Тень Эндера

— Ах, сестра Карлотта, вы стремитесь загрузить все свободные часы моей жизни.

— Удерживать вас от глупостей — форма моего служения Господу.

Боб отправился прямо к Ахиллу и рассказал ему все, что он подслушал. Улисс, вышедший из больницы, — большая опасность, и идут разговоры, что он собирается рассчитаться за свое унижение.

— Я думала, что все это уже позади, — печально вздохнула Недотепа. — Я говорю о драках.

— Все это время Улисс провел на койке, — прервал ее Ахилл. — Если он даже знает о наших переменах, то вряд ли разбирается в их существе.

— Будем держаться вместе, — сказал Сержант. — Мы тебя защитим.

— Возможно, что для всех будет лучше, — продолжал Ахилл, — если я исчезну на несколько дней. Это могло бы вывести вас из-под удара.

— А как же будет с едой? — спросил кто-то из малышей. — Они нас туда без тебя не пропустят.

— А вы держитесь за Недотепу, — ответил Ахилл. — Хельга у дверей пустит вас, как пускала и раньше.

— А что будет, если Улисс тебя поймает? — спросил другой мальчуган, старательно вытирая глаза кулачком — мужчинам плакать-то не полагалось.

— Тогда мне конец, — ответил Ахилл. — Он вряд ли удовлетворится тем, что отправит меня в больницу.

Малыш разразился ревом, к которому присоединился взрыв горя остальных ребят. Этот хоровой плач заставил Ахилла покачать головой и улыбнуться.

— Да не собираюсь я помирать. Пока я буду прятаться, вы будете в безопасности, а когда Улисс поостынет и привыкнет к новой системе, я вернусь.

Боб молчал. Он только слушал и размышлял. Боб не считал решение Ахилла правильным, но он предупредил Ахилла об опасности и на этом счел свои обязанности законченными. Уходя в подполье, Ахилл совершает ошибку, он только напрашивается на новые неприятности — его сочтут трусом и слабаком.

Итак, вечером Ахилл куда-то спрятался, но куда — не сказал никому, чтобы кто-нибудь случайно не выдал его тайну.

Боб было подумал, не проследить ли за ним, но потом решил, что от него будет больше пользы, если он останется с группой. Теперь их вожак — Недотепа, а вожак она явно посредственный. Другими словами — дура. Ей нужен Боб, даже если она сама пока этого не понимает.

Ночью Боб старался не спать, а почему — он и сам не знал. В конце концов он все же заснул и ему приснилась школа. Только это была не школа сестры Карлотты, где занятия велись на ступеньках в тупичках, а школа со столами и стульями. Но и во сне Боб никак не мог усидеть за столом. Вместо этого он парил в воздухе, а когда хотел, то мог и летать по всей комнате. Прямо под потолком. Мог и скрыться в расщелине в стене — в темном тайничке, по которому можно было подниматься все выше и выше и где почему-то становилось все теплее и теплее.

Проснулся Боб в темноте. По «гнезду» бежал сквознячок.

Хотелось писать. И летать тоже хотелось. От того, что сон прервался, Боб готов был разреветься. Он не помнил, чтобы когда-нибудь видел во сне, будто летает. Ну почему он так мал и так слаб, почему у него такие неуклюжие ноги, которые с трудом переносят его с места на место? Когда он летал, то мог смотреть на всех сверху вниз и видеть макушки их дурацких голов. Мог на них написать или даже накакать подобно птичке.

И не боялся их, так как если они бы и пришли в бешенство, то он от них улетел бы и его бы ни за что не поймали.

Впрочем, если бы он умел летать, то наверняка на это же были способны и остальные ребята. Тут же выяснилось бы, что он самый маленький и медлительный, так что они все могут спокойно писать и какать на него.

Заснуть больше не удастся. Боб это знал. Он слишком напуган, причем не известно чем. Тогда он встал и вышел в проулок, чтобы помочиться.

В проулке уже была Недотепа. Она подняла глаза и заметила Боба.

— Я хочу побыть один, — сказала она.

— Не выйдет — ответил Боб.

— Не хами, малыш, — буркнула Недотепа.

— А я знаю, что ты садишься на корточки, когда писаешь, — ответил он. — Но я все равно подглядывать не буду.

Сверкая глазами, она ждала, когда он отвернется к стенке, чтобы помочиться.

— Я так понимаю, что если бы ты собирался рассказать об этом другим ребятам, то не стал бы так долго дожидаться.

— Да ведь все и так знают, что ты девчонка. Когда тебя нет, то папа Ахилл всегда говорит о тебе «она» или «ее».

— Он мне не папа!

— Я так и понял, — сказал Боб. Он все еще стоял лицом к стене.

— Теперь можешь повернуться. — Она уже стояла, застегивая штанишки.

— Я чего-то боюсь, Недотепа, — признался Боб.

— Чего?

— Сам не знаю.

— Не знаешь, чего боишься?

— Вот потому-то мне и страшно.

Она неожиданно рассмеялась. В ночной тишине ее смех прозвучал пугающе резко.

— Боб, это значит только одно: тебе четыре года. Малышам по ночам снятся всякие чудовища. А если не снятся, то малыши все равно пугаются.

— Только не я, — ответил Боб. — Если я боюсь, значит, случилось что-то очень плохое.

— Улисс готовится посчитаться с Ахиллом, вот и все, что случилось.

— А ты бы от этого не заплакала, верно?

Она сердито глянула на Боба.

— Мы едим сейчас лучше, чем раньше. Все довольны.

План этот твой. А я никогда не хотела быть вожаком.

— Но ты его все равно ненавидишь? — спросил Боб.

Она замешкалась с ответом.

— Мне кажется, он иногда издевается надо мной.

— А откуда ты знаешь, чего боится малышня?

— Потому что я сама еще недавно была ребенком, — отозвалась Недотепа. — И я еще все помню.

— Улисс вовсе не собирается калечить Ахилла, — сказал Боб.

— Это я знаю, — ответила Недотепа.

— И поэтому ты собираешься найти Ахилла и защищать его?

— Я собираюсь остаться здесь и защищать малышей.

— А может, ты хочешь первой найти Улисса и убить его?

— Это как? Он же больше меня. Куда больше!

— Но ты пришла сюда не затем, чтобы писать. Или у тебя пузырь размером с мячик для пинг-понга.

— Значит, ты подслушивал?

— Но ты же запретила мне только подглядывать.

— Думаешь ты много, а вот сообразить, что из всего этого получается, ни шиша не можешь.

— Я думаю, что Ахилл нам врет о том, что он собирается делать, — ответил Боб. — И еще я думаю, что ты мне тоже сейчас врешь.

— Привыкай, — отозвалась Недотепа. — Мир состоит из одних лжецов.

— Улиссу наплевать, кого убить, — произнес Боб задумчиво. — Ему один черт, что тебя пырнуть, что Ахилла.

Недотепа отрицательно затрясла головой.

— Улисс — ничтожество. И убивать никого не собирается.

Просто жалкий хвастун.

— Тогда чего ты вибрируешь? — спросил Боб.

Теперь уже пришла очередь Недотепы пожимать плечами.

— Ты-то не собираешься убивать Ахилла, верно? — говорил между тем Боб. — Да еще так, чтобы это выглядело, будто его прикончил Улисс?

Она закатила глаза к небу.

— Ты что, вечером полный стакан дури хватил?

— Мне все равно хватит ума, чтобы понять, когда ты мне врешь.

— Иди-ка ты спать, — сказала Недотепа. — Валяй, двигай к малышне.

Он молча взглянул на нее, потом повиновался.

Вернее сказать, сделал вид, что повинуется. Ползком пробрался на чердак, где они спали в эти дни, и тут же немедленно стал выбираться оттуда, протискиваясь среди груд ящиков и бочек, каких-то низких и высоких перегородок, и наконец выполз на плоскую невысокую крышу. К краю крыши он поспел почти вовремя — увидел, как Недотепа из проулка выходит на улицу. Она куда-то спешила. Должно быть, на свидание.

Боб соскользнул по трубе прямо в бочку для слива дождевой воды и побежал по Корте Хог-страат за Недотепой. Он старался не шуметь, а Недотепа ни на что не обращала внимания, да и на улице было немало других звуков и шорохов, так что она не слышала, как шлепают босые ноги Боба. Он старался держаться в тени домов, но не слишком таился — следить за Недотепой было легко: она обернулась всего пару раз.

Шла она к реке. На свиданку с кем-то.