Страница 60 из 81
В магазине было невообразимо жарко. Солнце через боковое окно заливало ослепительным светом небольшое помещение, заставляя блестеть, видимо, недавно окрашенный, но уже изрядно поцарапанный дощатый пол. В воздухе пахло совершенно непонятно чем — видимо, от разнообразия товаров. В дальнем углу уютно мурлыкал холодильник. На многочисленных полках, прибитых к стене по ту сторону прилавка, красовались брикеты мыла, коробки со стиральным порошком, бумажные пакеты с фасованными крупами, сахаром, мукой и горохом, стояли бутылки газировки (Кирилл давно уже не видел таких в городе), стеклянные банки с компотами, а также лежали буханки черного и белого хлеба, и прочая, и прочая. Особо выделялась большая бутылка зеленого стекла с надписью «Керосин» на этикетке.
За прилавком томилась от духоты и скуки молодая продавщица в белом халате. Она подпирала кулаком пухлую щеку, отчего ярко накрашенный рот растянулся в неестественной кривой улыбке. Увидев вошедшего, она убрала руку, и губы приняли вполне нейтральное положение.
— Здравствуйте! — Кирилл попытался вложить в улыбку все свое обаяние.
Продавщица буркнула нечто похожее в ответ. На ее лице мелькнуло раздражение.
— А у вас есть… э-э… бритвы? — спросил Кирилл, подходя к прилавку.
— Бритвы?! — светлые брови продавщицы приподнялись в легком удивлении.
— Ну да, — Кирилл провел себя пару раз по небритой щеке. — Чтобы бриться.
Не вставая с места и не меняя выражения лица, продавщица пошарила под прилавком и выложила маленькую картонную коробочку. На лицевой стороне был нарисован кораблик и написано «Нева».
— А еще нужен станочек.
Снова рука нырнула под прилавок. На свет был извлечен пластмассовый футляр. А за зеркальцем продавщице пришлось встать и подойти к холодильнику. Почему-то именно там хранились обычные карманные зеркальца. Фонарик? Он тоже лежал в холодильнике среди стаканчиков мороженого и бутылок пива. Крем для бритья? Нету такого! Помазок? Не бывает! Мыло и мыльницу? Пожалуйста!..
Кирилла не отпускало ощущение, что продавщица с еле скрываемым нетерпением чего-то ожидает. Скорее всего — когда покупатель уйдет, и можно будет вновь погрузиться в полудремотное состояние. На прилавке выросла кучка покупок. Кирилл подумал, а не взять ли еще парочку бутылок пива? Он замер, подняв глаза к потолку. Продавщица молча смотрела в окно.
— Еще пачку сигарет, коробок спичек и пластиковый пакет, — сказал Кирилл.
— Пластиковых не держим, — продавщица ловко сложила покупки в обычный бумажный пакет, в какие фасуют сахар или крупу, быстро потыкала пальцем в кнопки большущего калькулятора и назвала цену. Кирилл расплатился, поблагодарил и вышел на улицу. Небритый мужичок продолжал сидеть на своем месте. Увидев Кирилла, он кивнул головой на магазинную стену.
— Что, не продала? — поинтересовался он.
Не совсем поняв, о чем идет речь, Кирилл неопределенно пожал плечами, присел рядом.
— Это у нее строго, — продолжил меж тем мужичок. — До четырех вечера ни за что не продаст. Попросишь — такой крик поднимет! Я-то подумал, ты нездешний, небось продала.
— Пиво или водку? — догадался Кирилл, о чем идет речь.
— Да все одно, — махнул рукой мужичок. — Мне бы здоровье только поправить.
— А я как-то и не спрашивал, — сказал Кирилл. Он вынул из шуршащего пакета фонарик, пощелкал им, проверяя, горит — не горит, сунул обратно.
— Фонарик вот покупал.
— Слушай, — оживился мужичок. — Так, может, купишь пару пива? Небось, тебе продаст. Я денег дам… Хотя… — он безнадежно махнул рукой. — Догадается, что я просил, разорется. Не будем доставлять ей такого удовольствия.
Несколько минут посидели молча.
— А что, отец, — спросил Кирилл, протягивая мужичку распечатанную сигаретную пачку, — невесты в вашем городе есть?
Тот с видимым удовольствием вытянул сигаретку, прикурил от поднесенной спички и, выпуская клуб дыма, сказал:
— Есть.
Неправильно ответил, пронеслось в мозгу у Кирилла. Он усмехнулся про себя и тоже затянулся сигаретой.
— Взять хотя бы Маргариту, — продолжил тему мужичок. Он оттопыренным большим пальцем указал за плечо: — Это продавщице. Молодая, незамужняя. Правда, тут к ней повадился один мастер ходить…
Кирилл поперхнулся, сквозь сдерживаемый кашель поинтересовался:
— Что за мастер?
— Обыкновенный. Наш Сергеич.
— Случайно не Александром зовут? — спросил Кирилл, не удержался и все-таки громко кашлянул раза два. Даже слезы на глазах выступили. Он вытянул вперед руку, прищурившись посмотрел на кончик дымящейся сигареты.
— Почему Александром? — удивился мужичок. — Петром его зовут. Он у нас дорожный мастер. Да и так, что-нибудь по хозяйству — все сделает. Полки и прилавок в магазине видел? Все Сергеич. Все своими руками. Почитай, у половины в поселке столы, табуретки, полки — все Сергеич. Из города небось не очень-то мебель повозишь. А Сергеич сделает… Да-а… У нас еще один такой мастер был. Пал Арнольдычем звали. Но тот, вообще, архитектор. Башенку на магазине видел? — мужичок ткнул сигаретой в небо. — Его работа. А если по этой улице прямо пойти, — раскрытая ладонь разрубила воздух, — там клуб будет. Клуб-то, небось, не видел? Сходи-сходи, посмотри. Такого клуба нигде не увидишь… А ты, небось, комнату у Александры Владимировны снимаешь?
— Да, — кивнул Кирилл. — Вчера приехал.
— Так вот это ее муж был — Пал Арнольдыч. Она-то в молодости красивая была. Да и он — мужчина из себя видный. Из столицы приехал по каким-то делам. Александру увидел и остался. Вон там вот школа наша. Так ты зайди, посмотри. На стенах картины — все Пал Арнольдыч. Дом вот построил на полуострове. Ну, это где ты комнату снимаешь. Крышу там какую-то хитрую сделал. У них теплица на крыше. Видел, небось. Александра-то, она же селекционер. Цветы всю жизнь какие-то особенные выращивала. А когда нашу селекционную станцию закрыли, она у себя дома стала работать. Вот такой вот у нее муж был.
— А что, — осторожно спросил Кирилл, — он умер?
— Никто не знает, — вздохнул мужичок. — Пропал.
— Как, пропал?!
— Обыкновенно. Пошел на станцию по межозерной косе и пропал. Эта коса, между прочим, то еще место. Наши-то по ней вообще не ходят. На автобусе вдоль берега пресного озера едут. Долго, зато надежно.
— Ага, — сказал Кирилл и затянулся так, что сгорело полсигареты.
— У нас вообще тут красиво, — продолжал мужичок, широко улыбаясь. — Художники приезжают, археологи.
— Археологи?! — оживился Кирилл. — А что, у вас тут развалины есть?
— Есть. Вон туда пойдешь, так как раз развалину на краю поселка и увидишь — нашу бывшую станцию, где Александра-то Владимировна работала. Всю почти разобрали по кирпичику.
— Да нет, — Кирилл затушил окурок о край лавочки и поискал глазами, куда бы его бросить. — Я говорю о древних развалинах. — Не найдя поблизости урну, он незаметно уронил окурок под лавку и вкрутил кроссовком в землю.
— А-а, о древних. Ну, есть у нас тут такие. Это уже надо по берегу соленого озера идти. Как раз от межозерной косы километра два будет. Там холм — он один такой — и на нем нечто вроде стен. Правда, археологи ходили, ничего там особенного не нашли. И, вообще, сказали, что это не представляет как бы никакого научного значения.
— А вы сами как думаете? Что там было? — Кирилл уже чувствовал журналистский зуд. Какая удача! Он только вчера придумал про древний храм, и вот он, пожалуйста! Куда же ученые-то смотрели? Ничего, мы встряхнем общественность! Статью на целую полосу! Да с фотографиями, как и задумывалось!..
Кирилл быстро встал, сунул пачку сигарет мужичку:
— Оставьте себе.
— Так зачем себе-то? — растерялся тот.
— А я вообще не курю, — сказал Кирилл. — Так только — за компанию. Прошу прощения, дела, знаете ли. Будьте здоровы!
— Спички тогда оставь! — донеслось вдогонку. Кирилл кинул коробок, который мужичок неожиданно ловко поймал.
Посещать развалины селекционной станции Кирилл, естественно, не стал. Он сразу направился в ту сторону, где, по его мнению, дамба, или, как ее назвал мужичок, межозерная коса, соединялась с берегом. Потом решил, что надо взять немного правее, ведь мужичок рассказывал о холме в двух километрах от косы. Естественно, никакая дорога в то направление не вела. Пришлось идти через поле, осторожно преодолевая зеленеющие борозды. Солнце пекло так, что обжигало кожу через рубашку. Через некоторое время газетная буденовка неприятно прилипла ко лбу и волосам; пришлось ее снять.