Страница 23 из 39
— Как поживаете, Эйворд? Проходите, согрейтесь у огня. Если в камине жаркое пламя, значит, вы в Йоркшире. Не хотите ли выпить? Виски, джин, бренди?
— Кто же пьет бренди перед обедом? вмешалась Стелла. — Чарльз выпьет хереса… Если только с нашей последней встречи твои вкусы не изменились.
— Ты это знаешь лучше меня. — Чарльз кивнул Мэтью: — Херес, пожалуйста.
Крупные руки неуверенно взялись за графин.
— Тебе тоже, Стелла?
— Да, пожалуйста.
Мэтью наполнил бокалы, Чарльз поднял свой:
— За ваше здоровье… и за ваше счастье.
— Спасибо. — Мэтью улыбнулся Стелле: — За наше счастье!
Ее губы изогнулись в улыбке, но глаза остались холодными. Она тут же повернулась к Чарльзу:
— Ты давно видел маму?
— Я вчера обедал с ней. В Академии был концерт, и я взял ее послушать игру Адриана. Должен сказать, он был изумительно хорош. Думаю, он далеко пойдет.
Глаза Стеллы засияли.
— Надеюсь, что так. Для него это важно.
— И для тебя тоже.
— Надеюсь, он оправдает надежды, — вмешался Мэтью. — Я не возражал бы гордиться знаменитым шурином.
— Я не с этой точки зрения, — быстро сказала она. — А теперь, если позволите, я взгляну, как дела у Элси.
Элси справилась с обедом прекрасно, и Стелла чувствовала, насколько триумфально это доказывало тот факт, что Джесс заниматься стряпней не обязательно. Девушка переоделась в униформу и подавала на стол с таким видом, будто не имела к приготовлению этого никакого отношения. Только лишь когда Мэтью или Чарльз бормотали что-нибудь хвалебное, легкий румянец иногда выдавал ее.
— Господи, как здорово! — сиял Мэтью, приканчивая сладкое. — Йоркширская кухня до сих пор самая лучшая!
— Едва ли блюда Кот-д'Ивуар можно отнести к йоркширской кухне, — вызывающе произнесла Стелла.
— Но приготовила это йоркширская девочка!
— Удивительно, что ты захотел вспомнить, кто это готовил!
Мэтью усмехнулся Чарльзу:
— Обычно о еде заботится моя сестра, но Стелла любит поколдовать над блюдами, так что они с Джесс разошлись во мнениях сегодня.
Она ахнула от ярости. Так все извратить! Если уж Мэтью не способен следовать истине, мог бы, по крайней мере, проявить лояльность.
— Мэтью, как всегда, бесхитростен, — медленно проговорила она. — Это правда, сегодня утром мы с Джесс немного поспорили.
Дипломатичный Чарльз сочувственно посмотрел на хозяина:
— Наверное, такую ситуацию вы находите сложной.
— Совсем нет, — вставила Стелла, прежде чем Мэтью успел ответить. — Мой любимый муж принял сторону своей сестры!
Мэтью отодвинул стул и встал:
— Пойдемте пить кофе в другую комнату. Здесь жарко. — Он казался спокойным, только жилка, бьющаяся на виске, выдавала его состояние.
Не потрудившись посмотреть, следуют ли они за ним, Мэтью крупными шагами вышел из комнаты, а когда Стелла с Чарльзом вошли в гостиную, уже разливал бренди. Старые приятели говорили о людях, которых он не знал, и поэтому, не вслушиваясь в их беседу, Мэтью размышлял о споре, произошедшем со Стеллой в начале вечера.
Неужели она действительно верит, что он не мечтает остаться с ней наедине? Неужели она так наивна, что думает будто ему легко вечер за вечером сидеть рядом с ней и не коснуться ее? Дело не в присутствие Джесс: ничто не смогло бы удержать его от того, чтобы решительно обнять Стеллу и наконец соблазнить ее заняться с ним любовью. Но какую глупость она себе вообразила бы, поступи он так? Только пока он держится отстраненно, у него есть хоть какой-то шанс одержать победу. Один неверный шаг, и она легко может обратиться в бегство. Но как это тяжело — лишь держать ее в своих объятиях, такую нежную и хрупкую! Не любит он только ее острый язык!
Мэтью тяжело вздохнул. Уверен ли он, что ей хватит ума и чуткости понять его отношение к Джесс? Нельзя ее бросить, ведь сестра — вся его семья… И Стелла — его семья… или вроде того. Если бы только она сумела преодолеть страх признания, что любит его. А она любит его, он в этом уверен. Она не могла скрыть это, возвращая ему поцелуй, откликаясь на его прикосновения.
— Мы заговорили о людях, которых вы не знаете. Вы, должно быть, считаете нас очень невоспитанными, — прервал его мысли Чарльз.
Мэтью с улыбкой взглянул на них:
— Не обращайте на меня внимания. Я знаю, что вам со Стеллой хочется поболтать. Она так давно не видела никого из своих приятелей.
— Ты так говоришь, словно сам — иностранец! — вскричала Стелла.
— Иногда я себя чувствую иностранцем!
— Я понимаю, что вы имеете в виду, — проявил такт Чарльз, — наверное, я чувствовал бы то же самое, если бы женился на йоркширской девушке.
— Представить тебя не могу в таком затруднении, — улыбнулась Стелла, — ты и с эскимосами нашел бы общий язык.
Смущенный, Чарльз перевел взгляд на свой бокал.
— Ты нам не сыграешь? — попросил он. — Я так давно тебя не слушал.
— Что бы ты хотел?
— Может, мое любимое…
— Ты так давно любишь «Ноктюрн» Шопена, что я думала, он тебе уже надоел!
Пальцы Стеллы забегали по клавишам, а Мэтью, наблюдая за ней, думал, что бы она сказала, если бы узнала, что в восемнадцать лет он прошел пять миль, чтобы услышать свой первый концерт? Последующие годы он много работал, у него не оставалось времени, чтобы предаваться своему тайному удовольствию, и его глубоко ранило, что Стелла будто не замечает его просьб. Прошло уже несколько недель с тех пор, как она ему играла. В комнату вошла Элси, и Стелла, воспользовавшись моментом, прекратила игру. Замерла последняя нота, и Мэтью прочистил горло:
— Это было грандиозно, Стелла.
Она не обратила на его слова никакого внимания:
— Тебе понравилось, Чарльз?
— Зачем спрашивать? Ты играла лучше, чем обычно! — Чарльз повернулся к Мэтью: — Я вам завидую, вы можете слушать ее, когда вам захочется.
— В последние дни она ни разу не играла.
Чарльз удивленно посмотрел на Стеллу, а она в ответ на его невысказанный вопрос пожала плечами:
— Мне не нравится играть скучающим людям. Моя золовка не любит музыку.
— Но сейчас ее здесь нет, — резко вмешался Мэтью, — Давай, девочка, сыграй что-нибудь, что, по-твоему, мне понравится.
Стеллу затрясло от гнева. Если бы здесь была Джесс, он просто побоялся бы просить ее играть, чтобы не вызвать очередную ссору. Почему неодобрение сестры значит для него так много, тогда как мнение ее, Стеллы, — так мало?
Повисла пауза, потом Стелла откинула голову и обрушилась на клавиши, вызвав бурную какофонию аккордов. Она играла с такими вульгарными пассажами, что прошло несколько минут, прежде чем Мэтью понял, что это уродливая пародия на известную песенку йоркширского шахтера. Тем не менее он слушал, не проявляя никаких эмоций, вплоть до самой последней, визгливой трели. Стелла закончила и оглянулась на него.
— Ну, — спросила она, — тебе это понравилось?
— Очень, — проговорил Мэтью тихо, но на лбу его блестели бусинки пота. — Весьма энергичная версия старинной песни.
Чарльз чувствовал себя неловко:
— Мне пора идти, уже поздно.
Мэтью с усилием подал ему руку:
— Был рад вас видеть. Надеюсь, вы зайдете к нам еще, когда будете в этих краях.
— Благодарю вас. Стелла, ты проводишь меня до дверей?
В холле он схватил ее за руку:
— Прощай, моя дорогая. Я позвоню твоей матери и расскажу, какой я тебя здесь нашел, — он крепче стиснул ее руку, — и следи за собой, Стелла, ты была слишком жестока.
— Не без причин. — Она вырвала руку. — Передай маме, что я люблю ее и что мы скоро увидимся.
Она закрыла за ним дверь и вернулась в гостиную. Чарльз не имел права осуждать ее, не зная всех обстоятельств. Не говоря ни слова, она подошла к пианино, захлопнула крышку и собралась выйти из комнаты.
— Подожди, не уходи, — сказал Мэтью, — я хочу поговорить с тобой.
— Мы не могли бы поговорить утром?
— Нет, — твердо ответил он, — не могли бы. Как ты смела оскорбить меня при Чарльзе?