Чистильщики пустошей

Енот залпом опрокинул в себя семидесятиградусную настойку на анисе, выдохнул и перевел взгляд на того, что сидел напротив и ухмылялся. Так же мерзко, как и говорил до этого.

Высокий широкоплечий мужчина, одетый в удобную броню и черный костюм под ней, с большим количеством карманов. В разгрузке поверх него, увешанным различным вооружением и снарягой. Поднявший на лоб вязаную шапку с прорезями для глаз и поставивший на стол небольшой круглый шлем.

Вытянутый нос с горбинкой и с заметным следом от перелома. Возможно, что и не одного. Холодные и внимательные серые глаза, гладко выбритое лицо, шрам от левого глаза и почти до подбородка. Мерлин, командир той самой группы чистильщиков, про которую Еноту уже довелось услышать очень много. Возникший из ниоткуда и вовремя. В самый нужный момент, вместе со всеми остальными членами своего отряда, разогнавшими к чертям собачьим пьяную толпу. Мгновенно протрезвевшие шахтеры сразу же дрогнули, понимая, что эти парни плевать хотели на них всех и им в головы бутылки не успеешь даже бросить.

Главаря шахтеров унесли трое его товарищей. Мерлин великодушно хотел его отпустить, предварительно дав лишь пару пинков. Но вмешался черноволосый парень, которого Медовая назвала Варягом, и жестоко измолотил бородача. Для порядку, как он потом сказал, сильно бить пока не за что. А захотел, так и убил бы.

Они и остальные боевики чистильщиков сидели рядом, составив вместе два стола, и со вкусом уплетали фирменное блюдо Боровика: макароны в густом мясном соусе. Прибывшие все-таки на место стражники поворчали для порядку, но убрались, после того как Мерлин предъявил разрешение на оружие, подписанное майором Грифом. И теперь группа сидела, торопливо насыщаясь перед тем, как выйти на улицы, в помощь патрулю и для наблюдения. Как оказалось, это было второе задание, полученное ими от Капитана.

Первым было найти и проследить за безопасностью Файри, Медовой и его самого, Енота. Опытный Кэп учел то, что вчера вечером ему было сказано у ворот, — и к контейнеру, который весь день таскал молодой стражник, был прикреплен маячок. Знали про это девушки или нет — Енот так и не понял. А скорее всего, что да. Как выходило из разговора, весь спектакль был заранее спланирован Капитаном, решившим наглядно продемонстрировать жителям города, что с отрядом лучше не связываться. Зачем? Наверное, для того, чтобы и сами жители, и тем более администрация понимали, что чистильщики не те люди, в сторону которых можно сделать нечто не очень дружественное и надеяться, что ответа не будет. Скорее всего, так… Да и не хотелось сейчас про это думать, если честно. Вместо этого чуть осоловевший от адски крепкой анисовой парень механически ел и разглядывал тех, о ком успел наслушаться.

Пулеметчик Толстый, тот самый, что умудрился проникнуть через черный ход и выйти на толпу со своим большим штурмовым другом двенадцатого калибра наперевес. Высокий молодой парень, со светлыми волосами, исключительно доброй улыбкой и массивной, похожей на бочку фигурой. Сейчас он приканчивал уже вторую порцию макарон, уплетая их так, как будто ничего вкуснее в жизни не ел. Хотя, если судить по сдержанным насмешкам сидевшего рядом с ним и нахально скалившегося русоволосого хитрована, с тем же азартом он лопал постоянно. Хитрован, как понял Енот, был Мусорщиком, который и вытащил этого крупного чистильщика, когда того кто-то серьезно «подрал». И, глядя на него, Енот удивлялся двум вещам. Как этот, хоть и далеко не маленький, но сухой парень смог вытянуть тяжеленного пулеметчика? И неужели он, с чертями в глазах и словно приклеенной злой улыбкой, мог плакать?

Темнокожий великан, сидевший напротив него, был, конечно, немного… Нетипичен для местных краев. Почему остальные называли его то Чунгой, то Чангой, пока оставалось загадкой. Он говорил мало и в основном добродушно и белозубо скалился каждой шутке Мусорщика. Рядом с ним сидел рыжий и подвижный плотный мужчина за тридцать, которого величали Котом.

Волк, еще один из этой команды, явно был откуда-то с границы Пустынных земель и Камня. Чуть раскосые глаза, смуглая кожа и черные волосы, заплетенные в тугую косу, убранную в кожаный чехол на затылке. Он вообще ничего не говорил, спокойно и неторопливо поедая то, что стояло перед ним в тарелке. За него болтал длинный и страшно худой тип, которого все называли Ферзем. Взъерошенный, носатый, с крупными лошадиными зубами, спокойно парирующий все колкости Мусорщика.

И еще был Варяг, почему-то, несмотря на то что был ни капли не похож на командира группы, казавшийся его братом. Или двойником, схожим и поведением, и речью, и даже тем, как двигался. Среднего роста, крепкий черноволосый парень лет за тридцать. Спокойный как танк и ласково улыбающийся Файри, подсевшей поближе к нему.

Вот такими Енот в первый раз увидел тех, кто должен был обезопасить его родной город от ночного кошмара. Чуть позже в салун зашел молодой белобрысый крепыш в замасленном комбинезоне, оказавшийся тем самым механиком-водителем Жуком, которого с утра отправился спасать от гнева командира Ган. Как оказалось, именно он привез в город всю группу на отремонтированном разведывательном «Скауте». А то, что сейчас он должен был забрать в лагерь их троицу, порадовало начавшего клевать носом Енота еще больше.

— Эй, парень! — Мерлин помахал у него перед лицом ладонью, затянутой в перчатку с обрезанными пальцами. — Не спать, тебе еще в лагерь ехать. Ты мне вот что скажи, слышишь?

Да, Мерлин. — Енот помотал головой, приходя в себя. Надо же — и не заметил, как чуть было не провалился в сон. Мелькнула мысль о том, что теперь-то точно выглядит в глазах женщин из отряда полным балдой, но было лень всерьез об этом жалеть. — Спрашивайте.

— Нам лучше идти в Старый город или пройтись по самым окраинам сегодня ночью?

— Лучше в Старый, ага. Последнее время все именно там происходит.

— Спасибо. Э-э-э, брат, да тебя совсем рубит уже. Медовая, помоги воину, ладно? Перенервничал, видать. Ничего, солдат, такое бывает, особенно когда в первый раз. Это мы со временем исправим. Варяг за тебя возьмется… Да, Варяжище?

Черноволосый, шептавший что-то на ухо красавице Файри, оторвался от нее и утвердительно кивнул.

«Про что это он вообще? — подумалось Еноту. — Когда они за меня возьмутся-то?»

— Файри… — Мерлин повернулся к женщине. — Парняга завтра пойдет с нами в ночь, так будь добра, проследи, чтобы выспался. О'кей?

— Конечно, ваша волшебность, о чем речь. — Она улыбнулась мягкой улыбкой. — Да, пора нам. Жук, ты там как, поел? Прекрасно, тогда поехали.

Машина Жука, двухосный легкий броневик, стояла на перекрестке. Пулемет в башне задорно торчал стволом вверх. От автомобиля пахло маслом, топливом и чем-то неизвестным и до жути интересным. Во всяком случае, именно такие мысли бродили в полупьяной голове молодого стражника, когда он подходил к нему.

— Сдается мне, — сказала Файри, покосившись на его заплетающуюся походку, — что везти парня сверху, на броне, смысла нет. Жук, открой люк, положим героя. Енот, ты как, а?

— Да все хор-р-рошо… — В голове все путалось, и голос женщины звучал откуда-то издалека. — Я в норме…

— Ну да. — Медовая, не выпившая даже кружки пива, устало улыбнулась, поддерживая его. — Так… аккуратнее. Принимай, Жучара.

Как они приехали в лагерь, Енот не запомнил. К счастью, наверное. Во всяком случае, то, что удивленно хмыкнувший Капитан, встретившийся им по дороге к небольшой палатке, лишь покачал головой, наверное, было хорошо.

Енот лежал на походной раскладной кровати, скрипнувшей под ним, недоуменно смотрел на крутящийся перед глазами светло-зеленый брезент потолка и чувствовал себя счастливым. Он остался сегодня в живых, встретил красивую и замечательную девчонку и нашел для себя очень интересное, хоть и опасное занятие. Жизнь продолжалась наконец-то, спустя несколько месяцев приобретя смысл.

Глава пятая

НОЧЬ, УЛИЦЫ И СТРАХ

Бо станет пред Воином исчадие Диавола и изрекет:

«Аз есмь погибель твоя и друзи твоя…»

То не убоится сих слов Воин, идущий по своей Дороге, ибо знает, что не один он в час битвы с силами Врага вечного.

Сила его в руках собственных и в вере Господней, в сердцах его самого и тех Воинов, что идут рядом.

И да будет так, пока есть род человеческий, и Воины, что хранят его от зла, и от нечистого, и от многих горестей.