Клеон, закрывая за собой дверь, – теперь мне конец».

Несколько дней спустя в кабинет Клеон, размахивая газетой, ворвалась Сара.

– Все раскрылось! – крикнула она. – Они знают, кто делает кружева для Франциза!

– Нет! – Клеон чуть не задохнулась от страха. Побледнев, она рухнула на стул и просмотрела номер, который Сара бросила перед ней. Заголовок над рубрикой моды восклицал:

«Обнаружен поставщик кружев Франциза!»

Дальше шла статья:

«Теперь мы знаем. Старая леди, живущая одиноко в коттедже, которому двести лет, плетет восхитительные кружева, украшающие кутюр Франциза. Ее глаза затуманены, а руки утомлены и скрючены от старости, но это не имеет значения – у нее получаются самые изысканные кружева в стране. До недавнего времени это был самый строгий секрет в мире моды. Теперь всему миру известно...»

Профессиональная часть сознания Клеон восхищалась сжатым стилем журналистки, сенсационно преподнесшей материал. Однако все утонуло в ужасном чувстве вины за предательство. Она могла теперь сделать только одно, хотя это было так мало. Ей необходимо было извиниться, и чем скорее, тем лучше.

Поблагодарив с улыбкой Сару, Клеон отпустила ее, затем позвонила секретарше Эллиса.

Нет, мистера Ферса нет на месте, было сказано ей. Его срочно вызвали. Нет, она не знает, когда он вернется.

«Может, мне показалось, – размышляла Клеон, – что этот голос, обычно такой приветливый, этим утром прозвучал прохладнее, чем всегда?» Она положила трубку и подперла голову. Конечно, ей было известно, куда направился Эллис – к своей бабушке. Он был необходим там в качестве сторожевого пса, чтобы не подпускать к дверям прессу.

Затем она вспомнила об его отце – необходимо позвонить ему. Она должна была объяснить все кому-нибудь из семьи Ферс.

Клеон набрала номер и попала на домоправительницу. Она назвала себя, и ее попросили подождать. Несколько минут спустя голос домоправительницы произнес:

– К сожалению, мисс Эстон, месье Франциза нет.

– Когда он вернется? – безнадежно спросила та.

– Боюсь, что не знаю. – Когда Клеон попыталась настаивать, чрезмерно холодный голос произнес: – Мне жаль, но ничем не могу помочь. – И телефон замолк.

Клеон отказалась признать поражение. Она должна зайти в резиденцию Франциза. Статная дама, которая, по-видимому, и была домоправительницей, открыла дверь, справилась об имени и попросила подождать. Некоторое время ее не было.

Громадный зал, где происходил показ мод, теперь, в тишине, выглядел загадочным. Не забыли ли о ней? Нет, домоправительница спускалась с пологой лестницы, преодолевая каждую ступеньку с преувеличенной осторожностью. Она остановилась в нескольких футах от Клеон:

– К сожалению, месье Франциза нет.

– Но я отниму у него всего несколько минут...

– Месье Франциз не желает вас видеть, мисс Эстон.

Терпение Клеон лопнуло.

– Но я желаю видеть его! – крикнула она и сделала движение, словно собираясь обойти женщину и подняться по лестнице. Но та тоже двинулась, чтобы помешать ей.

Разозлившись, Клеон стала еще настойчивей.