Не устоять!

К счастью, Мэй не уловила сарказма в голосе женщины и покачала головой. – Фелисити просила вам сказать, чтобы вы все добавили на наш счет, а она в среду пришлет вам бараний бок.

Владелица лавки не без труда скрестила руки на своей необъятной груди.

– Дорогая мисс, мне иногда тоже нужно кушать. А ваш братец рассчитается с долгами не раньше чем в Судный день. Скажи своей сестре, что вот когда она пришлет мне целого барана – вместе с шерстью! – тогда я с удовольствием и возобновлю кредит Харрингтонам.

– Но мы не задолжали вам целого барана! – возмутилась Мэй.

Рейф внимательно слушал их диалог. Формально говоря, подумал он, Харрингтоны не должны владелице магазина ни пенса. Поместье Фортон-Холл теперь принадлежало ему, его прежние обитатели стали теперь его гостями, и платить им или нет, решать пристало ему.

– Простите, вы – миссис Денуорт?

– Да… это я. – И хозяйка оценивающим взглядом окинула его искусно сшитый, но до неприличия помятый наряд. – Э-э-э… сэр?

Дьявол, нужно будет как можно скорее послать за вещами, подумал Рейф.

– Сколько именно Харрингтоны вам должны?

– А вам-то что за интерес? – нахмурилась миссис Денуорт.

– Вы хотите, чтобы с вами полностью рассчитались, мадам? – хладнокровно поинтересовался Рейф.

Лавочница продолжала полупрезрительно его разглядывать. Наконец, пошмыгав носом, извлекла откуда-то из-под прилавка замусоленную бухгалтерскую книгу, полистала ее и звучно сообщила:

– Семь фунтов восемь шиллингов.

Не было сомнений, что сейчас Фелисити такие деньги заплатить никак не могла. Со вздохом сожаления по поводу очередного уменьшения сорванного на днях банка Рейф полез во внутренний карман сюртука и вытащил оттуда десятифунтовую банкноту.

– Выдайте мисс Мэй все, что требуется, – попросил он, кладя ее на прилавок, – Остальное запишите на счет Харрингтонов.

Миссис Денуорт проворно ухватила деньги короткими жирными пальцами.

– Как скажете, сэр, – с готовностью согласилась она, теперь сама любезность.

Пока воспрянувшая духом Мэй зачитывала список, Рейф решил побродить по лавке. В крохотном помещении можно было найти все – от свечей до дамских шляп и одежды, от куриных яиц до духов, которых была аж целая полка. За дверью на крюках висели половинки разделанных говяжьих туш. Из увиденного разнообразия Рейф заключил, что хозяйка владела единственной на всю округу лавкой. А цены говорили о том, что госпожа прекрасно об этом осведомлена. Рейф задержался у банки, наполненной доверху разноцветными леденцами.

– Мэй, вы любите сладкое? – обратился он к девочке.

– Еще бы! Лис конфеты тоже очень нравятся.

Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы расслышать в ответе Мэй просьбу. Улыбнувшись, он снял с банки крышку и набрал с дюжину леденцов.

– Это тоже добавьте к счету, миссис Денуорт.

– Хорошо, сэр.

Распихав всю провизию в два объемистых мешка, они приторочили их к седлу Аристотеля. Гнедой, переступив с ноги на ногу, заинтересованно оглянулся, и Рейф готов был поклясться, что на его морде появилось брезгливо-обиженное выражение, когда он увидел, что его превращают во вьючное животное.

– Уж извини, старина, – рассмеялся Рейф, ласково потрепав коня по холке.

– А где вы доштали такую шамешателную лошат? – поинтересовалась Мэй с набитым леденцами ртом.

Рейф играючи подхватил девочку под мышки и усадил на Аристотеля. Потом и сам вскочил в седло.

– Я прикупил его, буквально не глядя, у графа Монтроза. Монти уверял меня тогда, что, хотя этот гнедой и чертовски… э-э… очень упрямый, рука у него не поднимается огреть его кнутом. – Рейф пустил Аристотеля неторопливым шагом по дороге обратно к Фортон-Холлу. – Мой брат, маркиз Уорфилд, одно время держал его у себя на конюшне, но я отыграл его обратно.

– Вот здорово! Потрясающе!

Рейф рассмеялся:

– Послушай, я то и дело слышу «потрясающе», «выше крыши». У кого это мы поднабрались таких слов?

– У Найджела. Фелисити говорит, что от них у нее вянут уши, а мне нравится.

– Надо признаться, ты их употребляешь всегда к месту. Мэй хихикнула.

– Спасибо. Рейф, а Фортон-Холл теперь и правда ваш? Бэнкрофт встретил взгляд ее темных и, слава Богу, пока еще невинных глаз и слегка растерялся.

– Подождем приезда вашего брата, чтобы решить все честно, – наконец уклончиво ответил он. – А чем вы с Фелисити занимаетесь целыми днями?

– Я делаю уроки, а Фелисити штопает нашу одежду. Потом я ей помогаю, мы вытираем пыль, подметаем, кормим цыплят. Два раза в неделю ходим на дальнее пастбище проверить коров и овец и надоить молока, из которого Лис делает сливки и масло. У нее на огороде еще растет капуста и картошка, но, наверное, последний ливень все там смыл…

Некоторое время Рейф ехал молча.

– Работы-то хватает, – наконец заметил он.

– Фелисити говорит, что тяжелая работа ей нравится. Все лучше, чем сидеть без толку весь день.

– Она и кухарничает за двоих?

– Ну да! Она так вкусно готовит, не поверите! Вот только надоело каждый день есть цыплят и кроликов.

Чем больше девчушка болтала про их с Фелисити житье-бытье в Фортон-Холле, тем сильнее Рейф восхищался мисс Харрингтон. Сам-то он вырос в окружении целой армии прислуги, готовой кинуться к младшему отпрыску герцога Хайброу по первому зову. Да и на военной службе он особо себя не обременял приведением в порядок форменной одежды, тем более приготовлением ужина. Подобные желания посещали его весьма редко. Его презрение к Найджелу еще больше усилилось. Какими бы ни были его намерения, уехать и бросить на произвол судьбы родных сестер, предоставить их заботам ведение хозяйства и не оставить на это ни гроша было по меньшей мере подло, пусть они обе и не возражали против этого.

– А кто ловит кроликов? – спросил Рейф, хотя и был почти уверен в ответе.

– Это Лис. Знаете, она все-все умеет!

– Начинаю тебе верить, – улыбнулся Рейф.

– Лис! Мы вернулись! – прокричала Мэй, сунув голову в пролом в стене.

Фелисити резко выпрямилась, с трудом удержала равновесие и отерла выпачканной рукой потный лоб.

– Не заходи сюда, – поспешила она предупредить младшую сестру.

– Знаю, знаю. Опасно. Мы с Рейфом будем на кухне.

– Ладно.

Фелисити споткнулась, едва не упала, но успела ухватиться за торчавший из груды мусора обломок стропила. Казалось невообразимо странным стоять посреди того места, которое несколько дней назад было гостиной их собственного дома, и видеть на прежних местах безжалостно переломанную мебель. Всякий раз при виде оголенной бутовой кладки на глаза у нее неудержимо набегали слезы, но рыдания вряд ли помогли бы ей разыскать под завалами шкатулку с драгоценностями или книги из семейной библиотеки.

Что-то среди обломков привлекло ее взгляд, Фелисити наклонилась и извлекла из мусора стеклянную фигурку. Это оказался красочный африканский попугай, правда, без головы и с отбитыми лапами. Повертев стеклянную пичугу в руках, Фелисити бросила ее в угол, мусор в котором уже перебрала. Возможно, ей удастся убедить Рейфа, что даже если сделка и состоялась, то касалась она лишь западного крыла усадьбы…

– И когда это все случилось?

От неожиданности у Фелисити чуть сердце из груди не выпрыгнуло, Девушка обернулась.

– Мистер Бэнкрофт, я и не слышала, как вы подошли, – для чего-то объяснила она, снова выбитая из колеи его низким спокойным голосом. – Ночью, четыре дня назад.

– Называйте меня Рейф, пожалуйста, – мягко напомнил он. – Здесь, наверное, была гостиная?

– Да. – Фелисити снова склонилась над грудой мусора. – И то, что осталось от моей спальни.

– Благодарите Бога, что вас в ней не было, когда это все произошло, – покачал головой Рейф. Глаза его были полны искреннего сочувствия.

– Когда все вокруг начало трястись и качаться, мы с Мэй успели перейти спать в маленькую столовую рядом с кухней. Но все равно было страшно.

– Вид такой, как будто здесь прошло, и не рез, стадо слонов. – Он отпихнул носком сапога разломанное кресло. – Даже не одно, а два или три стада.