Наследница

— Убирайся отсюда! — Рене тоже встала, чтобы не смотреть на него снизу вверх. Она чувствовала, что Виктор на пределе и может ударить в любую секунду, но страшно ей не было. — Больше нам говорить не о чем!

Все-таки он был намного выше нее, особенно когда внезапно выпрямился. Рене знала это выражение лица, и ей стало не по себе, впервые за время разговора. Сейчас он скажет что-нибудь — и это будет куда хуже, чем удар по лицу, потому что... потому что это будет при Теде.

— Чего это ты так осмелела? Нашла какого-то кобеля — и невесть что о себе возомнила? Ну-ка, который из них тебя трахает — этот, что ли? — Виктор небрежно кивнул на Гастона — высоченного эльзасца, стоявшего у двери, и побагровел, услышав ответ Рене:

— Все трое. А к вечеру еще парочка подойдет.

Она сама не знала, откуда взялись эти слова — и откуда взялась та холодная ярость, которая вдруг заполнила ее. Больше не было ни страшно, ни больно, ни хотелось заплакать или убежать и спрятаться от его язвительных замечаний.

— Да ты хотя бы одного идиота найди! Кому ты нужна, тощая уродина — с тобой трахаться хуже, чем с дохлой рыбой!

— У тебя была возможность сравнить? — Рене заставила себя рассмеяться. — Представляю, как это выглядело!

Виктор не терпел в свой адрес ни малейшей насмешки, поэтому сдавленное фырканье, донесшееся сзади — эти поганые шестерки смеют смеяться над ним!!! — заставило его потерять последние остатки разума. Кулак сам метнулся вперед — уничтожить, стереть с накрашенных, как у шлюхи, губ эту ухмылку, чтобы кровью залилась, чтобы...

Его перехватили, удержав с двух сторон и больно завернув руку за спину, а тощая сучонка продолжала смеяться!

— Никогда не слыхала о подобном извращении! Это как называется — некрозоофил? — Внезапно она стала серьезной: — Ладно, все, — и кивнула на дверь.

Поняв, что сейчас его выведут силой, Виктор смерил ее яростным взглядом и, рванувшись из рук охранников, шагнул к выходу.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Уже послышался стук двери — а Рене все так же стояла, выпрямившись и сжимая побелевшими пальцами край стола.

— Все, он ушел.

— Да... — она несколько раз кивнула. — Да, да...

Почувствовав, что она мелко дрожит, Тед развернул ее к себе — утешить, успокоить — и увидел, что в утешении Рене вовсе не нуждается. Глаза ее горели яростью, казалось, даже ежик встал дыбом, как после драки.

Она на миг прильнула к нему, вжалась лицом в грудь — и бросилась к телефону.

— Мадемуазель, узнайте, пожалуйста, в каком номере «Ритца» остановился Виктор Торрини... Нет, я хотела бы поговорить с его секретарем... Жорж Лере... Да, спасибо, я жду... — обернулась к Теду: — Ты сможешь мне сейчас кое-что напечатать?..

Разговор с Лере продолжался всего несколько минут. Рене поставила его перед выбором: оставаясь с Виктором, он тем самым вычеркивает себя из списков сотрудников «Солариума» — если же Лере проявит по отношению к ней необходимую лояльность, то она лично позаботится, чтобы он не пострадал при грядущих кадровых перемещениях.

В письме, напечатанном Тедом и отосланном в «Ритц» по факсу, Лере было предписано в понедельник явиться в центральный офис фирмы в Цюрихе.

Все то время, пока факс заглатывал лист и выплевывал его с другой стороны, Рене неподвижно стояла, уставившись на него, и лишь когда прозвенел зуммер, означающий конец передачи, тихо и жестко сказала:

— Вот так!

Да, Виктор еще, пожалуй, не успел доехать до «Ритца» — а неприятный сюрприз его уже ждет...

— Ты думаешь, он тебя послушается? — спросил Тед, видя, что она по-прежнему стоит, глядя в пространство.

— Кто — Лере? — очнулась Рене. — Да, конечно. О личной преданности тут речи не идет — Виктор, правда, ему хорошо платил, но за эти деньги издевался как хотел, а у Лере семья, и он жутко боится увольнения. Виктор вообще любит показать, что он главный, а все остальные — дерьмо, — в ее устах это вульгарное слово прозвучало непривычно.

Еще с утра, в преддверии встречи, Тед оборудовал кабинет диктофоном и двумя компактными фотоаппаратами, автоматически делающими снимок каждые пять секунд. Он подумывал и о видеокамере, но чуткий слух мог уловить легкий стрекот, да и пристроить ее в кабинете было особо негде.

Теперь предстояло напечатать фотографии и сопоставить их с пленкой диктофона. Тед всегда предпочитал печатать фотографии один, когда в конторе пусто и никто не мешает болтовней — вечер субботы был самым подходящим для этого временем. Но уже собравшись, он бросил взгляд на Рене, сидевшую в гостиной перед телевизором — и неожиданно для себя предложил ей поехать с ним. Занятие, конечно, на редкость нудное — но, может, она предпочтет поскучать вместе с ним, а не сидеть одна в номере?..

Она обрадовалась, как ребенок, которого неожиданно взяли в цирк — вскочила и побежала переодеваться. Единственное, что показалось Теду подозрительным — это звон поводка, донесшийся из спальни. Ну так и есть — собака тоже готова к выходу! Даже вид у них с Рене одинаково довольный!

Тед подумал, что пес может там что-нибудь опрокинуть, но, зная, что его опасение понято не будет («Он же хорошая воспитанная собака!»), предпочел промолчать.

В контору пришлось ехать в лимузине с телохранителями. Не дай бог, газетчики заметят, что они уезжают куда-то вдвоем — вот вам и материал для пресловутой «скандальной хроники»! Да и Виктор все еще в Париже...

Иногда Теду хотелось быть кем-то вроде Джеймса Бонда — человеком, способным голыми руками справиться с дюжиной противников и с легкостью защитить любимую женщину. Но, будучи реалистом, он прекрасно понимал, что до таких высот ему никогда не подняться. Что ж — остается делать то, что он может и умеет...

Добравшись до места, Тед предложил телохранителям подождать в лимузине или в кафе за углом — в конторе Рене едва ли грозила опасность наткнуться на репортера, не говоря уж о Викторе.

— Почему «Орион»? — спросила она, войдя в приемную.

— Честно говоря, не знаю, — смутился Тед. — Это еще до меня так назвали.

— Наверное, потому что охотник, — сделала Рене неожиданный вывод. — Небесный охотник...

— Ну вот, здесь я и работаю, — усмехнулся Тед, обводя взглядом помещение.

Рене стояла, озираясь, потом взглянула на него — и почему-то им обоим показалось, что сейчас самое время поцеловаться.

Через пару минут он оторвался от нее, чтобы жалобно спросить:

— Ну что ты делаешь — мы же работать приехали! — и снова прижал к себе.

Лишь почувствовав, что Рене уже еле стоит на ногах, он отстранился, пригладил растрепавшиеся перышки на ее висках и рассмеялся, увидев, какой у нее ошалевший вид.

— Ладно, пошли все-таки работать...

Приняв деловитый вид, уселся за стол. На самом деле чувствовал Тед себя отнюдь не готовым связно мыслить и действовать.

Черт возьми, ну за что мужику такая мука! Она спокойно стоит — а его от запаха ее волос прямо распирает! Хочется бросить все эти дурацкие дела и потащить ее в постель... хотя диван в фотолаборатории тоже сойдет!

Поняв, что мысли снова приняли неправильное направление, Тед заставил себя сосредоточиться на работе. До Цюриха он дозвонился быстро, договорился о встрече в понедельник днем — и, повесив трубку, столкнулся с внимательным взглядом Рене.

— А кто такая Энн?

Вопрос прозвучал небрежно, словно мимоходом, и она тут же отвернулась — вроде бы посмотреть на собаку.

Ревнует, черт возьми — ревнует! Почему-то Теду стало очень смешно — и очень радостно.

— Она возглавляет такую же контору, как эта, только в Цюрихе. Называется «Сириус». Когда я искал собак, ее люди мне неплохо помогли. Сейчас я тоже хочу кое-что им поручить.

— Женщина — частный детектив? — удивилась Рене.

Тед пожал плечами.