Подарок

Карен беспомощно стояла посреди комнаты, не зная, что теперь делать. Она уже не мечтала, что когда-нибудь придет сюда... домой... Как страшно было уходить! Каждый шаг давался с трудом, хотелось побежать обратно, забиться в дальний угол, заплакать и вцепиться во что попало, чтобы никакая сила не смогла оторвать ее от этого дома.

Да при чем тут дом — разве дело в этом. Где угодно, как угодно — лишь бы с ним, лишь бы он был рядом. А у него сейчас были такие чужие глаза — чужие и усталые. И всю дорогу он не сказал ей ни слова, даже не хотел смотреть в ее сторону! Но ведь искал — и нашел, и привез домой.

Она медленно прошла по комнате, прикасаясь к знакомым вещам, открыла холодильник — пирожки так и не были съедены. Увидела тигренка — он тогда не влез в сумку — обняла, прижала к лицу. Дел подарил ей его. Дел...

Тихонько всхлипнула и тут же опомнилась — не хватало еще заплакать и разбудить его! Не выдержала, подошла к «спальне» и села рядом с изголовьем. Теперь Дел был близко — совсем близко — и руки сами тянулись к нему, хотелось дотронуться, почувствовать его тепло, обнять, прижаться. Но тогда он проснется — и откроет глаза, и захочется спрятаться куда-нибудь от этого чужого и усталого взгляда.

А сейчас, пока он спал, можно было смотреть на любимое лицо, вглядываясь в каждую черточку — и хоть на мгновение попытаться забыть, что все так плохо, и обрадоваться, что он снова рядом.

Но забыть не получалось — он выглядел таким осунувшимся, измученным и постаревшим, и это из-за нее, только из-за нее! И все-таки он искал ее.

Впервые Карен заметила у него седые волосы. Морщины резко выделялись, их никогда не было столько. Небритые щеки, ободранная скула — на ссадине засохла капелька крови. Взъерошенный, нахмуренный, усталый — даже во сне. Она осторожно расшнуровала и стащила с него кроссовки — Дел не проснулся, только повернулся набок.

Больше она не сможет уйти — если только... если он простит ее, и не прогонит сам. Но зачем тогда искал?

В конце концов она все же решилась раздеться и тихонько устроилась рядом с Делом, натянув на себя свисающий край одеяла. Прижалась лицом к его спине между лопатками, вдохнула знакомый запах — и улыбнулась, подумав: «И все-таки он искал меня!»

Несколько раз Карен просыпалась — просто от счастья чувствовать его рядом. В какой-то момент, проснувшись, поняла, что он повернулся — и она лежит уже в теплом гнезде из его рук и тела.

Их разбудил телефонный звонок. Дел резко вскинул голову, не понимая, что происходит — вообще не понимая, где он. Вскочил, взглянул на часы — кто это звонит в такую рань? — и схватил трубку.

— Да?

— Делвин, мальчик, что с тобой? Тебя невозможно застать!

Естественно... Только Сэм мог назвать его «мальчиком» — да еще позвонить в семь утра!

— Было много дел. Что случилось?

— Тебя приглашают подписать контракт. Я звонил и вчера и позавчера тоже — а тебя все нет.

— Были дела, — повторил Дел, — что-нибудь еще передали?

— Да, что первоначальный контракт будет только на год, с последующим продлением на три года — они надеются, что ты поймешь. И еще одно — что условие относительно твоей жены будет соблюдено. Со мной разговаривал молодой Меллер и сказал, что ты в курсе.

— Какой еще молодой Меллер? — все связанное с контрактом и новой работой за это время начисто вылетело у него из головы.

— Владелец «Петролеум Технолоджи», — пояснил Сэм, — я хорошо знал его отца, старшего Меллера. Но я одного не понял — о какой жене идет речь, ты что, успел жениться? Когда?

Дел покосился на кровать — Карен лежала спиной к нему, светлые волосы растрепались по подушке, и было видно только затылок и плечо, торчавшее из-под одеяла.

— Пока еще нет, но надеюсь, что скоро. Об этом потом поговорим. Когда нужно подписывать?

— До конца недели. Я уже просмотрел контракт, они прислали мне копию — там все вполне приемлемо.

— Ладно, я тебе перезвоню. Мне нужно тут... кое-что выяснить.

Сэм попытался еще что-то спросить — Дел снова пообещал ему, что перезвонит, попрощался и медленно подошел к кровати.

Карен по-прежнему лежала неподвижно, не поворачивая головы, но он заметил, как она напряглась, почувствовав его приближение — словно он мог ударить ее. Словно он мог сделать ей что-то плохое.

Вчерашней усталости больше не было — Делу хватило этих нескольких часов сна, чтобы прийти в себя. Но внутри у него все кипело — боль и радость, нежность и злость, желание целовать ее — и трясти до тех пор, пока в дурьей башке не появится хоть капля разума.

Она должна была понять, наконец, что больше так продолжаться не может! И даже не в контракте дело — хотя он не мог подписывать его, не зная, что будет с ними дальше. Ведь если Карен не захочет поехать с ним, тогда не нужно ничего — о какой новой работе, о какой Южной Америке может идти речь — без нее? Без нее... Ему было страшно даже подумать об этом, но разговор был неизбежен — ей, и только ей предстояло решить, что будет дальше.

А она лежала, не оборачиваясь, и светлое плечо с маленькой золотистой родинкой, похожей на веснушку, все так же беззащитно торчало из-под одеяла. И Дел не в силах был говорить, не мог связно мыслить — кровь шумела в ушах, заглушая все другие звуки. Возможно, это в последний раз, возможно, он никогда больше не дотронется до нее — но сейчас он не мог иначе.

Опустившись на колени рядом с кроватью, он провел губами по теплому плечу, шее, дурея от ее запаха. Карен вздрогнула, попыталась повернуться — он зажал рукой ее рот, прошептал:

— Молчи... ради бога — молчи... — и почувствовал, как мягкие губы прикоснулись к его пальцам.

Внезапно, в какую-то секунду просветления, сквозь шум в ушах и отдающееся во всем теле бешеное биение сердца, Дел показался самому себе алкоголиком, который собирается выпить последнюю рюмку перед тем, как попытаться «завязать» — а потом, не выдержав, еще много-много «последних рюмок». Если бы Карен повернулась, заговорила, взглянула на него своими голубыми глазами — он не смог бы говорить с ней так, как собирался, поставив все на карту.

Поэтому он заставил себя встать — пожалуй, никогда в жизни ему не было так трудно сделать это простое движение — и отошел на несколько шагов.

— Оденься. Нам нужно поговорить, — не дожидаясь ответа, ушел в ванну и встал под обжигающе-ледяные струи. Он ненавидел сейчас сам себя — то ли за то, что оказался таким слабым, то ли потому, что оказался слишком сильным.

В костюме, с тщательно завязанным галстуком, свежевыбритый и причесанный, Дел выглядел точно так же, как в день их встречи — еще тогда Карен подумала, что такая одежда подходит скорее для приема у губернатора, чем для дешевого стриптиз-бара в полутрущобном районе. И лицо было таким же — жестким, казалось, не знающим, что такое улыбка, с темными напряженными глазами, на дне которых притаилась боль.

Она сидела и смотрела, как он приближается, надеясь, что он прикоснется к ней — чтобы хоть на мгновение ощутить его тепло. Но Дел прошел мимо, опустился в кресло — всего в паре футов от нее, так далеко, словно их разделял океан — и заговорил, жестко и холодно:

— Ну, что ж... Значит,ты считаешь, что я слишком привык к тебе, чтобы расстаться с тобой? И ушла, чтобы не калечить мне жизнь? Чтобы, не дай бог, обо мне плохо не подумали такие важные для меня люди, как, скажем, Мэрион или мое бывшее начальство? Главное, выражение прекрасно подобрала — «слишком привык»! А обо мне ты подумала? Я должен был выслушивать от постороннего человека, что он предлагал тебе избавиться от моего ребенка — спасибо, что хоть отказалась! Но какое ты вообще имела право ничего не сказать мне?

— Я подвела тебя... — пробормотала Карен, не поднимая головы и боясь взглянуть ему в глаза. Лучше бы он ее ударил, обругал — только не этот холод, от которого сжималось все внутри.

— Я не расслышал.