Страница 9 из 20
Любава пригляделась. На мельчайшем орнаменте, который было трудно даже разглядеть, действительно проступала диковинная птичка, будто бы пьющая из цветка. Надо же, какой затейливый перстень передала для князя Елина!
— Мне кажется, — сказала Шушунья, — я знаю, что означает эта птица. В княжеском доме много раз повторялся подобный узор.
Она положила в узелок все свои побрякушки, надела чистое платье, всячески давая понять, что собирается по важным делам. Акунька давно уже ковырялся в сарае, и Любава была единственной зрительницей.
Побегав по дому, странная женщина приказала Любаве помыться, переодеться и сесть поджидать князя в гости.
— Ты девка, видно, сама не знаешь, что привезла! Такую вещицу просто так бы не отдали. Особенная она. Меня за нее щедро наградят, а может, и свои цацки продам поудачнее! С этими словами она пошвыряла в руки Любаве пестрые вещицы из сундука и убежала, закутавшись в красивую накидку.
Оставшись одна, Любава стала одеваться. Что-то подсказывало ей, что Шушунья не преувеличивала и знала толк в том, о чем говорила. Девушка даже примерно не представляла, сколько у нее в запасе времени, но, припомнив все уроки Елины, приготовилась встретить князя достойно.
Несколько минут она тщательно мыла руки, лицо и ноги в корыте около крыльца. Потом наскоро прикинула, что из предложенной одежды могло бы подойти, на бегу рассмотрела некоторые из оставленных украшений.
Сердце учащенно колотилось, и она не знала, за что хвататься. Во всей этой суматохе она чуть было не забыла о том, что даже это было предусмотрено Елиной. Подумав, что ни к чему придумывать себе сложности, когда их и так полно, девушка решительно развязала кожаный мешок, в котором лежало «особенное» платье, и как можно быстрее оделась. Как только платье оказалось на ней, Любаву окутал запах Елины. Неповторимый аромат ее тела. Терпкий запах будто бы создал вокруг маленькой Любавы ореол уверенности в себе, силы и властности, свойственный хозяйке платья. Любаве стало казаться, что даже внешне она стала очень похожа на Елину. Только волосы не подбирала, как положено замужним, а так — будто бы сестра.
Сердце девушки колотилось. «Интересно, в городе ли князь, — подумала она, — и добралась ли Шушунья до него? Наверное, через старшего сына, который служил в дружине, сделать это было не трудно». Любава решительно не представляла, что должен был подумать князь, увидев этот перстень. Может быть, он не поймет знака, который ему дала Елина, ведь они не виделись много лет… И наверняка не имели договоренностей на такие случаи!
За окном раздался топот копыт, а привычные звуки шумной ремесленной улицы стихли. Любава сжалась в комок, потом, сладив с собой, распрямилась. Краска залила ее бледные щеки. Ноги будто бы приросли к полу, и закружилась голова. Тягучее, липкое предчувствие сковало все ее тело.
«Что это? Неужели так быстро князь прислал гонцов?»
Сквозь шум в ушах Любава слышала, как спешиваются у самого крыльца люди. В голове ее мелкими искрами заметались уроки Елины.
Что она говорила о том, каким должен быть первый взгляд? Если бы еще удалось правильно поприветствовать гонцов, произвести на них хорошее впечатление. Это могут быть очень знатные люди. Особо приближенные к князю. Если он будет разгневан, то любое доброе заступничество пригодится!
Любава услышала звуки шагов на крыльце, скрипнула дверь, и на пороге показались люди. Она стояла в золотистых лучах бьющего из окна солнца и старалась не жмуриться. Кажется, даже сделала шаг навстречу, чтобы уклониться от прямых лучей, слепящих глаза.
Первым, кого она увидела, был широкоплечий великан, с темными кудрями. Взгляд, которым он смотрел на нее, заставил девушку пошатнуться.
Сколько ни старалась, Любава не смогла припомнить, чтобы когда-нибудь кто-то так смотрел на нее. Это был взгляд человека, которому явилось чудо. Если бы сама дива Лада стояла сейчас перед ним, прикрытая лишь густым облаком и цветами, взгляд его не мог бы стать горячее.
Любава имела возможность хорошо рассмотреть его, и ей казалось, что ничего в целом мире она не видела прекраснее. Витязь был молод. Темные кудри его, небрежно перетянутые кожаным жгутом на лбу, струились до плеч, обрамляя лицо и могучую шею. Глаза излучали уверенность, силу, тепло и были темны, как осенний вечер.
Завороженно глядя на девушку, он медленно опустился перед ней на колени и поцеловал расшитый подол платья. Глядя на это, Любава окончательно уверилась в том, что ей снится сон. Затем, заметив, что витязь не поднимается, она растерянно подняла глаза и увидела, как вслед за ним неохотно преклонили колени сопровождавшие его воины.
Вот это напугало Любаву гораздо больше. Несколько вооруженных мужчин, каждый из которых был старше того, что стоял сейчас перед нею, не могли не вызвать трепета…
То, что они последовали странному примеру своего собрата, а не попытались осмеять его, говорило о многом! И о том, что перед ней сейчас не кто иной, как князь Вадим со своими дружинниками. «О боги! А с чего бы чужеродному князю валяться в ногах у какой-то девчонки?»
Любава задрожала как осиновый лист, понимая, что князь скорее всего ее с кем-то перепутал.
Будто бы в подтверждение ее мыслей мужчина с хриплым вздохом обнял ее колени и простонал:
— Душа моя! Свет очей моих! Дива Елина… Твой раб у ног твоих.
«О нет, это лишнее! — пронеслось в голове Любавы. — Вот только этого не хватало!»
Девушка еле сдержалась, чтобы не забиться в руках предполагаемого князя. Мало ей было Си-воя, который полон преданности своей жене, теперь еще и «раб» появился.
Смутно представляя себе, чем может грозить такое недоразумение, Любава молчала. Ее изрядно лихорадило. И может быть, сейчас, как никогда, она хотела бы отпить пару глоточков из хмельного кубка Сивоя. Понимая, что меньше всего князь бы хотел быть осмеян дружиной, она собралась с духом и изобразила приветствие. А затем как можно спокойнее произнесла:
— Я приветствую дружину князя, но позволит ли мне воевода, — наугад обратилась она к самому крупному усачу в богатых доспехах, — молвить князю сокровенное слово?
Иначе сказать, она просила дружину покинуть эту горницу. Если за дерзость ее нынче же не казнят, то уже одно это будет неслыханной удачей.
Выпрямившись, дружинники вышли.
Любава позабыла все уроки Елины и беспокойно заерзала на месте. Какая уж тут «жрица храма»! В подобных обстоятельствах ей стоило начать придумывать, каким бы способом удобнее умереть.
— Мой князь, вам не пристало стоять на коленях. Я лишь недостойная подданная, приехавшая просить вашего покровительства.
— Князь медленно поднял к ней свое лицо. Его красивые губы горько скривились, а взгляд потускнел. Горечь, которая пронизывала всю его позу, напугала Любаву больше, чем слепая страсть. Было бы лучше, если бы он разозлился. Но растерянность столь достойного мужа заставляла Любаву дрожать и теряться в догадках. Заговорить с ней князь смог лишь через несколько минут.
— Откуда у тебя этот перстень? Что ты сделала с Елиной?
— Я?! Что вы, князь! Меня привезли к ней рабыней, но она хотела для меня свободы и искала покровителя. Отправила по реке на лодке, потому что трудно найти другой безопасный способ для столь долгого путешествия. Она была уверена в вашем расположении и дала мне этот перстень.
— Она не могла так поступить со мной! крикнул князь раздраженно и, взмахнув кулаком, обрушил удар на прочную стену сруба.
Любава сжалась в комок, хотя и не испытывала ни разу на себе побоев. Гнев и боль, которую он терпел, кручинили ей сердце. Девушка очень хотела припасть к нему, погладить и успокоить, но понимая, подобное поведение было бы неуместным, она подумала: «Знать бы, чем именно Елина его так задела».
Любава понятия не имела, что за договоренность могла связывать этих людей. Просто ей очень не хотелось злить благородного князя.
— Она просила тебя что-то передать мне или только отдать кольцо?