Пока не поздно

— Ну скажи, что согласен! — взмолилась она.

— Очень прошу тебя, подумай как следует! Наши чувства, наши эмоции того и гляди возьмут над нами верх. А ведь с каждым днем будет все труднее. Мы можем, поддавшись минутному порыву, совершить то, о чем потом горько пожалеем. Да, признаю, я истосковался по женским объятиям, — глухо произнес Энтони. — И предостерегаю я тебя ради твоего же блага. Мей, я прошел через ад и, кажется, по сей день блуждаю по его кругам!

— Знаю, — проговорила она, всей душой желая облегчить его боль.

— В том-то и беда, — нахмурился Энтони. — Природа с лихвой отпустила тебе понимания и сочувствия. Жить под одной крышей с тобой — такой прекрасной, такой желанной! — значит искушать судьбу. Еще не хватает, чтобы тебе приходилось всякий раз нервно оборачиваться и бить меня по рукам! Я не из камня сделан… а ты сведешь с ума и святого!

Мей смутилась. «Сведешь с ума и святого…» «Прекрасная и желанная…»

— Правда, Энтони? — робко переспросила она, сама не сознавая, какой силы соблазн заложен в этих простых словах.

Энтони облизнул пересохшие губы. И в голове Мей разом исчезли все мысли, кроме одной-единственной — обнять ладонями его лицо и припасть к влажно поблескивающим губам, чтобы он наконец-то подумал о ней, а не о Корал!

— Мей! — Энтони так резко произнес это, что она чуть не подпрыгнула от неожиданности. — Ухаживай за отцом, если хочешь. Проводи тут время с утра до вечера, но на ночь перебирайся в гостиницу. Ты меня слышишь? Так надо!

Мей не отвела взгляда.

— А почему? Чтобы избавить тебя от угрызений совести?

— Чтобы не случилось беды! — возразил Энтони.

Ах вот как! Стало быть, заняться с ней любовью невесть какое бедствие! Как этот святоша не прав! Напротив, он испытал бы небывалое наслаждение, восторг и радость, возмущенно думала Мей.

Не Энтони ли едва не утратил разум в ее объятиях? Если бы та фотография не разбилась, небось, льнули бы они сейчас друг к другу, разгоряченные, утомленные, наслаждаясь блаженной истомой после любовного экстаза!

Карие глаза Мей вызывающе сверкнули. Нельзя, никак нельзя оплакивать умершую возлюбленную до конца жизни! Энтони нужна живая, настоящая женщина, что помогла бы ему позабыть о прошлом безрассудном увлечении.

Постепенно, со временем, Энтони понял бы, что секс — это еще не все, а холодные, пустые фантазии ни к чему хорошему не ведут. Нужно, чтобы ты полюбил и тебя полюбили в ответ. А она знает одну женщину, которая словно самой судьбою послана ему для этой цели!

Мей чуть не застонала, представив, что за глубокие душевные раны придется ей залечивать в случае неудачи. Ведь Энтони ясно дал понять, что ему нужен секс утешения ради, а она-то вообразила нечто более серьезное!

Впрочем, откуда ему знать? Энтони запутался в своих переживаниях, отчаянно цепляется за память о недоступной Корал, терзается чувством вины, поскольку наверняка не любил мать Ребекки по-настоящему глубоко. Но это все в далеком прошлом.

— Ты хочешь, чтобы я ушла? — промурлыкала Мей.

Энтони замялся. И она прочла ответ в его глазах.

— Мне нравится, когда ты рядом, — обреченно вздохнул он. — Я не могу этого отрицать. Но я не слеп и вижу, что за взрывоопасный потенциал заключает в себе ситуация, когда двое одиноких, истосковавшихся по теплу людей живут под одной крышей. И мне хотелось бы уберечь тебя от беды. Тебе ведь не нужны отношения, которые строятся только на сексе и ни на чем ином, верно? Мы станем ссориться… а эмоционально накаленная атмосфера твоему отцу противопоказана.

— Верно, — кивнула Мей. — Ради отца мы должны оставаться друзьями. И если я откажусь жить в его доме, отец сочтет это весьма странным, не правда ли? Если несколько ближайших месяцев нам предстоит провести вместе, я хотела бы получше тебя узнать. Думаю, Энтони, что и тебе это пошло бы на пользу.

Он открыл было рот для ответа, но тут же, застонав, вскочил и распахнул дверцу духовки. Оттуда вырвались клубы дыма. На противне чернели остатки пиццы.

— Да, ты да я повара что надо! — улыбнулась Мей. — На такой еде мы вконец отощаем, и на диету садиться не нужно.

— До сих пор мне не случалось так опозориться, — удрученно усмехнулся Энтони.

Мей весело рассмеялась.

— Так ты не одинок. У меня знаешь какой опыт в этом деле. То ли еще будет!

— Это-то меня и тревожит, — проворчал Энтони, отправляя сгоревшую пиццу в мусорное ведро. — Не знаю, сумею ли я стать тем, кто тебе нужен, Мей.

— Ты не сможешь быть моим другом? — разочарованно протянула она.

— Это как раз нетрудно, — признался Энтони.

Мей тут же просияла. Дружба — первый шаг к любым длительным отношениям, это любому идиоту понятно. А ее собеседник покачал головой, не то забавляясь, не то досадуя.

— Ты, похоже, никогда не сдаешься? Впервые встречаю человека с таким даром убеждения.

— В моей конторе утверждали, что я продала бы пирожки с мясом даже убежденному вегетарианцу, — проговорила Мей, в глазах которой заплясали озорные искорки.

— Только не говори мне о еде, — простонал Энтони. — Я же с голоду умираю. Послушай, нам надо все хорошенько обдумать. Давай заключим перемирие и сходим куда-нибудь поесть?

Ну вот и краткая передышка! Радуясь, что недоразумение завершилось само собою, Мей кивнула.

— А Ребекка?

— Ее с собой возьмем. Я знаю одно заведение, где есть отдельный зал для родителей с детьми… В это время дня малышка ведет себя тихо. Ты как?

— Почему бы и нет? — радостно согласилась Мей.

Дело идет на лад, думала она. Энтони сам признал, что они могут стать друзьями. Многообещающее начало!

Энтони толкнул рукой тяжелую дверь — и они окунулись в атмосферу тепла и вкусных запахов. При их появлении шум и гам слегка приутих и тут же возобновился с новой силой.

— Нас обсуждают, — вполголоса сообщил Энтони.

— До смерти хочется всех шокировать, — шепнула в ответ Мей, лукаво усмехнувшись.

Энтони задержал взгляд на ее губах, словно размышляя, а не поцеловать ли при всем честном народе.

— Могу заказать шампанское и покормить тебя устрицами с вилочки.

— Я предпочту пирог с почками и картофель «фри», — состроила гримасу Мей.

— Я весь в подливке перемажусь.

— Нет проблем. У тебя в кармане нагрудничек с ежиками, — напомнила она.

— И в самом деле! — воскликнул Энтони, извлекая нагрудник на свет.

— О нет! Не надо! — захихикала она под прицелом заинтересованных взглядов.

— Как скажешь. Стало быть, представление окончено? Тогда пойдем в семейный зал, — предложил Энтони.

Семейный зал, вздохнула Мей. В этой части ресторана не было ни души, зато стены украшали яркие воздушные шарики и повсюду валялись детские книжки и игрушки. Стеклянные двери выходили в садик с лесенками, горками и песочницей, сейчас занесенной снегом.

Удобно устроившись за столиком, Мей наслаждалась непривычным ощущением покоя и умиротворения. На протяжении всей трапезы они с Энтони болтали о том, о сем, точно старые друзья. Позже она так и не вспомнила, о чем шла речь. Энтони глядел на нее, не отрываясь, и у Мей перехватывало дух от радости.

— Ну что, не пойти ли нам домой? — неожиданно сказал он.

— А надо? — Мей очень не хотелось нарушать дружескую идиллию. Ведь стоит переступить порог ресторана, и очарование развеется. — Мне здесь нравится. Так уютно, спокойно…

— Я бы тоже остался здесь хоть до утра, но у малышки режим, — улыбнулся он краем губ. — Бекки будит меня несколько раз за ночь, так что надо бы хоть чуть-чуть выспаться. — Энтони поднялся из-за стола. — Мне правда хотелось бы посидеть подольше, но…

— Я все понимаю. Нельзя получить все сразу, верно?

Энтони словно прирос к месту. Весь вечер он думал только о Мей. Точнее, о Мей и Ребекке. И сейчас в мозгу у него что-то щелкнуло, и невесть откуда возникшая безумная идея заставила умолкнуть голос здравого смысла.

— Что ты сказала? — выдохнул он.

Мей растерялась.